Единственный (Изумрудный шелк твоих глаз) (СИ) - "Emerald" - Страница 129

И нету сил терпеть…

И, уже более не растягивая, сразу ворваться на всю длину, тут же начиная двигаться. Сначала без спешки — медленно, размеренно, тягуче. Затем, почти полностью выходя, вколачиваться с особым наслаждением, все убыстряя темп… звонко, быстро, часто! Дуреть от скользящего сопротивления вокруг твоего члена в бесконечно желанном теле. Вбивать его в постель, придерживая за бедра, все время меняя глубину и амплитуду… стараясь коснуться орешка простаты… то ударить в него… то проехаться по нему членом, доводя до безумия совершенством ласки.

И нету сил сдержать стоны — так жарко, так туго, так… умопомрачительно!

И рука в ритме яростных толчков двигается на члене выгибающегося от наслаждения Ара… улавливая, как по его телу все чаще пробегают судороги подступающего оргазма. И, содрогнувшись от наслаждения, любимый выплескивает тебе на ладонь горячее семя, тут же обессилено утыкаясь лицом в простыни и тяжело дыша. А сам ты тоже догоняешь Единственного, толчками изливаясь в распластанное под тобой тело. И, отдышавшись, скатываешься с Ара, крепко обнимая ходящие ходуном ребра своей Пары… благодарно вжимаешься в него лицом, нежно целуя солоноватую от любовного пота кожу. А когда силы возвращаются в расслабленное после перенесенного счастья тело, подтягиваешься на руках, чтобы заглянуть под вздыбленную от их игр черно-серебряную челку…

…и встретить равнодушный взгляд фарфоровой куклы с безупречной улыбкой на изогнутых луком пухлых губах…

С диким криком ужаса, задыхаясь от нехватки воздуха, Габраэл подскочил на постели. И тут же согнулся от облегчения.

Сон… всего лишь сон. Столь сладкий вначале, и столь жуткий в конце.

Сон, что с завидной регулярностью повторяется едва ли не каждую ночь вот уже почти четыре месяца. С тех самых пор, как Арэля похитили. Как Гирр-Эстег до сих пор не сошел с ума, он и сам не понимал. Чего он только не делал, пытаясь найти Единственного. Все маги королевства стояли на ушах, все войска были приведены в полную боевую готовность. Сунувшиеся под горячую руку южане с невнятными претензиями по поводу своего дохлого принца, без каких-либо объяснений получили по загривку и, скрипя зубами от трусливой ярости, убрались к себе в пустыню. Даже надменные Леопарды притихли. Зато Касатки, рискнувшие проверить крепость прибрежных фортов, огребли по самое не балуй, потеряв почти все свои корабли и даже парочку адмиралов, вывешенных болтаться на виселицах в портах королевства вместе со своими командами.

Гирр-Эстег рвал и метал, порываясь раскатать по камешку Крэйна с его Северным княжеством, подозревая Изумрудного в похищении пасынка. Но тут уж грудью встал канцлер, сумевший не потерять головы в столь трудное время. Чего это стоило Кайру Андоссу, никто не знал. Но ему удалось остановить ярость Белого Волка, доказав бесполезность скоропального решения. И если обращение с южанами остальные государства могли понять и принять, то нападение на безобидных (в глазах людей!) северян Габраэлу бы не простили. Не объясняться же перед всем миром, что именно Крэйн выкрал королевского избранника, оказавшегося по совместительству Посредником. Тем более у северного князя добычу УЖЕ перехватили. И до сих пор не понятно, кто именно.

Единственный родич Арэля — князь Горных волков Гурран Варрит Фиронг — попал в слишком незавидное положение, чтобы думать о племяннике. Бывший глава клана с немногими сторонниками бежал из собственной столицы, когда подданные восстали против его тирании. Как показали последние события — бездарные действия Фиронга привели к его полному разгрому и бесславной гибели. Гурран кинулся в безнадежную атаку на толпу боевых магов и, соответственно, погиб. Его сыновья бежали из княжества, справедливо опасаясь возмездия за участие в делишках отца. Кланом временно правил совет старейшин. И вряд ли они что-либо знали о похищенном племяннике бывшего князя.

