Собрание сочинений в одном томе - Высоцкий Владимир Семенович - Страница 110

110

II. СОЛНЕЧНЫЕ ПЯТНА, ИЛИ ПЯТНА НА СОЛНЦЕ

Шар огненный всё просквозил, Всё перепек, перепалил, И как груженый лимузин За полдень он перевалил, — Но где-то там — в зените был (Он для того и плыл туда), — Другие головы кружил, Сжигал другие города. Еще асфальт не растопило И не позолотило крыш, Еще светило солнце лишь В одну худую светосилу, Еще стыдились нищеты Поля без всходов, лес без тени, Еще тумана лоскуты Ложились сыростью в колени, — Но диск на тонкую черту От горизонта отделило, — Меня же фраза посетила: «Не ясен свет, когда светило Лишь набирает высоту». Пока гигант еще на взлете, Пока лишь начат марафон, Пока он только устремлен К зениту, к пику, к верхней ноте, И вряд ли астроном-старик Определит: на Солнце — буря, — Мы можем всласть глазеть на лик, Разинув рты и глаз не щуря. И нам, разиням, на потребу Уверенно восходит он, — Зачем спешить к зениту Фебу? Ведь он один бежит по небу — Без конкурентов — марафон! Но вот — зенит. Глядеть противно И больно, и нельзя без слез, Но мы — очки себе на нос И смотрим, смотрим неотрывно, Задравши головы, как псы, Всё больше жмурясь, скаля зубы, — И нам мерещатся усы — И мы пугаемся, — грозу бы! Должно быть, древний гунн Аттила Был тоже солнышком палим, — И вот при взгляде на светило Его внезапно осенило — И он избрал похожий грим. Всем нам известные уроды (Уродам имя легион) С доисторических времен Уроки брали у природы, — Им апогеи не претили И, глядя вверх до слепоты, Они искали на светиле Себе подобные черты. И если б ведало светило, Кому в пример встает оно, — Оно б затмилось и застыло, Оно бы бег остановило Внезапно, как стоп-кадр в кино. Вон, наблюдая втихомолку Сквозь закопченное стекло — Когда особо припекло, — Один узрел на лике челку. А там — другой пустился в пляс, На солнечном кровоподтеке Увидев щели узких глаз И никотиновые щеки… Взошла Луна, — вы крепко спите. Для вас — светило тоже спит, — Но где-нибудь оно в зените (Круговорот, как ни пляшите) — И там палит, и там слепит!..

III. ДОРОГИ… ДОРОГИ…

Ах, дороги узкие — Вкось, наперерез, — Версты белорусские — С ухабами и без! Как орехи грецкие Щелкаю я их, — Говорят, немецкие — Гладко, напрямик… Там, говорят, дороги — ряда пó три И нет дощечек с «Ахтунг!» или «Хальт!». Ну что же — мы прокатимся, посмотрим, Понюхаем — не порох, а асфальт. Горочки пологие — Я их щелк да щелк! Но в душе, как в логове, Затаился волк. Ату, колеса гончие! Целюсь под обрез — С волком этим кончу я На отметке «Брест». Я там напьюсь водички из колодца И покажу отметки в паспортах. Потом мне пограничник улыбнется, Узнав, должно быть, или — просто так… После всякой зауми Вроде «кто таков?» — Как взвились шлагбаумы Вверх, до облаков! Взял товарищ в кителе Снимок для жены — И… только нас и видели С нашей стороны! Я попаду в Париж, в Варшаву, в Ниццу! Они — рукой подать — наискосок… Так я впервые пересек границу — И чьи-то там сомнения пресек. Ах, дороги скользкие — Вот и ваш черед, — Деревеньки польские — Стрелочки вперед; Телеги под навесами, Булыжник-чешуя… По-польски ни бельмеса мы — Ни жена, ни я! Потосковав о лóмте, о стакане, Остановились где-то наугад, — И я сказал по-русски: «Прóшу, пани!» — И получилось точно и впопад! Ах, еда дорожная Из немногих блюд! Ем неосторожно я Всё, что подают. Напоследок — сладкое, Стало быть — кончай! И на их хербатку я Дую, как на чай. А панночка пощелкала на счетах (Всё как у нас — зачем туристы врут!) — И я, прикинув разницу валют, Ей отсчитал не помню сколько злотых И проворчал: «По-божески дерут…» Где же песни-здравицы, — Ну-ка, подавай! — Польские красавицы, Для туристов — рай? Рядом на поляночке — Души нараспах — Веселились панночки С грáблями в руках. «Да, побывала Польша в самом пекле, — Сказал старик — и лошадей распряг… — Красавицы-полячки не поблекли — А сгинули в немецких лагерях…» Лемеха въедаются В землю, как каблук, Пеплы попадаются До сих пор под плут. Память вдруг разрытая — Неживой укор: Жизни недожитые — Для колосьев корм. В мозгу моем, который вдруг сдавило Как обручем, — но так его, дави! — Варшавское восстание кровило, Захлебываясь в собственной крови… Дрались — худо-бедно ли, А наши корпуса — В пригороде медлили Целых два часа. В марш-бросок, в атаку ли — Рвались как один, — И танкисты плакали На броню машин… Военный эпизод — давно преданье, В историю ушел, порос быльем — Но не забыто это опозданье, Коль скоро мы заспорили о нем. Почему же медлили Наши корпуса? Почему обедали Эти два часа? Потому что танками, Мокрыми от слез, Англичанам с янками Мы утерли нос! А может быть, разведка оплошала — Не доложила?.. Что теперь гадать! Но вот сейчас читаю я: «Варшава» — И еду, и хочу не опоздать! 1973