Долгий путь в лабиринте - Насибов Александр Ашотович - Страница 151

151

ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА

1

Полчаса назад в зале ресторана «Фатерланд» зажгли свечи и выключили электричество. На белой стене заплясали искаженные тени сидящих за столиками людей. Казалось, зал обрамляло гигантское матовое стекло и за ним кривлялись некие загадочные существа. Чуть светлее было в глубине ресторана, возле эстрады. Там крутился под потолком круглый блестящий фонарь с прорезями, в которых мелькали разноцветные лучики. Желтые, красные, зеленые пятна ложились на головы и плечи танцующих.

Энрико ужинал и исподволь наблюдал за соседним столиком. Сейчас там сидели двое: Андреас и девушка. Вторая пара танцевала.

Оркестр прервал медлительное тягучее танго, на эстраду выскочила певица в черном трико и цилиндре. Лицо ее было вымазано черной блестящей краской, губы густо накрашены кармином.

Грянула фокстротная мелодия. Артистка запела:

In Afrika die NegerleinSie singen alle gleich:«Wir wollen deutsche Neger sein,Wir wollen Helm ins Reich» [53] .

В зале засмеялись, стали подпевать. Новые пары ринулись к эстраде. Мимо Энрико протопали четверо эсэсовцев с подружками. Один из них толкнул столик — Энрико едва успел подхватить свечу, вывалившуюся из подсвечника.

Девушка Андреаса видела эту сцену. Она расхохоталась, что-то сказала спутнику. Тот равнодушно взглянул на Энрико и потянулся к пачке с сигаретами. Весь вечер он почти не притрагивался к спиртному, только курил. Временами морщился и встряхивал головой, как бы отгоняя неприятные мысли.

Позавчера Энрико провел половину дня и весь вечер у той самой сторожки в буковой роще, где Кузьмич встречался с Конрадом Дробишем. В этом месте единственная дорога из Вальдхофа сливалась с магистральным автомобильным шоссе. До самой ночи дорога была пустынна, лишь на исходе дня по ней проехал дизельный трехколесный грузовик, везший в замок брикетированный уголь. Тот, кого ждал Энрико, так и не появился. В качестве компенсации за неудачу в одиннадцатом часу ночи разведчик наблюдал воздушный налет на Берлин. Над городом встали белые кинжалы прожекторов. Горизонт озарился вспышками от залпового огня зенитных батарей. И вот уже воздух заполнился гулом самолетов. Внезапно стало светло: бомбардировщики вывесили «фонари» — светящиеся авиабомбы. Десятки маленьких ярких лун медленно опускались на парашютах, заливая окрестность мертвым зеленоватым светом. С земли протянулись к ним красные трассы пулеметов и автоматических пушек. Огненные пунктиры во всех направлениях прошивали небо, сбивали САБы. Но в небе вспыхивали новые «фонари». И вот уже грохнули взрывы, взметнулись к облакам, всплески рыжего пламени… Один из бомбардировщиков, схваченный десятком прожекторов, взорвался: на острие световых лучей вспух багровый пузырь, разлетелся тысячей брызг…

Следующий день у Энрико был заполнен до отказа: с утра тренировка в радиообмене и ремонте аппаратуры, затем изучение русского языка, стрельба из советского оружия. И вот уже подошло время встречи с Гейдрихом в спортивном зале. Как и полагалось, Энрико позвонил его адъютанту и спросил, не изменил ли свои планы группенфюрер. «Обергруппенфюрер, — строго сказал адъютант. — Теперь обергруппенфюрер!» Занятие состоялось, прошло благополучно. Энрико был отпущен, когда уже смеркалось. Поколесив по городу и убедившись, что за ним нет слежки, он направился к своему вчерашнему наблюдательному пункту. На этот раз ему повезло. В половине одиннадцатого ночи со стороны замка послышался рокот. По звуку мотора Энрико определил, что идет автомобиль с двухтактным двигателем, скорее всего — ДКВ. Так и оказалось: приземистый легковой автомобиль с откинутым брезентовым верхом проследовал мимо рощи, выехал на магистраль и устремился к городу. В машине было несколько человек. Энрико ринулся к кустам, где стоял его «опель», включил мотор и тоже выбрался на шоссе. Он настиг ДКВ у ближайшей станции метро, когда пожилой шофер уже высаживал пассажиров — двух девушек и парня. Они были навеселе, громко разговаривали. Проехав с ними две станции, Энрико уже знал, что это дружки Андреаса и что все четверо намерены завтра встретиться в ресторане «Фатерланд» на Потсдамерплац.

…Песенка про негритят, мечтающих, чтобы Африка стала немецкой колонией, подошла к концу. Под бурные рукоплескания и крики восторга певица в черном упорхнула с эстрады. Те, что танцевали, стали расходиться по столикам. Вернулись и приятели Андреаса.

Но вот музыканты взяли длинный торжественный аккорд. Забил тревожную дробь барабан. Одновременно в глубине эстрады возникла надпись из электрических лампочек: «Mit Feuer und Schwert!» [54]

Толпа заревела. Четверо эсэсовцев обернулись к эстраде, вскинули над головой длинные прямые кинжалы. Зал замер. В наступившей тишине один из нацистов прокричал команду — все четверо разом опустили оружие, поцеловали сверкающие клинки, втолкнули их в ножны.

Со всех сторон к ним ринулись люди, подхватили на руки, понесли по залу. Энрико вынужден был встать — так делали все, кто оказывался на пути процессии.

Садясь на место, он бросил взгляд на соседний столик и удивленно поджал губы: Андреас смотрел вслед эсэсовцам не восторженно и влюблено, как другие, даже не с сочувствием или любопытством, а холодно, едва ли не с презрением. Вот он будто очнулся — привычно тряхнул головой, взял стаканчик со спиртным, выпил залпом. Энрико отметил: это был первый стаканчик за полтора часа.

Заиграла музыка. Певица вернулась на сцену, сменив трико на бальный туалет. Появился и партнер. Теперь в два голоса исполнялась сентиментальная песенка-диалог: солдат в «восточном походе» и его оставшаяся в тылу жена как бы перекликались за тысячи километров. Солдат рассказывал о своих победах над красными, супруга благословляла его на подвиги во славу фюрера и нации, клялась в верности.

— Пойдем танцевать! — Спутница Андреаса с тоской поглядела вслед приятелям, которые снова отправились к эстраде. — Пойми же, мне скучно.

Энрико встал и решительно направился к соседнему столику.

53

Негритята в АфрикеВ один голос поют:«Хотим быть немецкими неграми,Хотим домой, в рейх».

54

«Огнем и мечом!»