Посмотри в глаза чудовищ. Гиперборейская чума - Лазарчук Андрей Геннадьевич - Страница 157

Величественным жестом Эшигедэй описал бубном полуокружность, а свободную руку вытянул вперед и положил на кота. Кот напрягся совсем уже судорожно, но остался сидеть на полотнище. Пальцы шамана медленно обняли кота за шею, он сделал шаг к котлу…

— Это ты что это — варить кота собрался? — вдруг громко спросил кто-то.

Публика возмущенно замахала на дикаря, посмевшего перебить Поэта, руками и страшно зашипела. Но тут же раздалась в стороны, и перед шаманом встала Ираида.

— Ну?!

Шаман замер. И, наверное, забыл слова, потому что несколько раз беззвучно открыл и закрыл рот.

— Женщина, не мешайте артисту! Где охрана? Что за безобразие? Мы за что платили?

— Отошли! — рявкнула Ираида и толчком ноги опрокинула котел. Кипяток хлынул на пол, пар взметнулся.

— Губимое чадо любоговых ланей, — продолжал декламировать шаман, пытаясь еще что-то изображать из себя. — Не шире угла твой распахнутый глаз, мерцаешь, как деготь…

Ираида дернула за край драпировки-кровли, что-то с паутинным звоном полопалось наверху, и плечи шамана накрыло белым шелком. Четверо «рабов», до того стоявшие неподвижно, бросились к Ираиде. Девушки в кольцах с визгом метнулись куда-то за помост.

Кот, все это время ведший себя смирно, вдруг забился; шаман сунул его под мышку и обхватил голову, будто готовясь оторвать… Кот заорал.

— Ну вот что! — закричала Ираида. — Дай сюда животное! Ты, чумазый!

Доктор и Сильвестр пытались пробиться на крик, расталкивая плотно сбившихся зрителей, и опоздали, конечно же: раздался смачный удар, и один из «рабов», взмахнув кандалами, рухнул в толпу и повалил кого-то еще. Женщины завизжали. Эшигедэй, возвышаясь над всеми, сделал хищный руководящий знак.

Ираида рванула черное полотнище, застилающее помост, и шаман еле удержался на ногах; фаллическая шапка свалилась с его головы, бубен брякнул возмущенно и жалко.

Тут же над головами взметнулись кулаки.

— Женщина, что вы себе позволяете!..

— Ах ты тварь!..

— Держите же ее!..

— Ой… о-у-у!..

— Заходи сле…

— Отпусти-и, су-ука… эп!..

— Ёпрст!..

Все эти возгласы перемежались короткими тугими звуками ударов, и когда доктор пробился наконец к месту побоища, то противников Ираиды он уже не застал.

Сама воительница, держа за шкирку спасенного кота (бедняга зажмурил глаза и поджал лапы и хвост), пританцовывала в боксерской стойке, неся правую руку на отлете. Платье ее было разорвано до пупа, и далеко не все прелести оставались доступны лишь воображению. Одним лишь взглядом она отшвыривала тех, кто не успел — а теперь уже и не стремился — вступить в бой. Поняв, что на этом фронте противников у нее не осталось, Ираида развернулась к шаману…

Тот дернулся назад, но взял себя в руки, положил жезл на сгиб локтя — и медленно зааплодировал ей. Висящий на согнутых пальцах бубен поддакивал. И тут же аплодисменты подхватили зрители.

— Вы великолепны, — гортанно проговорил шаман. — Вы незабываемы.

— А ты сволочь, чумазый, — презрительно сказала Ираида. — Сам лег, чтоб не били? Ну, до следующего раза… Ваня, подержи кота, — она сунула зверя доктору и попыталась запахнуть платье. Кот тут же взлетел из докторовых рук, описал параболу, врезался в толпу — и по головам, плечам, взметнувшимся локтям умчался куда-то с визгом. Доктор скинул пиджак, набросил на Ираидины плечи и повел ее к бару.

Ираида и у стойки, глотая большими глотками какой-то слоеный коктейль, мгновенно поданный восхищенным барменом, продолжала тихо бушевать, но тут вдруг раздался нарастающий рев мотора.

В слегка заадреналиненном сознании доктора этот звук ассоциировался с пикирующим вертолетом, он машинально поднял голову; в эту секунду размалеванное всякой всячиной витринное стекло за спиной бармена разлетелось со звоном, и в зал бешеным носорогом вперся громадный мотоцикл! Он разнес половину стойки, полуразвернувшись, затормозил юзом перед колонной — оба мотоциклиста, водитель и седок, медленно распрямлялись, подобно ежам, — публика оторопело замерла в невозможных позах — Эшигедэй тоже замер с воздетым бубном в руках — у седока в руке вдруг появился большой пистолет — и тут свет погас! Влетевшим следом за мотоциклом тугим комом ветра высадило оставшиеся стекла: они брызнули наружу смертоносным градом осколков, наружу, а не внутрь!

