Пригоршня вечности - Астахова Людмила Викторовна - Страница 38

– Молчи! Альсу терять нечего. Утопит в собственной кровище, – ласково посоветовал Пард.

Плотно сжатые губы эльфа и щелочки горящих злобой глаз гарантировали, что так оно и будет. А залогом была рука, сжимающая рукоять меча.

– Доедай свою добавку и не дури, – вставил Кенард.

В чем-то он даже сочувствовал незадачливому игергардцу. Надо ж, так не повезло – нарваться на бешеного Альса.

А тот в свою очередь, пробормотав витиеватое ругательство, побрел куда-то в кусты.

– А ты куда? – удивился Пард.

– Отлить, – огрызнулся эльф. – Защитничек...

Они сидели чуть в сторонке, наплевав на пронизывающий влажную одежду насквозь прохладный ветерок.

– Ну и зачем ты затеял весь этот балаган?

– Балаган?

Альс, как обычно, изображал оскорбленную невинность.

– Да я никогда не поверю, что тебя так понесло по кочкам само по себе, – хмыкнул оньгъе. – Я же тебя знаю. И все твои штучки тоже знаю. Ты всегда умел нагнать страху.

Ириен тяжело вздохнул:

– Да, сейчас у костра вышло не слишком оригинально, но... там... под мостом... я чуть в самом деле не убил парня...

– Не верю! – потрясенно ахнул Пард.

– Ты себе представить не можешь, сколько я надежд возлагал на эту встречу. Думал, вот оно – везение. Наконец-то! Миариль сдержала слово – помогла...

...Три года назад, после того как он залечил яттские ранения в Канегоре, ноги и здравые размышления привели его в замок-резиденцию вдовствующей королевы. Уединенная долина, окруженное лесом озеро Лоло и игрушечный замок над ним как нельзя кстати подходили для пребывания дочери, сестры, матери и вдовы королей – Миариль, урожденной Идар-ди-Карвей, в лихие послевоенные времена. С ней были принцессы – две младшие дочери Хальдара и целая армия прислуги. За двадцать с небольшим лет Миариль не слишком изменилась. Фигура у нее осталась столь же миниатюрной, светло-янтарные глаза ясны, руки тонки и изящны сверх всякой меры. Только каштановые косы побелели. Женщины из Тассельрадского королевского дома рано седели. Ириен опустился на одно колено и прижался губами к ее пальчикам. Никаким иным способом он не мог выразить свое преклонение перед этой умной, щедрой, мужественной, сильной и добродетельной женщиной. В свое время Миариль умело держала в руках норовистого супруга, так, чтобы тот не ощущал контроля и не тяготился опекой. Впоследствии она же выбрала сыну Хальдару достойную супругу и всеми силами участвовала в воспитании наследников игергардского престола. После собственной ланги Альс мог всецело доверять только ей, теперь ему кроме доверия нужна была ее помощь. И он получил ее, всю, сколько просил, и даже сверх того. Тогда-то Миариль и узнала о его заинтересованности в проблеме Воплощенной и пообещала добраться до архивов Ятсоунского храма Бога-Странника, куда эльфу, по понятным причинам, ход был заказан. И добралась. Только все усилия, по вине Драйка Дэниса, оказались тщетны.

– Пойми, Пард, как бы там ни казалось со стороны, но никто не может знать всего. Даже оллавернские маги, даже Хозяин Сфер. И Зеленая Ложа отнюдь не всесильна, и владыка Иланд далеко не так всемогущ, как это принято считать. У всех есть недостатки и пробелы в знаниях. За пятьсот лет Оллаверн ничего не сумел придумать для избавления мира от Проклятия Ильимани. А ятсоунские жрицы выкрутились просто от нежелания связываться с Ар’арой. Они смогли отсрочить очередное исполнение Проклятия. Другое дело, какой ценой, но у них получилось. Значит, знание было, и методы были. И я бы попытался... Я теперь многое могу... после того, как ушел Фьеритири... но я не знаю... теперь, когда утрачена последняя нить...

– И что же ты надумал? – спросил Пард, донельзя удрученный рассказом друга.

– Вернемся все вчетвером в Ятсоун. И, пока Драйк будет ломиться в двери, я полезу в окно. Куплю хороший набор отмычек, вспомню все, чему меня научила Джасс по части тайного взлома, и попытаюсь найти свои ответы. А что мне остается?

