Ория (сборник) - Валентинов Андрей - Страница 96

Этого не знали. Несколько мгновений люди молчали — изумленно, не веря, но вот ударил дружный крик:

— Савмат! Савмат! Смерть сполотам! Смерть!

— Вперед! — Навко вновь взмахнул мечом. — Никого не щадить! Велга! Велга!

— Велга! — прокричали десятки голосов. Навко кивнул десятникам, послышались короткие команды, и воины бросились вперед, сквозь туман, где спала обреченная Калачка.

Село растянулось вдоль единственной улицы. Вокруг виднелись сады, дальше темнели перепаханные под озимь пашни, а за ними был лес. Волотичи быстро оцепили село. Все оказалось просто — три десятка крытых соломой домов, по три человека на каждый. Собаки, почуяв чужаков, уже начали заходиться лаем, но люди еще спали, не чуя беды. Навко оглянулся, убедился, что все готово, и махнул рукой.

Сам он остался на улице с несколькими бойцами, чтобы перехватить тех, кто успеет выскочить наружу. Никто не удивился — командир должен поступать именно так, а Навко был рад, что останется в стороне. Конечно, он понимал, что кровь будет и нам нем. Более того, кровь будет прежде всего на нем, но убивать самому не оставалось сил.

Когда волотичи быстро, без шума, вошли во дворы, и первые собаки упали, захлебнувшись лаем под точными ударами клевцов, он вдруг захотел чтобы это все поскорее кончилось. Скорее бы уйти за реку, раствориться среди густого леса и сгинуть, забыв о проклятом селе — хотя бы на несколько дней. Потом можно будет подумать, как говорить с Уладом, с Ямасом, что сообщить Велге, если придется объясняться — потом. Сейчас хотелось просто поскорее уйти, как в тот день, когда он вонзил нож в спину Баюра. Тогда тоже хотелось убежать, оставив мертвеца на окровавленной траве, но надо было обыскать его мешок, затем тащить тяжелый труп к ближайшему болоту…

Он ждал криков, но вокруг по-прежнему стояла тишина. Внезапно из ближайшего дома выбежал высокий крепкий парень в одной рубашке. Навко хотел кивнуть бойцам, но вслед за беглецов появился волотич. В воздухе просвистел клевец и вонзился в спину. Парень упал, уткнувшись носом в землю, а волотич принялся неторопливо вытаскивать застрявшее в трупе оружие.

И вот, наконец, закричали — где-то на краю села. Навко не успел разобрать, чей крик — мужской? женский? Голос оборвался почти сразу, затем завыла собака, потом она замолчала. Снова крик — уже поближе, долгий, отчаянный, затем умолк и он…

На улицу начали возвращаться бойцы, деловито вытирая окровавленное оружие. Навко с облегчением понял, что все кончилось. Неужели так быстро? И эта быстрота поразила более всего остального. С момента, когда повстанцы перешли Бы-стрицу, не прошло и получаса, а села уже нет.

Наверное, тот, неизвестный, кто был способен разбудить страшную смерть, уже погиб. Вспомнилось холодное, строгое лицо Ямаса, и Навко внезапно почувствовал омерзение. Все-таки он стал палачом! Может, рахман и прав, и сейчас волотичи, сами того не ведая, спасли тысячи тысяч от гибели, но омерзение не исчезало. Впервые Навко подумал, что надо было действовать по-другому. Рассказать Велге, собрать совет… Это не его тайна, и не тайна Ямаса, будь он проклят! Но как же тогда Алана? Ведь эта кровь нужна ему, Навко, чтобы Рыжий Волчонок поверил Ивору сыну Ивора!

Десятники уже строили людей, и Навко очнулся. Потом! Слишком рано он начал сомневаться, раздумывать. Дело сделано, надо уходить.

Почти все уже вернулись — никто не убит, лишь двое легко ранены. Не хватало пятерых, ушедших на самый край села, и Навко поспешил туда. Чего они тянут? Войти, убить и вернуться — так просто и так легко…

…В одном из домов — самом дальнем, он нашел лишь трупы — старик, молодая женщина и младенец в колыбели. Навко отвернулся — такого еще видеть не приходилось, и поспешил в соседний дом, 01 куда слышались голоса. Он шагнул за порог и наткнулся на труп. Старуха… В седых волосах запеклась кровь, скрюченные пальцы впились в доски пола. Но в доме были и живые. Пятеро волотичей столпились вокруг кого-то, лежавшего посреди комнаты. Навко заметил раскинутые голые ноги, руки, прижатые сапогами к доскам… — Прекратить! Немедленно прекратить! От неожиданности двое выхватили оружие, но, узнав сотника, послушно шагнули к порогу. Остальные остались, недоуменно поглядывая на командира. Рослый парень медленно вставал, поправляя штаны.

На полу лежала девчонка — совсем молоденькая, лет тринадцати. Ноги и живот были в крови, рот стянут повязкой. Бойцы выполняли приказ — крика никто не слышал.

— Ты…— Навко выхватил меч и шагнул к насильнику. — Ты… Ты что делаешь?

Круглые бездумные глаза мигнули, рот ощерился в усмешке:

— Как что?.. Мстю!

Меч дрогнул в руке, и Навко понял, что еще миг — и «мститель» вместе с остальными останется здесь навсегда, рядом с убитой старухой. Парни тоже что-то сообразили, один из них шагнул вперед:

— Сотник! Эта сучка все равно сдохнет! Они ведь наших не жалели!

В глазах потемнело. Да, не жалели! Когда волки взяли Бусел, вот так же схватили Алану…

— Вон!!!

Парней словно ветром сдуло. Навко подошел к девчонке, сорвал со рта повязку и остановился, не решаясь нанести удар. Девчонка привстала, неуклюже приподнялась:

— Дяденька! Не убивайте, дяденька! Меч дрогнул, и Навко ощутил ужас от того, что сейчас случится. Сколько таких девчонок уже погибло? Наверное, в каждой семье была дочь…

— Дяденька! Я согласная… На все… Только не убивайте! Я жить хочу…

Навко понял, что сейчас не выдержит и уйдет. ад Нет, не уйдет — убежит, бросив все — отряд, проклятую войну и даже то, ради чего пошел в Валин.

Тогда, в Буселе, Алана тоже просила не убивать. И ее не убили. Рыжий Волчонок пожалел девушку…

— Не убивайте! Одна я осталась! Батю убили, бабушку…

И вдруг вспомнился Ямас. Проклятый рахман обрек на гибель всех, не желая называть единственного — и раскрыть тайну. Может, эта девочка и есть Ключ? Он пощадит ее, а затем Ключ подберут кметы Сварга…

— Встань!

В полных ужаса глазах блеснула радость. Девчонка вновь попыталась привстать. Ноги не держали, она упала, уперлась руками в доски пола и, наконец, приподнялась. Она стояла совсем рядом — голая, худая, дрожащая, бледную кожу покрывали пупырышки…

— Посмотри в окно!

Не понимая, но уже веря, что самое страшное позади, и она останется жить, девчонка повернула голову. Удар был точен — прямо в горло. Навко сцепил в зубы и ударил вновь — для верности. Затем повернулся и выбежал прочь.

За Быстрицей отряд построился, и сразу стало ясно, насколько за этот неполный час изменились люди. Неуверенность, еще совсем недавно не пускавшая убивать безоружных, сгинула без следа. Глаза горели недобрым огнем, молодые лица довольно ухмылялись. Бойцы перешептывались, кое-кто украдкой доставал из-за пазухи какие-то тряпки, серебряные безделушки. Навко подумал, что надо устроить обыск, заставить выбросить награбленное, наказать виновных. Ведь они не грабители! Они мстили врагу! Но он знал, что ничего не прикажет. Он просто закроет глаза — и на грабеж, и на изнасилованную девочку. Он может отдать виновных под суд, но разве грабеж страшнее убийства? Какая разница тем, кто лежит там, в догоравших избах, что сталось с их добром?

Десятники уже несколько раз вопросительно поглядывали на Навко, и он махнул рукой, приказывая выступать. Хотелось сказать несколько слов — хотя бы о том, что все сделано правильно, приказ выполнен… Но чей приказ? Велги? Он не сможет вновь солгать. Горячего парня Гуда, которого он вовремя подтолкнул? Или рахмана Ямаса, который очень любит людей — настолько, что готов пожертвовать сотней ради всех остальных. Нет, не сотней! Ведь в этот же день повстанцы убивают сполотов в других селах — таких же тихих и беззащитных, как Калачка. И там нет человека, способного разбудить Смерть…

Отряд двинулся вперед, кто-то скомандовал:

«Песню!», и запевала даже не пропел, а прокричал во всю глотку:

Как увидите сполота — Колом в брюхо — и в болото!

И десятки голосов радостно откликнулись: