Говорящий от Имени Мертвых. Возвращение Эндера - Кард Орсон Скотт - Страница 76

Человек ответил ей на мужском языке. Кванда прошептала приблизительный перевод:

– Он передает ей то, что вы сказали про переговоры между равными.

И снова на поляне воцарилась какофония женских голосов.

– И что, вы думаете, они ответят? – спросил Эндер.

– Ну откуда же мне знать? – пожала плечами Кванда. – Я была здесь столько раз, сколько и вы.

– Полагаю, они поймут и согласятся принять меня на этих условиях.

– Почему?

– Потому что я прилетел с неба. Потому что я Говорящий от Имени Мертвых.

– Не начинайте думать о себе как о великом белом боге, – фыркнула Кванда. – Это не доводит до добра.

– Я не Писарро.

В его ухе Джейн пробормотала:

– А я начинаю понемногу разбираться в этом языке жен. В записях Пипо и Либо я отыскала начатки мужского языка. Да и перевод Человека очень помогает. Язык жен очень похож на мужской, только он, судя по всему, более архаичен: слова сводятся к корням, много устаревших форм, ну еще мужской род обращается к женскому в подчинительном наклонении, а женский к мужскому – только в повелительном. Слово языка жен для понятия, в мужском языке обозначаемого «братья», в буквальном переводе значит «древесные черви». Если это их язык любви, я удивляюсь, как они вообще умудряются размножаться.

Эндер улыбнулся. Было приятно, что Джейн разговаривает с ним снова, что он может рассчитывать на ее помощь.

Тут он понял, что Мандачува, видимо, задал Кванде вопрос: Эндер услышал, как она ответила шепотом:

– Он слушает жемчужину в своем ухе.

– Это Королева Улья?

– Нет, – сказала Кванда. – Это… – Она пыталась отыскать слово. – Компьютер. Машина, обладающая голосом.

– Могу я получить такую?

– Когда-нибудь потом, – ответил Эндер, избавляя Кванду от лишнего беспокойства.

Жены замолчали. И снова зазвучал только голос Крикуньи. Самцы зашевелились, зашумели, начали тихонько подпрыгивать и раскачиваться на носках.

Джейн прошептала на ухо:

– Она говорит на мужском языке.

– Великий день. Величайший из дней, – спокойно сказал Стрелок. – Жена говорит на мужском языке – и где? В месте рождений. Никогда такого не бывало.

– Она приглашает тебя вернуться, – перевел Человек. – Как сестра брата. Она зовет тебя.

Эндер немедленно вышел на поляну и направился прямо к Крикунье. Она была выше самцов, но все же сантиметров на пятьдесят ниже Эндера. А потому он опустился на колени. Теперь они смотрели друг другу в глаза.

– Я благодарен за доброту ко мне, – сказал Эндер.

– Это я мог бы сказать и на языке жен, – хихикнул Человек.

– Скажи это на своем языке.

И он сказал. Крикунья протянула руку и прикоснулась к гладкой коже лба Эндера, к пробивающейся щетине на подбородке, нажала пальцем на его губу, он закрыл глаза, но не отшатнулся, когда она осторожно притронулась к его веку.

Крикунья заговорила.

– Ты – святой Голос? – перевел Человек.

– Он добавил слово «святой», – внесла поправку Джейн.

Эндер поглядел в глаза Человеку.

– Я не святой, – ответил он.

Человек застыл.

– Скажи ей.

Человек на мгновение заколебался, потом, видимо, решил, что из этих двоих Эндер менее опасен.

– Она не сказала «святой».

– Говори мне все, что она сказала, и как можно точнее, – приказал Эндер.

– Если ты не святой, – спросил Человек, – откуда ты узнал, что она говорила на самом деле?

– Пожалуйста, – попросил Эндер, – будь правдив и с ней, и со мной.

– Тебе я больше не солгу, – пообещал Человек. – Но когда я перевожу ей, для нее мой голос произносит твои слова. Мне нужно отвечать осторожно.

– Не нужно лгать, – сказал Эндер. – И не бойся. Очень важно, чтобы она слышала именно то, что я говорю. Передай ей это. Скажи, что я прошу простить тебя за грубые и недостойные речи, ибо я невоспитанный фрамлинг, а ты обязан переводить точно.

Человек закатил глаза, но все же повернулся к Крикунье и начал объяснять.

