Стихотворения и поэмы. Дневник - Ахмадулина Белла Ахатовна - Страница 7

7

Твой дом

Твой дом, не ведая беды,меня встречал и в щёку чмокал.Как будто рыба из воды,сервиз выглядывал из стёкол.И пёс выскакивал ко мне,как галка, маленький, орущий,и в беззащитном всеоружьеторчали кактусы в окне.От неурядиц всей землия шла озябшим делегатом,и дом смотрел в глаза моии добрым был и деликатным.На голову мою стыдаон не навлёк, себя не выдал.Дом клялся мне, что никогдаон этой женщины не видел.Он говорил: – Я пуст. Я пуст. —Я говорила: – Где-то, где-то… —Он говорил: – И пусть. И пусть.Входи и позабудь про это.О, как боялась я сперваплатка или иной приметы,но дом твердил свои слова,перетасовывал предметы.Он заметал ее следы.О, как он притворился ловко,что здесь не падало слезы,не облокачивалось локтя.Как будто тщательный прибойсмыл всё: и туфель отпечатки,и тот пустующий прибор,и пуговицу от перчатки.Все сговорились: пёс забыл,с кем он играл, и гвоздик малыйне ведал, кто его забил,и мне давал ответ туманный.Так были зеркала пусты,как будто выпал снег и стаял.Припомнить не могли цветы,кто их в стакан гранёный ставил…О дом чужой! О милый дом!Прощай! Прошу тебя о малом:не будь так добр. Не будь так добр.Не утешай меня обманом.1959

«Опять в природе перемена…»

Опять в природе перемена,окраска зелени груба,и высится высокомернофигура белого гриба.И этот сад собой являетвсе небеса и все леса,и выбор мой благословляетлишь три любимые лица.При свете лампы умираетслепое тело мотылькаи пальцы золотом марает,и этим брезгает рука.Ах, Господи, как в это летопокой в душе моей велик.Так радуге избыток цветажелать иного не велит.Так завершенная окружностьсама в себе заключенаи лишнего штриха ненужностьей незавидна и смешна.1959

«Нас одурачил нынешний сентябрь…»

Нас одурачил нынешний сентябрьс наивностью и хитростью ребенка.Так повезло раскинутым сетям —мы бьемся в них, как мелкая рыбёшка.Нет выгоды мне видеться с тобой.И без того сложны переплетенья.Но ты проходишь, головой седойоранжевые трогая растенья.Я говорю на грани октября:– О, будь неладен, предыдущий месяц.Мне надобно свободы от тебя,и торжества, и празднества, и мести.В глазах от этой осени пестро.И, словно на уроке рисованья,прилежное пишу тебе письмо,выпрашивая расставанья.Гордилась я, и это было зря.Опровергая прошлую надменность,прошу тебя: не причиняй мне зла!Я так на доброту твою надеюсь.1959

«Ты говоришь – не надо плакать…»

Ты говоришь – не надо плакать.А может быть, и впрямь, и впрямьне надо плакать – надо плаватьв холодных реках. Надо вплавьодолевать ночную воду,плывущую из-под руки,чтоб даровать себе свободудругого берега реки.Недаром мне вздыхалось сладков Сибири, в чистой стороне,где доверительно и слаборастенья никнули ко мне.Как привести тебе примерытого, что делалось со мной?Мерцают в памяти предметыи отдают голубизной.Байкала потаенный омут,где среди медленной водыпосверкивая ходит омульи пёрышки его видны.И те дома, и те сараи,заметные на берегах,и цвета яркого саранки,мгновенно сникшие в руках.И в белую полоску чудо —внезапные бурундуки,так испытующе и чутков меня вперявшие зрачки.Так завлекала и казниламеня тех речек глубина.Гранёная вода Кизирабыла, как пламень, холодна.И опровергнуто лукавствомое и все слова твоинапоминающей лекарствоцелебной горечью травы.Припоминается мне снова,что там, среди земли и ржи,мне не пришлось сказать ни слова,ни слова маленького лжи.1959

«Влечет меня старинный слог…»

Влечет меня старинный слог.Есть обаянье в древней речи.Она бывает наших слови современнее и резче.Вскричать: «Полцарства за коня!» —какая вспыльчивость и щедрость!Но снизойдет и на меняпоследнего задора тщетность.Когда-нибудь очнусь во мгле,навеки проиграв сраженье,и вот придет на память мнебезумца древнего решенье.О, что полцарства для меня!Дитя, наученное веком,возьму коня, отдам коняза полмгновенья с человеком,любимым мною. Бог с тобой,о конь мой, конь мой, конь ретивый.Я безвозмездно повод твойослаблю – и табун родимыйнагонишь ты, нагонишь там,в степи пустой и порыжелой.А мне наскучил тарарамэтих побед и поражений.Мне жаль коня! Мне жаль любви!И на манер средневековыйложится под ноги моилишь след, оставленный подковой.1959