Пираты, захваченные на острове, все как один оказались наемниками с архипелага Ассарин и ничего не знали о заказчике, выполняя вполне привычную для них работу «поймал-доставил-получил деньги». Главари похитителей явно знали больше. Но, в том-то и дело, что главарей положили те, кто забрал Ара. А кого не положили, тех увели с собой в качестве добычи для палачей. Последние и в Гирре не скучали без работы, но толку было мало. Именно на этом сыграл Нувар, когда отговаривал невменяемого от горя короля отложить нападение на Крейна: мало ли кто еще мог похитить Посредника!

Нить к Арэлю оборвалась. Но Габраэл все еще чувствовал связь со своей Парой. И в последнее время она укрепилась еще больше — видимо через ребенка, которому вскоре предстояло появиться на свет. Но как король ни пытался докричаться до любимого, он не смог этого сделать. Судя по всему, сам Ар не желал их связи, раз и навсегда выкинув Гирр-Эстега из своей жизни. И понимание причин этого вгоняло Белого Волка в краску стыда: он сам разрушил то, что могло между ними быть. И только осознание, что с Арэлем все в порядке… что он спокоен и доволен… лишь это спасало короля от безумия. И понимание, что ИХ ребенок тоже в порядке — не стал бы Ар излучать умиротворение, если бы с малышом что-нибудь случилось. А, значит, любимый в безопасности.

Но все-таки где он и с кем?!

…Резко растерев лицо ладонями, Габраэл решительно встал с измятой постели, с неудовольствием отмечая мокрые простыни.

Нда… кончил он от души.

Опять.

Когда это случилось в первый раз, Гирр-Эстег едва не сгорел от смущения, если бы мог в то время обращать внимание на подобные ляпы. Но тогда голова короля была занята исчезновением избранника. Так что Габраэл лишь равнодушно озаботился амулетом очистки, чтобы не вгонять в краску лакеев: подобного с ним не случалось со времен ранней юности. И тогда же приказал навесить на спальню полог тишины — будить дворец воплями ужаса ему не понравилось. А вот против снов он не имел ничего против — хотя бы в них видеть Ара.

Если бы не концовка…

Зарычав от бешенства, Габраэл ударил кулаком по стене рядом с окном и поймал себя на том, что уже давно бездумно пялится в темноту за стеклом — рассветом и не пахло. Но сна не было ни в одном глазу, а значит нужно начинать новый день.

…Он как раз заканчивал одеваться, когда лакей принес на подносе какую-то коробочку.

— Что это? — С холодным безразличием поинтересовался Габраэл, не обращая внимания на суетящихся вокруг него слуг.

— Лорд Первый советник приказал сообщить вам, Ваше величество, что в кабинете вас ожидает какой-то господин… — слишком длинно и слишком велеречиво начал лакей. Король чуть заметно поморщился: надо будет приказать заменить недотепу. Известия следует сообщать кратко и по существу.

— Что, значит, КАКОЙ-ТО господин? — Раздражение все-таки прорвалось в голосе Гирр-Эстега, и он небрежным движением руки приказал остальным слугам удалиться. — КАКИМИ-ТО господами занимаются чиновники канцелярии. Мое время слишком дорого, чтобы тратить его на КАКИХ-ТО господ.

— Но… лорд канцлер, — замямлил растерявшийся лакей, и теперь стало видно, насколько он молод. Совсем еще мальчишка. И кто его подпустил к королевским покоям?

— Он приказал… эту коробочку… чтобы вы глянули, Ваше величество…

Габраэл сжал зубы, загоняя в себя готовую выплеснуться злость: не дело срывать собственное отчаяние на прислуге.

— Хорошо, — ответил он. — Оставь на столике, я посмотрю.

Но лакей, видимо получивший личный приказ канцлера, никак не желал отстать.

— Простите, государь…

— ВОН! — Все-таки не сдержался Габраэл, судорожно сжимая кулаки. Мальчишку вымело за дверь, а Гирр-Эстег, глухо матерясь, потянулся к злосчастной коробке — если уж Нувар приказал ему ее прислать, так ведь не отвяжется.

Внутри лежала тоненькая прядь волос редкого окраса… черно-серебряных… таких знакомых… и запах… чуть уловимый… родной.

Выронив коробку из враз ослабевших пальцев, Гирр-Эстег вихрем промчался по спящему дворцу и ворвался в кабинет, оттолкнув в сторону поднявшегося ему навстречу Нувара: видимо канцлер тоже начал день ни свет ни заря.