Она коротко ответила. Человек перевел.

– Она говорит, что ее голова – не из корня мердоны. Конечно, она все прекрасно понимает.

– Скажи ей, что люди никогда раньше не видели такого большого дерева. Попроси ее рассказать нам, что она и другие жены делают с ним.

Кванда помотала головой:

– Прямо к цели. С ума сойти!

Но когда Человек закончил перевод, Крикунья немедленно подошла к дереву, коснулась его и начала петь.

Теперь, стоя у самого ствола, они уже могли рассмотреть копошащиеся на коре маленькие создания. Большинство – четыре или пять сантиметров в длину. Выглядят почти как зародыши, только розоватые тельца покрыты тонким темным пушком. Глаза открыты. Малыши карабкались друг на друга, пытаясь пробиться к одному из белых влажных потеков на стволе.

– Амарантовая каша, – пояснила Кванда.

– Новорожденные, – добавила Эла.

– Не новорожденные, – поправил Человек. – Они уже так выросли, что почти могут ходить.

Эндер шагнул к дереву, протянул руку. Крикунья тут же оборвала свою песнь. Но Эндер не остановился. Он коснулся пальцами коры – рядом с одним из малышей. Неуклонно двигаясь вперед, детеныш натолкнулся на его ладонь, взобрался на нее, вцепился…

– Ты знаешь этого по имени? – спросил Эндер.

Перепуганный Человек торопливо перевел. И тут же сообщил ответ Крикуньи.

– Это один из моих братьев, – сказал он. – Он не получит имени, пока не сможет ходить на двух ногах. Его отец – Корнерой.

– А мать?

– Ой, у маленьких матерей никогда не было имен, – отозвался Человек.

– Спроси.

Человек подчинился. Крикунья ответила.

– Она говорит, что его мать была очень сильной и очень храброй. Она много ела и принесла пятерых детей. – Человек коснулся ладонью лба. – Пятеро детей – это очень много. И она была достаточно жирна, чтобы прокормить их всех.

– Мать приносит кашу, которую они едят?

Человек на мгновение онемел от страха.

– Голос, я не могу сказать этого. Ни на каком языке.

– Почему?

– Но ведь я уже говорил. Она была достаточно жирна, чтобы прокормить всех пятерых малышей. Положи на место маленького брата и позволь жене спеть дереву.

Эндер снова прижал руку к стволу, и детеныш уполз. Крикунья продолжила прерванную песнь. Кванда явно была возмущена бесцеремонностью Эндера. А вот Эла просто светилась от возбуждения:

– Разве вы не понимаете? Новорожденные едят тело своей матери.

Эндер отступил на шаг.

– Как ты можешь такое говорить?! – возмутилась Кванда.

– Посмотрите, как они ползают по стволу – точь-в-точь маленькие масиос. Должно быть, прежде они и масиос были конкурентами. – Эла провела пальцем по коре дерева – в стороне от потеков амарантовой каши. – Дерево источает сок. Вот, видите, в трещинах. В прошлом, до десколады, здесь жили насекомые, которые пили сок, а детеныши свинксов и черви масиос пожирали насекомых. Вот почему свинксы смогли смешать свои гены с генами дерева. Здесь живут не только их дети. Взрослым все время приходится забираться на деревья, чтобы собирать масиос. Даже когда у них были другие источники пищи, они все-таки не могли оставить деревья – их привязывал к ним жизненный цикл. Задолго до того, как они сами стали деревьями.

– Мы изучаем общество свинксов, – нетерпеливо сказала Кванда, – а не характер их эволюции…

– Я провожу важные переговоры, – прервал ее Эндер. – А потому разбирайтесь в чем хотите, ради бога, но не устраивайте мне здесь семинар.

Песня достигла кульминационной точки. Огромный ствол прорезала трещина.

– Они не собираются свалить для нас это дерево, нет? – спросила испуганно Кванда.

– Она просит дерево открыть нам свое сердце. – Человек снова приложил руку ко лбу. – Это материнское дерево, оно единственное в нашем лесу. Нельзя, чтобы ему причинили зло, ибо тогда все наши дети будут рождаться от других деревьев, а все наши отцы умрут.

Голоса остальных жен слились с песней Крикуньи. Трещина превратилась в большое отверстие. Эндер сделал шаг в сторону и встал прямо перед ним. Внутри было слишком темно, и он не мог ничего разглядеть.