Стеклянные цветы - Каммингс Мери - Страница 74

Приехала она заранее, как велели.

На входе стояла служительница, но больше в зале не было ни души. Все выглядело идеально — просто идеально. Даже не верилось, что это по-настоящему, что это — ее. Ее выставка…

Тесса сидела в кабинете владельца галереи. При виде Бруни кивнула.

— Да, белое — это именно то, что надо! Теперь идите фотографироваться, пока народ не набежал. Фотограф где-то в зале, поищите.

Фотограф обнаружился в предпоследней комнате и тут же принялся за дело — поставил Бруни перед витражом, потом рядом с букетом гладиолусов, потом велел взять в руки вазу и встать у окна…

Она терпеливо выполняла команды: «Голову вверх… подбородок ниже… Улыбнитесь… станьте боком…», — и то и дело украдкой поглядывала на часы. Осталось всего десять минут до начала… пять… а вдруг никто не придет?! Почти никто, мысленно поправилась она, услышав вдалеке шаги и голоса.

Пригласительных билетов было разослано всего пятьдесят, каждый на две персоны, но Бруни от волнения казалось, что народу пришло куда больше.

Тесса держалась неподалеку, знакомила ее то с одним человеком, то с другим. Бруни улыбалась, кивала, что-то говорила… хватала с подноса проходившего мимо официанта бокал с шампанским, делала глоток пересохшим ртом — и снова говорила и улыбалась.

Порой она находила глазами Филиппа. Он стоял у окна, вроде бы ничего не делая — но само его присутствие почему-то внушало ей уверенность в себе.

Потом Тесса куда-то исчезла, и Бруни понемногу начала приходить в себя. В конце концов что особенного — это же вечеринка, обычная вечеринка, на каких она бывала сотни раз! Неужели эта старая грымза действует на нее так угнетающе?!

Она перешла в другую комнату, прислушиваясь, что люди говорят. Удалось уловить несколько восхищенных «ахов» и даже одно «Ой, какая прелесть! Ты мне это купишь?».

В толпе мелькали полузнакомые лица — вроде бы где-то и видела, но непонятно, где и когда. Появился Гарольд — вот кого она действительно была рада видеть! Они немного поболтали, прошлись по залам; Бруни показала самое удачное, что сделала за последний месяц: розовые цикламены в черно-зеленой керамической подставке-вазе и зеленовато-опаловую вазу классической формы — там «играл» сам материал.

Хотела показать еще византийскую мозаику, но тут появилась Тесса и, бесцеремонно прервав их разговор, снова повела ее с кем-то знакомиться, еще нашипела по дороге:

— Я же просила вас не отходить далеко от входа!

Уже под самый занавес, когда гости начали расходиться, приехала Иви — не одна, с компанией. Всего их было восемь человек, включая Макса с Кристиной и Грега. Пригласительный билет у них был один на всех, и Бруни пришлось вмешаться, чтобы их пропустили. Они обступили ее, начали болтать наперебой — выяснилось, что отец Макса одолжил сыну на уикэнд свой самолет, вот они и решили слетать в Париж, а заодно и к ней на выставку зайти.

Иви отпустила несколько реплик по поводу выставки — вроде бы и похвалила, но слова «прикладное искусство» произнесла таким тоном, что ни у кого из присутствующих не осталось сомнений: по ее мнению, это все же нельзя сравнивать с «настоящим» искусством — то есть с живописью.

«Зелен виноград, милочка — сначала пусть тебе кто-нибудь выставку в Париже предложит, а потом говори!» — ехидно подумала Бруни и назло ей сделала глазки Грегу.

— Мы собираемся сейчас в «Гараж» закатиться — ты как, с нами? — спросил Макс.

Ехать ей, честно говоря, никуда не хотелось. Но отговориться тем, что она не может уйти с презентации, было нельзя — гости уже тянулись к выходу, мероприятие вот-вот должно было закончиться. Напрямую отказаться тем более было нельзя — еще подумают, что зазналась. Поэтому, незаметно вздохнув, она кивнула:

— Да, конечно.