– А может быть, все-таки в Ритагон? – с надеждой в голосе спросил оньгъе. – Парни нас ждут...

Никакими словами не описать, как соскучился Ириен по своей ланге. По лучшему в мире стрелку – Сийгину, по благочестивому и отважному Торвардину сыну Терриара, по насмешливому бабнику – Малагану. Но вместе с тем его снова и снова преследовали во сне и наяву слова Матери Танян. Как жить дальше, если они все умрут из-за того, что он выбрал жизнь Джасс. Ведь выбрал же? Признайся себе, признайся, Ириен Альс!

– Нет, – твердо заявил Альс. – Сначала в Ятсоун, а потом, разумеется, в Ритагон.

– Как только ты станешь Джасс искать?

– А вот по этому поводу не переживай, – усмехнулся эльф, хлопая соратника по широкой спине. – Надо будет, я весь мир наизнанку выверну.

«А ведь вывернет, с него станется. Наизнанку, выпотрошит и узлом завяжет», – мысленно согласился Пард.

А Ириен, в свою очередь, подумал о том, как, наверное, замечательно на самом деле быть таким уверенным в собственных поступках и правильности выбора, не сомневаться, не грызть себя за все упущенные возможности и невыполненные обязательства. Но когда у тебя на одной чаше весов весь мир и четверо настоящих друзей, а на другой чаше – любимый и единственный в жизни человек, то невозможно оставаться беспристрастным судией. Как это получается у Ар’ары? Или у него те же проблемы, но только он выбрал благополучие всего мира? Тогда кем пожертвовал?

– Иди и спи, человече. Иди, иди... я все равно сегодня не засну.

...В небе над Кенардом кружили вороны. Их вспугнули вопли плакальщиц, и теперь черные птицы неутомимо наматывали круги над погостом. Их хриплое карканье заглушало звон поминальных колокольцев в руках жрецов Неумолимой. Вроде бы кладбище – место, не терпящее суеты, но происходящее действо меньше всего напоминало чинные похороны достойного человека. Мама все время шепталась с сестрами, отец потихоньку прикладывался к фляге с самогоном, тетка шепотом ругалась с кузеном, жрецы путали слова молитвы, шумели дети. Кен хотел было призвать родню к порядку, но вдруг обнаружил, что он сам лежит в гробу. В стальных доспехах, только без шлема, зато с мечом на груди между сложенных ладоней. Страшно не было. Только как-то грустно. Да еще раздражала непотребная суета и душераздирающие крики птиц. Такое ощущение, словно родня вовсе не опечалена Кенардовой кончиной, наоборот, они давно ожидали этого знаменательного события и теперь только и мечтают, как бы приступить к поминальному обеду. Сестры стоят над гробом и деловито обсуждают, достаточно ли посолены свиные ножки. И никто не пытается придать своему лицу сколько-либо скорбное выражение.

Гроб разве только не бросили в яму, быстренько закидали сверху землей, и Кенард остался в полнейшей и кромешной тьме. Не успел он как следует обдумать свое положение, когда по крышке гроба снова застучали заступы.

– Думаешь, что это только сон? – сказала Гилгит, без всяких усилий приподнимая крышку гроба.

– Конечно, сон, и ты мне тоже снишься.

– Какой ты догадливый, Кении, – хищно улыбнулась покойница. – Все-то ты знаешь!

Изо рта у нее комочками сыпалась земля.

– Уходи, Гилгит! Дай мне спокойно полежать в могиле.

– Нет, милый, спокойно у тебя не получится. Ты хотел быть со мной при жизни. Не получилось. Зато после смерти у нас будет сколько угодно времени.

– Я уйду на новый круг перерождений.

– Ты уверен? Ведь ты же не знаешь, что станется с тобой в конце путешествия? Эльф отнимет у тебя посмертие, как отнял его у меня, – прошипела Гилгит, просовывая между губ тоненький раздвоенный язычок, который осторожно ощупал лицо Кенарда, как это водится у змей.

– Ты сама во всем виновата, – выдавил из себя свежепогребенный рыцарь.

– Во-о-о-от, как ты заговорил? Значит, ты меня не любил!

– Значит, не любил, – обиделся Кенард.

– Он всех убьет! Всех! И Парда, и Мэда, и Сийгина, и Торвардина! И тебя, дурака!