Весь кинотеатр взорвался, лопнул, как чрезмерно надутый мяч, от первого выдоха урагана, засыпав округу битым стеклом и тем самым спасши тех, кто укрывался в нем, хотя бы от этой главной опасности — но внутри пока еще ничего не поняли…

А потом вспыхнула ярчайшая мотоциклетная фара!

Луч презрительно скользнул по лицам и спинам и остановился на шамане. Эшигедэй стоял почти в той же позе, только бубен был у него в одной руке, а второй он как будто ловил перед собой муху.

Ударил оглушительный сдвоенный выстрел. Шаман распластался на своем помосте, потом вроде бы вскинулся — еще раз грохнул выстрел (запах горелого пороха вдруг волной ударил в лицо и сделался тошнотворен), — но оказалось, что это летит черная тряпка, на миг ставшая похожей на шамана, а сам шаман исчез.

А потом доктор услышал голос Криса.

— Дурак! — кричал Крис, пересиливая какой-то рев и грохот. — Дурак, вас же повяжут! Уходим, быстро!.. За мной держись!..

Все мгновенно переменилось, людей валило ветром, воздух ревел. Где-то рядом полыхали сварочные огни, выхватывая из темноты то силуэты, то лица. Город стремительно проваливался во тьму.

Время вновь исчезло…

Беззвучно рухнул огромный тополь. Сучья, похожие на руки, просунулись, дергаясь, в разбитую витрину.

Крис кого-то куда-то волок.

— Ира, со мной!!! И Хасановну!..

— Здесь она!!!

Сцепившись руками, они куда-то пробирались по фойе, ставшему вдруг немыслимо захламленным. Портьеры бились на ветру с пулеметным треском, рвались и исчезали. Какие-то коробки и банки сыпались с потолка.

Что самое непонятное: мигом пропала вся публика. Будто выдуло ее, легкую, ветром; будто была она лишь наваждением шамана и скрылась с ним вместе…

В найденной на ощупь раздевалке без окон, а потому и без ветра доктор щелкнул зажигалкой. Но тут же за спиной его загорелся фонарик, покрыв тенями вздрагивающие стены.

— Я думаю, у нас есть время, — сказал Сильвестр. — В такую погоду милиция сразу делается невыездной. Дора Хасановна, позвольте…

Он обошел доктора, задев его жезлом с двумя змеиными головами, взял из рук Хасановны фонарь и посветил на кого-то. Незнакомое лицо с точным прищуром глаз. И рядом другое, незнакомое тоже — все как бы из запчастей.

— Я понимаю, это и есть те, кого вы ждали увидеть, Кристофор Мартович?

— Больше некому, — сказал Крис и вздохнул.

— Отец Сильвестр, — тихо удивился доктор, — откуда у вас эта штука?

— Обрел, — коротко ответил тот.

Один из чужаков — тот, который из запчастей, — вдруг чихнул. Потом еще раз.

— А вы сами-то кто? — спросил он между чихами.

— Мы-то ладно, — сказала вдруг Хасановна, выступая вперед. — Значит, говоришь, с Марысичкой жалко расставаться было? А я тебе, значит, Фрида Абрамовна? — и с размаху залепила ему звонкую пощечину.

ГЛАВА 13

— Говорить буду я, — заявил Крис, — и вы меня не сбивайте, я и сам собьюсь…

Сидели в квартире отца Сильвестра, по счастью расположенной не так далеко от злосчастного «Алмаза». Поднятая с постели попадья, худощавая и, наверно, очень красивая в нормальной обстановке женщина, обнесла всех крепчайшим чаем, выдала Ираиде длинную шелковую кофту в цветах и драконах и удалилась, сочувственно погладив Сильвестра по плечу. После ее ухода Сильвестр извлек откуда-то плоскую дубовую фляжку и предложил желающим рому. Черный ром, как и чай, был из тех, какие давно уже не делают…

— Значит, так: в каком-то смысле можно сказать, что дело мы завершили. Я точно знаю, что Сережу Коростылева прямо и непосредственно, своей рукой, зарезал шаман, который только что кривлялся перед нами. Я точно знаю, что к этому убийству причастен Ященко, или Яценко, или как его теперь звать… со своими вудуистами, сатанистами, хрен, перец… не разберешь. Я точно знаю, что это Ященко убил Скачка и пытался убить меня — просто так, чтобы не мельтешили. Наконец, я точно знаю, что сами по себе они ни черта не значат и работают на кого-то другого…