Долгий путь в лабиринте - Насибов Александр Ашотович - Страница 152

Следуя указанию Кузьмича, перед свиданием с сыном Теодора Тилле он изменил внешность — скопировал облик встретившегося в пивной старого моряка.

Андреас и девушка не без удивления разглядывали остановившегося возле их столика незнакомца. Левый глаз мужчины был прикрыт черной овальной нашлепкой на тесьме, руку, которой он приглаживал свои пышные седые усы, украшала татуировка — синий якорь со скрещенными веслами.

— Имею честь просить руки вашей девушки, — сказал Энрико, глядя на Андреаса и улыбаясь, — просить ее руки на один только танец. Готов слопать отказ и тогда вызвать вас на поединок. — Он взглянул на часы: — Срок на размышление — одна минута!

— А какая будет дуэль? — в тон ему сказал Андреас.

— Столь же нелепая, как и приглашение на танец девушки, которая втрое моложе партнера: мы состязаемся в рассказах о пиратах и морских чудовищах!

Девушка всплеснула руками, расхохоталась. Улыбнулся и Андреас. Она наклонилась к нему, зашептала на ухо.

— Идемте! — Девушка вскочила со стула, схватила Энрико за руку. — Идемте же. Он разрешает. Он добрый, только прикидывается нелюдимым и мрачным.

Несколько минут спустя Энрико уже было известно, что семнадцатилетняя Ингрид недавно окончила школу и не знает, что делать дальше, что она и Андреас вот уже второй год любят друг друга: он очень хороший, Андреас, но в последнее время его будто подменили — стал озабочен, замкнут. Кажется, у него нелады дома. А «Фатерланд» — их любимый ресторан. Они здесь почти каждый вечер. Завтра приедут тоже. Вот только вчера сделали перерыв: Андреасу нездоровилось, вся компания провела вечер у него дома… В свою очередь Ингрид узнала, что ее теперешний партнер по фокстроту — старый морской скиталец. Его страсть — соленая вода, яхты. Нет, он не участвовал в войнах. Глаз был потерян во время плавания на паруснике: в шторм ударило концом развязавшейся снасти.

Оркестр кончил играть, Энрико проводил девушку к ее столику.

— Сердечно благодарю, — сказал он Андреасу. — Ваша дама великолепно танцует. Боюсь, отдавил ей ноги. Готов на любую компенсацию.

Он завязал разговор, надеясь получить приглашение подсесть к ним. Но Андреас сухо кивнул в ответ и отвернулся.

Пришлось идти к своему столику. Дело, казалось бы хорошо начатое, дало осечку.

У него упало настроение. Выходит, не так уж он прост, этот парень. Что же с ним происходит? В чем причина удрученности, апатии? Девушка упомянула о каких-то неладах у него дома. Нелады с отцом? Конечно, с ним — с кем же еще! А что, если это каким-то образом связано с Дробишем? Вспомнился неприязненный взгляд, которым Андреас проводил эсэсовцев, когда тех несли на руках. Не здесь ли следует искать объяснение странного поведения сына Теодора Тилле?

Вот сколько вопросов навалилось. И все надо решать не откладывая, немедленно. А как это сделать, если парень не идет на контакты?

Энрико надолго задумался. Потом подозвал официанта.

— Допустим, вы моряк и хотите сделать сюрприз таким же, как вы, морякам. Что подходящее может найтись в этом ресторане?

Кельнер, пожилой мужчина с хитро поблескивающими глазами, оценивающе взглянул на клиента:

— А на какую сумму?

Энрико пожал плечами, что должно было означать его полное пренебрежение к деньгам.

Кельнер кивнул и умчался. Энрико скосил глаза на столик соседей. Там все было по-прежнему: девицы и парень закусывали, то и дело прикладываясь к кружкам с пивом, Андреас рассеянно глядел в сторону.

Вернулся кельнер.

— Есть торт: бисквит, шоколад, цукаты. По форме — старинный корабль.

— Годится. — Энрико полез в карман. — Сколько?

— Он заказан… — Кельнер наморщил нос. — Видите ли, торт уже заказан другими… Придется заплатить лишнее.

— Сколько? — повторил Энрико и достал бумажник.

— Восемьдесят марок! Кроме того, нужны талоны на масло и сахар.

— У меня нет с собой карточек. — Энрико положил на стол девяносто марок. — Нет карточек, но имеются деньги.

Кельнер сгреб деньги.

— На корабле есть мачта?

— Мачта и два паруса — они из вафельного теста.

— Вот еще двадцать марок. Пусть мачту обвивает шоколадная змея с разинутой пастью.

— Будет сделано!

— Торт отнесете вон туда, — Энрико показал глазами на столик Андреаса. — Видите, два молодых человека с девушками…

— Я знаю их, очень славные господа. Часто бывают здесь.

— А как они расплачиваются? — вдруг спросил Энрико.

— Раньше платили каждый за себя. Последнее время большую часть денег дает один из них.

— Кто именно?

Кельнер показал на Андреаса.

— Хорошо. Теперь получите по счету.

— Господин уходит? А как же подарок?

— Делайте, что приказано. Я все буду видеть.

— Да, господин.

Энрико просидел в ресторане до тех пор, пока из служебного помещения не появился кельнер с тортом.

Тогда он встал и пошел к выходу. У двери обернулся — убедился, что торт доставлен по назначению.

— Ну вот, — пробормотал он. — Поглядим, что будет завтра.

Сутки миновали. Поздно вечером Энрико вновь вошел в стеклянные вращающиеся двери «Фатерланда». Он умышленно задержался — ждал, чтобы в ресторане скопились посетители.

Еще на улице он определил, что приехал не зря. В конце квартала стоял знакомый ДКВ с откинутым брезентовым верхом. Значит, Андреас и его приятели находятся в ресторане.

В зале все было как накануне вечером. Даже певица исполняла ту же песенку о влюбленных в Германию негритятах.

Встав так, чтобы его хорошо было видно, Энрико принялся осматривать зал. Подошел метрдотель, сокрушенно покачал головой: сегодня суббота — наплыв посетителей. К тому же по радио передали, что в день национального праздника Советов — 7 ноября — фюрер намерен прибыть в Москву и принять там парад немецких войск. Вот берлинцы и устремились в ресторан: каждому хочется отметить радостное событие — вот-вот капитулирует Москва и наступит конец войне.

Энрико тоже слышал это сообщение. Но ему было известно и другое. Из берлинского учебного центра СД непрерывно отправляют за линию фронта все новые группы разведчиков и диверсантов. Посылают даже тех, кто не успел пройти полный курс подготовки. Офицеры ходят озабоченные, злые. Позавчера Тилле вскользь заметил: с каждым днем возрастают потери, проваливаются даже лучшие агенты. Вот и войска, обложившие Москву, в большинстве топчутся на месте, продвигаясь лишь на отдельных участках, да и то ценой огромных потерь. А в России уже начались холода: армия испытывает острую нужду в теплой одежде, перчатках…