Принц Галлии - Авраменко Олег Евгеньевич - Страница 94

— Но почему? — отозвался Симон. — Зачем они хотят убить Маргариту?

Гастон громко застонал.

— О Господи! Неужели тебе не ясно, что после смерти Маргариты наследником престола станет граф Бискайский?

— Ну… Это мне ясно. Вправду ясно, Гастон, и не смотри на меня такими глазами. Я ведь имел в виду виконта Иверо. Ему-то зачем убивать Маргариту? Он же любит ее.

— От любви до ненависти один шаг, — ответил Эрнан. — Виконт не просто любит ее, он любит ее безумно и, видно, совсем выжил из ума, когда она отвергла его. Он истратил на подарки ей целое состояние, по уши погряз в долгах, евреи-ростовщики затравили его, требуя расплатиться по векселям. На него обрушился гнев родителей. Как мне стало известно, отец даже пригрозил ему лишением наследства, а тут еще Маргарита послала его подальше и бросилась на шею Филиппу. — Эрнан тяжело вздохнул. — Я понимаю его, сочувствую — но не оправдываю. Не люблю слабовольных людей, порой они способны на такие гнусности, что… Ай, ладно! В общем, первое, что отколол Рикард Иверо, получив отставку, это попытался покончить с собой. Но тут ему некстати помешал граф Бискайский…

— Откуда ты знаешь?! — изумился Филипп. — Ведь это держалось в строжайшем секрете.

— Я знаю все, что считаю нужным знать, — самодовольно ответствовал Эрнан. — Так вот, судя по всему, графу удалось убедить кузена, что не стоит убивать себя. Дескать, гораздо лучше отомстить обидчице, убив ее саму.

Филипп задумчиво кивнул:

— Все сходится. Абсолютно все. Даже то, почему Рикард Иверо не взял с собой камердинера — чтобы не было лишних свидетелей. А вчера я разговаривал с Маргаритой… — Тут до него кое-что дошло, он резко вскочил на ноги и вперился в Эрнана гневным взглядом: — И все это время ты молчал?! Ты никому ничего не сказал?!

— Нет, никому.

Филипп плюхнулся в кресло и обхватил голову руками.

— Боже правый! Черти полосатые! Три недели злоумышленники готовили покушение на наследницу престола, а этот… эта жирная свинюка спокойно себе пьянствовала и обжиралась.

— Эта жирная свинюка, — внушительно произнес Эрнан, впрочем, ничуть не обидевшись, — все три недели вместе со слугами следила за подозреваемыми и собрала неопровержимые доказательства их вины. Кроме того, вышеупомянутая свинюка обнаружила, что в дело замешано еще, как минимум, четыре человека — канцлер графа Бискайского, Жозеф де Мондрагон, двое слуг и один бывший монах, брат Гаспар.

— Весьма похвально, — ворчливо промолвил Гастон. — И если не секрет, можно полюбопытствовать, чтo эта свинюка намерена делать дальше?

— Она собиралась стеречь покои принцессы Маргариты и поймать преступника на горячем.

— Так чего же ты здесь развалился? — раздраженно произнес Филипп. — Валяй, сторожи, подстерегай!

— Вчера я еще сторожил, — невозмутимо ответил Шатофьер. — Мы, кстати, вдвоем охраняли принцессу — я снаружи, а ты в ее спальне.

Филипп пристально поглядел на Эрнана:

— Вот что я тебе скажу, дружище. Не знай я тебя так хорошо, как знаю, то, право слово, подумал бы, что ты по уши влюблен в Маргариту.

— Скажешь еще! Все, что я хотел, так это разоблачить злоумышленников.

— А разве подслушанного тобой разговора недостаточно? Почему ты не пришел тогда ко мне… ну, если не ко мне, то к Маргарите или к ее отцу, и…

— И сделал бы самый обыкновенный донос, — с неподдельным возмущением перебил его Эрнан. — Подобно лакею, случайно подслушавшему барский разговор. Ну, нетушки, я не доносчик! Я не хотел, чтобы злоумышленников судили, основываясь лишь на моих словах. Я позволил им подготовить злодеяние, тем временем собрал улики, узнал имена сообщников… Между прочим, о сообщниках. Один из них, брат Гаспар, бывший доминиканец, некогда служил в королевском казначействе, затем его уличили в подделке подписей и печатей, он едва не лишился головы и был приговорен к пожизненному заключению, но спустя полтора года, ровно две недели назад, его освободили под ручательство графа Бискайского.