Следующие два с лишним часа Бруни провела скучно и бездарно;

Больше всего ей хотелось оказаться в номере «Хилтона», упасть на кровать, закрыть глаза и мысленно еще раз пережить все, с самого начала. Просмаковать как следует и восхищенные взгляды, и вкус шампанского, и волнение, и слова, подслушанные украдкой: «Вот здорово, а! Прямо как настоящие, ты можешь в это поверить?!» — и даже шипение Тессы.

Но вместо этого приходилось слушать скучную болтовню ни о чем, не менее скучные шутки Макса, терпеть скучные ухаживания Грега — даже пойти с ним танцевать, чтобы позлить Иви.

Единственный за весь вечер светлый момент — это когда Иви вдруг вытаращилась на Филиппа так, будто у него на лбу вырос третий глаз. Бруни присмотрелась — вроде ничего особенного он не делает, с официантом разговаривает, объясняет что-то про вино… Лишь через несколько секунд до нее дошло, и она чуть вслух не хихикнула: Иви ведь до сих пор не знала, что Филипп говорит по-французски! Наверняка решила, что тогда, на яхте, ей этого нарочно никто не сказал, чтобы поставить ее в идиотское положение!

Мамаша не обманула — приехала на открытие. Ахала, бурно восхищалась, явно стремясь привлечь к себе побольше внимания — и через полчаса умчалась.

Перед этим отозвала Бруни в сторону, попросила:

— Если Родди спросит, ты меня прикрой, скажи, что мы с тобой всю неделю вместе были.

Бруни хихикнула, мысленно посочувствовав Родди — похоже, бедняге светила участь рогоносца. Но, как выяснилось, сочувствовала зря: оказывается, мать собиралась втайне от мужа провести неделю в косметической клинике под Дижоном и «кое-что подправить на лице» — нетрудно было догадаться, что речь идет об очередной подтяжке.

Вскоре ушла и Тесса. Перед этим подозвала к себе Бруни, сухо пошутила:

— Ну вот, праздники закончились, теперь предстоят будни. — Поджав губы, добавила: — Вы, моя милая, тоже, пожалуйста, не крутитесь здесь все время. Для публики в личности художника должен быть некий элемент сакральности.

С чего это вдруг?! Бруни как раз наоборот, хотелось побыть еще — послушать, что говорят люди, как смотрят, как реагируют… Она уже открыла рот, чтобы огрызнуться… и, сама не зная почему, смолчала. Все-таки, что ни говори, а присутствие Тессы действовало на нее угнетающе.

Про себя решила, что будет крутиться на выставке столько, сколько хочется — и плевать ей на сакральность! В конце концов, как правильно сказал отец, это «ее шоу»!

Все вещи на выставке делились на три группы: то, что Бруни привезла только показать; то, что должно было стать предметом торга на аукционе, и то, что посетители могли купить — разумеется, забрать свое приобретение они могли лишь по окончании выставки. В этом случае рядом с экспонатом стоял ценник.

Когда в первый день выставки, вернувшись после обеда, Бруни увидела, что возле небольшого зеркала в овальной рамке из голубых лилий висит табличка «Продано», то сначала даже не поняла, что это. Потом — удивление, восторг: «Купили! Все-таки купили, понравилось!» Подозвала Филиппа, кивнула:

— Смотри! Смотри, купили!

— Ну что ж — поздравляю! — улыбнулся он — по-доброму, без своей всегдашней иронии. — С почином тебя!

А ведь действительно — впервые в жизни кто-то захотел заплатить деньги за то, что она делает…

Отзывов в прессе было немного — три небольшие заметки. Но зато все в хвалебном тоне. В одном месте ее назвали «талантливым дизайнером», еще в одной заметке хоть и упомянули папашу, но зато назвали выставку «сказочной феерией».

Табличек «Продано» рядом с экспонатами с каждым днем становилось все больше. Бруни попробовала посчитать, сколько же денег она получит, если так пойдет и дальше — выходила более чем солидная сумма.

С несколькими покупателями ей довелось пообщаться лично — они захотели выразить восхищение художнику. В одном случае пришлось потом долго отнекиваться от настойчивого приглашения вместе поужинать.

За два дня до аукциона позвонила Тесса, сказала деловито-кислым тоном: