Виселица на песке - Уэст Моррис - Страница 10

Управляющий — высокий, румяный мужчина в свежей льняной рубашке и накрахмаленных шортах, обрадовался мне как миллионеру, когда я достал кредитное письмо и пригласил в контору выпить чашечку кофе. Я попросил положить мое письмо в сейф и, если через три месяца я не вернусь, выплатить всю сумму Джони Акимото. Его энтузиазм значительно охладел, он бросил на меня косой взгляд и, достав регистрационный журнал, начал задавать вопросы:

— На это есть какая-нибудь причина, мистер Ландигэн?

— В данный момент не могу указать ни одной, но лучше быть готовым к любым неожиданностям, правда?

— Так-то оно так, но какие неожиданности, мистер Ландигэн?

— Разве не бывает несчастных случаев?

— Бывают, но… он понял, что переходит все границы, осекся и выдавил искусственную профессиональную улыбку. — Конечно, банк выполнит все, что вы пожелаете. Только подпишите бумаги. Вот и все.

Чтобы не вызвать кривотолков, я решил рассказать ему полуправду.

— Я арендовал островок на побережье для изучения подводной жизни на глубине пятнадцати — тридцати метров. Я натуралист и работаю с аквалангом, это связано с определенным риском. Джони Акимото дал мне напрокат лодку. Буду платить ему каждую неделю. Если со мной что-нибудь случится, хочу, чтобы он имел что-то помимо зарплаты.

Управляющий облегченно вздохнул. Он не понимал причуды, и я не был тем лунатиком, за которого он меня принял вначале.

Подали чай. Завязался разговор. Некоторое время я вежливо поддерживал его, потому что хотел задать один вопрос.

— Между прочим, что вы знаете о морских правах?

— Морских правах?.. — Его брови поползли вверх.

— Да. Какие права имеет арендатор острова на окружающее водное пространство?

Он на секунду задумался, не часто слышишь такой вопрос.

— Насколько я знаю, по закону арендатор имеет право на мелководье. Другими словами — до окружающего остров рифа. Вас, конечно, могут привлечь за нарушение, но это дорогостоящее и муторное мероприятие. В любом случае вряд ли возникнет такая ситуация, правда?

— Совершенно верно, просто хотелось знать свои права.

— Не знаю, не могу с уверенностью сказать, но, — он пренебрежительно развел руками, — вдоль рифа много островов, еще больше воды. Ваш находится вдали от туристических маршрутов. Если вы дадите понять, что любите одиночество, не думаю, что вам станут надоедать.

Не рассказывать же ему о Мэнни Маниксе! Поэтому, сделав бессмысленное замечание о студентах, я оборвал разговор. Он дал подписать бумаги, мы пожали друг другу руки, и я снова оказался на улице. Чуть ниже, на другой стороне, находился магазинчик с золотой надписью на витрине, старомодным стеклянным кувшином за пыльными окнами.

К моему счастью, владельцем магазина оказался молодой парень, любивший поболтать. Это раздражало, но зато он не стал заниматься формальностями — рецептами, подписями врачей, когда я попросил лекарства. Купив йод, бинты, аспирин, небольшой скальпель и упаковав все в деревянную коробку, я хотел попрощаться, но пришлось выслушать несколько историй об укусах трупных мух, колючках морских ежей и ужасной каменной рыбе. Аптекарь сообщил, что вчера в городе был еще один натуралист — молодая красивая выпускница университета.

Наконец я вырвался, крепко сжимая маленькую деревянную коробку, и только тут понял, что до встречи с Джони Акимото у меня остается уйма времени.

Меня охватила неожиданная паника. Я стоял на пузырящемся горячей смолой тротуаре, среди покосившихся домов. Казалось, что буйная зелень, резкие краски экзотических цветов сжали меня в своих объятиях. Вспомнились слова Джони Акимото, предупреждения Нино Феррари об опасностях, подстерегающих неопытного аквалангиста. Мне стало совсем плохо. Я проклинал себя за то, что ввязался в авантюру, которая привела бы в трепет даже профессионалов.

Мысль о Мэнни Маниксе не давала покоя. Что он будет делать дальше, где мы встретимся и что произойдет, когда мы столкнемся лицом к лицу? Напротив я увидел почту.

Повинуясь какому-то импульсу, я пересек улицу и заказал междугородный разговор с Нино Феррари. Служащий посмотрел на меня так, будто я хотел поговорить с Эйфелевой башней, нацарапал на бумажке номерок и попросил подождать.

Я отстоял целый час. Наконец нас соединили. Голос Нино был еле слышен, казалось, он говорил через мокрую тряпку.

— Феррари у телефона. Кто его спрашивает?

— Нино, это я, Ренн Ландигэн.

— Что? Задержка оборудования?

— С ним все в порядке. Отправляют сегодня из Брисбейна.

— Тогда в чем дело?

— Я боюсь, Нино.

Мне показалось, он хихикнул.

— Чего, приятель?

— По-моему, я сошел с ума.

На этот раз он действительно рассмеялся. Его смех долетел до меня через тысячи миль в виде фантастических помех.

— Конечно, если ради этого тратишься на телефонный разговор. Могу тебе чем-нибудь помочь?

— Да, Нино. Меня ждут неприятности.

— Неприятности? В чем дело?

Телефонная будка в Квинсленде — не место для откровений.

— Помнишь, я рассказывал об одном человеке, который меня не любит.

— Ну да. Что-то случилось?

— Еще нет. Но ты не мог бы приехать помочь мне, если будет туго?

Наступила длинная пауза, я подумал что нас разъединили, но услышал отрывистый голос Нино.

— Помочь? Нырять с аквалангом?

— Возможно кое-что еще, не знаю. На всякий случай хочу подстраховаться.

Еще одна пауза. Нино думал. Он был чужим в этой стране, когда-то он воевал против нее. Если я втяну его в неприятность, он рискует получить отказ в гражданстве. Я просил больше, чем имел права просить, но был настолько напуган, что не подумал об этом.

— Хорошо, приятель, сообщи, если буду нужен. Прилечу первым самолетом. Ты заплатишь за билет?

— Заплачу… Спасибо, Нино!

Нино рассмеялся.

— Хорошо, если бы ты держался подальше от неприятностей и не дергал меня.

— Постараюсь, но не могу обещать. Подробности письмом. Пока, и еще раз спасибо.

Раздались короткие гудки, я повесил трубку. Зайдя на почту, купил авиаконверт и написал записку Нино Феррари.

Опустив письмо в ящик, почувствовал себя не таким одиноким и напуганным. Теперь нас трое. Трое мужчин, хорошая лодка и приветливый остров. Я взял коробку с лекарствами и пошел по дороге к дюнам, на встречу с Джони Акимото.

Лодка Джони покачивалась на сверкающих маслянистых волнах. Это было свежевыкрашенное двухмачтовое суденышко. Латунные детали, начищенные заботливыми руками Джони, сияли на солнце. Он аккуратно залатал старенькие паруса. Лодка-работяга с хорошим хозяином! Посередине находился трюм, в кормовой части — каюта. Джони надраил палубу и аккуратно уложил все вещи, чтобы они не болтались при качке.

Три раза мы возвращались на берег в маленькой шлюпке, пока не перевезли все запасы. Разложили все по местам и задраили люк. Джони занялся керосиновой плиткой на камбузе. Я сел на койку и начал разговор.

— Отличная лодка, Джони. Мне нравится.

Он усмехнулся через плечо.

— Хорошая лодка, как хорошая женщина. Будешь за ней следить — и у тебя никаких забот. Видишь название? «Вэхайн» на местном языке означает женщина. Другой у меня нет.

Я улыбнулся в ответ.

— Мы с тобой два сапога — пара.

Он кивнул, отвернулся к плите и продолжил.

— Бывает, одна женщина заменяет всех остальных, и когда ее нет, нет и других.

— Ты умный парень, Джони, — сказал я тихо.

Он пожал плечами.

— Мы потерянные люди, Ренбосс, но мы не дураки и не дети.

— У тебя когда-нибудь была женщина, Джони?

Он покачал головой.

— Откуда ей взяться в этой стране? Если я уеду, где найду такую жизнь, как здесь? Лучше пусть все остается на своих местах.

Мы замолчали. Джони подогрел банку тушенки, нарезал толстыми ломтями хлеб, намазал его маслом и положил в железную миску.

Когда все было готово, мы принялись за еду. Меня охватило то же чувство освобождения, которое я испытал в самолете. Этот человек был моим другом, братом по приключению. Маленький мир, ограниченный бортами лодки, был единственной реальностью. Все остальное — иллюзия и игра воображения.