— Черт! — выругался Филипп.

— То-то и оно. И теперь, на предстоящем допросе этот подделыватель документов расскажет очень много интересного, чего не смог бы рассказать на позапрошлой неделе. Думаю, он состряпал парочку писем или что-то вроде того, призванное скомпрометировать некую особу, предположительно барона Гамильтона. Эти письма либо будут подброшены графом Бискайским где-то среди бумаг принцессы в королевском дворце, либо будут в кармане у Рикарда Иверо, когда он пойдет на дело.

— А если он уже пошел на дело? — встревоженно спросил Гастон.

— Исключено. Сегодня ночью госпожа Маргарита может спать спокойно. Покушение состоится завтра.

— Ты уверен?

— Абсолютно. Во-первых, Рикард Иверо сейчас пьян, как бревно…

— Бревно не пьет вино, — заметил Гастон.

— Зато люди подчас напиваются до такой степени, что превращаются в бесчувственные бревна. Я напоил его именно до такого состояния. Это во-первых. А во-вторых, Рикард Иверо сам признался мне, что покушение назначено на завтра. Когда я увидел, что он теряет над собой контроль, то завел с ним разговор о Маргарите. Виконт сразу же начал плакаться мне в жилетку, твердил, какая она жестокая, бессердечная, извращенная. Потом бухнул что-то о плахе, потом о топоре и по секрету сообщил, что завтра ночью произойдет такое, что заставит нас содрогнуться от ужаса. После этого он вырубился окончательно.

— Понятно, — сказал Филипп, чуть поостыв. — Но все же…

— Не беспокойся. На всякий случай я поставил Жакомо сторожить покои принцессы. Он спрятался в нише под лестницей и до самого утра глаз не будет спускать с ее двери. Так что и сегодня она в полной безопасности.

— И на том спасибо, — снова проворчал Гастон. — Успокоил…

— А я вот одного не понимаю, — отозвался Симон. — Причем здесь топор, о котором говорил виконт Иверо? Он что, собирается зарубить принцессу?

Д’Альбре устремил на своего зятя такой взгляд, как будто ожидал, что тот с минуты на минуту должен превратиться в осла.

— И за кого я только выдал мою единственную сестру! — удрученно пробормотал он.

— Любого преступника не покидает мысль о наказании, — снизошел до объяснения Филипп. — Это становится его навязчивой идеей. Поэтому Рикард Иверо и сболтнул о плахе с топором. Он прекрасно понимает, какое наказание ждет его в случае изобличения… гм… возможно.

— Что значит твое «возможно»? — оживился Эрнан.

Филипп чуть помешкал, потом вздохнул:

— Ладно, расскажу. Только воздержись от комментариев, Гастон, прошу тебя наперед… Как вы уже знаете от Эрнана, вчера я провел ночь с Маргаритой. Но это получилось неумышленно; поначалу она просто хотела излить мне душу…

— Видать, излияние получилось на славу, — заметил Гастон. — Хотел бы и я…

— Прекрати, Гастон! — рявкнул Эрнан. — Тебя же по-хорошему просят заткнуться. Еще одно слово, и я надаю тебе по лбу. Продолжай, Филипп.

— Поэтому я не стану пересказывать весь наш разговор, а лишь вкратце сообщу то, что имеет отношение к делу. Итак, первое. Маргарита решила выйти замуж за графа Шампанского…

— Искренне ему сочувствую, — вставил Гастон и тут же получил от Шатофьера обещанный щелчок.

— Однако, — продолжал Филипп, — любит-то она своего кузена Иверо.

— Да что ты говоришь! — это уже не сдержался Эрнан. Он не обратил никакого внимания на щелчок, который не замедлил вернуть ему Гастон. — Она все еще любит его?

— Ладно, скажем иначе: он ей очень дорог. Но если вы хотите знать мое мнение, то после вчерашнего разговора с Маргаритой я убежден, что она в самом деле любит его и страстно желает помириться с ним. Однако он отвергает любые компромиссы и твердо настаивает на браке.

— Ничего не понимаю, — пожал плечами Симон. — Если она любит виконта Иверо, почему выходит за графа Шампанского?

— Я тоже не понимаю, — признался Филипп. — Поступки женщин зачастую не поддаются логическому объяснению. Поэтому я не уверен, что Рикарда Иверо ждет казнь или тюрьма.