Дело о таинственном наследстве - Молчанова Татьяна - Страница 49

– Каком таком кладбище? – изумился Вася.

– На которое мы сейчас поедем! Не спрашивай меня сейчас ни о чем. Времени нет, сам все увидишь! – Наташе действительно не хотелось сейчас рассказывать Васе, что за предприятие она затеяла и почему. Все надуманное ею к этому моменту было настолько невероятно, что хотелось поскорее или доказать это, или выкинуть из головы и больше не мучиться так, как она мучилась предыдущим вечером.

– А зачем нам все кладбище? Может, и одного покойника было бы вполне достаточно. Минуток этак пять электрическим светом в глаза ему посветить – и все сразу скажет, чего вам, барышня, у мертвых вызнать надобно.

– Да перестань ты, и так страшно. Все взял?

– Вроде да…

– Ну что, едем? – Наташа робко понадеялась, что Вася сейчас все бросит и откажется да еще и ее ни за что не пустит. А затем свяжет, и она действительно никуда не сможет поехать, а завтра уже будет поздно… Гробы вскрывать она точно не пойдет…

– Ну?.. – нетерпеливо спросил друг.

Наташа вздохнула: значит, похода не миновать…

– Все, Василий, вперед…

Стояла сухая и теплая ночь. Двуколка, под легким Васиным управлением, катилась тихо и гладко. Вот только ветер. Очень сильный и неспокойный. Когда он дул на одной ноте: длинно, протяжно и в спину, казалось, что он даже помогает, слегка подталкивая их. Но вот он на секунду замирал, а потом резко разворачивался на 180 градусов и ударял в лицо, совсем недружественно подвывая. И Наташе приходилось тихонько отплевываться от песка, попавшего в рот. Небо тоже, в зависимости от направления ветра, то сияло чистым звездным островком, то вдруг темнело нахмуренным облаком. Внезапно тучи, как во многих классических приключенческих книгах, которые читала Наташа, разошлись, и выплыла луна, правда, не полная.

– Уууууу!!!.. – немедленно завыл Вася, подняв голову.

– Господи, Вася, да ты что! – зашипела покрывшаяся от ужаса мурашками Наташа.

– Ну, я думал, так положено… – виновато посмотрел на Наташу друг. – И засмеялся, – да не бойтесь, Наташа. Я с вами. На кладбище те же люди лежат, только мертвые…

– Да, утешил. Со мной все хорошо, ты только не вой больше…

– Ладно! А вы подышите пока…

– Да я вроде и так дышу, – не поняла Наташа. – А! Ну да, совсем забыла!

Ведь сама недавно рассказывала другу о методах успокаивающего дыхания. Прочла в очередной полезной брошюрке, выписанной из Петербурга. И дальше она ехала, стараясь дышать по всей спасительной этой науке. На шесть вдох, на четыре пауза, на восемь выдох. Помогло. Она так увлеклась счетом, что пришла в себя, когда коляска остановилась у кладбищенских ворот.

То, что ей было нужно, – церковь, окруженная небольшой кучкой старых метл и самыми почетными захоронениями, – находилось практически сразу за ними, чуть левее от центрального входа.

Как ни странно, но открываемые Васей ворота даже не скрипнули.

«Сторож молодец, следит за хозяйством! – подумал Вася, осторожно вешая снятый замок на свободную петлю. – Не встретить бы его только, хотя час вроде самый сонный… Чего нормальному человеку, даже если он кладбищенский сторож, здесь бродить…»

Он тоже немножко боялся, поэтому и отвлекал себя всякими мыслями, пока они шли к церкви. Правда, в отличие от Наташи, боялся не мистических событий, а вполне материальных. Уж больно далеко, видимо, барышня в своих изысканиях зашла, и это могло очень сильно кое-кого насторожить…

В окнах маленькой церкви оранжевел слабый оттенок света, видимо от оставленной на ночь лампады. Вообще, надо сказать, церковь была довольно-таки необычной. Стояла она с 1700 года. При каких обстоятельствах и в честь чего была выстроена – неизвестно. Каменно-деревянная, причем камня больше. На наружных стенах с северной и западной стороны вделаны шесть крестов из булыжника разной величины, с какими-то странными надписями, которые до сих пор никто не смог разобрать. Окна снизу начинаются иным манером, чем заканчиваются вверху. А в пяти из них даже витражи сохранились, периодически обновляемые местными умельцами.

Именно из одного такого витражного окна и рассеивался мягкий оранжевый свет, хотя после первого порыва, перескочив в соседнее витражное оконце, он уже превратился в сиреневый, затем – в зеленый..

Друзья поднялись по ступенькам и застыли. Наташа кивнула Васе: зажги фонарь, но тот показал внутрь, что лучше там, и толкнул дверь…

Из сине-серого природного мира они попали в черно-коричневый каменный тоннель, как показалось сейчас Наташе. В конце тоннеля горела внимательным светом маленькая масляная лампада.

До сегодняшней ночи она в этой церкви была всего один раз. И, естественно, днем. Помнится, при дневном свете она выглядела очень маленькой: чтобы обойти ее всю, Наташе потребовалось буквально две минуты. Сейчас же, то ли от страха, то ли с непривычного глаза, казалось, что нужно идти многие долгие часы чрез каменные анфилады и угрожающе перекрещивающиеся над головой своды. Девушка тряхнула головой: «Ну хватит, сама себя запугиваю! К главному еще даже не приблизилась, а уже фантазировать начинаю! – И Наташа опять уже нетерпеливо кивнула Василию, шепнув: – Ну зажигай же уже!»

Тот чиркнул спичками и засветил небольшой фонарь, который дал совсем немного света, тоже придавленного чуждой для него атмосферой. Висел себе в прихожей, милым хозяевам по ночам подмигивал да путь в туалеты и на лестницы указывал. За что же его в ссылку-то каменную, с уютного теплого места сослали, движениями и холодом обеспокоили. И фонарь собрался с горя потухнуть, но поскольку был еще молодым, то любопытство пересилило, и он засветил даже ярче.

Но видно все равно было только на три шага вперед. И друзья – Вася впереди, Наташа, держась на всякий случай за полу его пиджака, сзади, – тронулись вперед. Шли они на огонек лампадки и на нечто серым прямоугольником отпечатывающееся в темноте…

Сделав шагов десять, Василий поднял фонарь повыше. Соединившись в фокусированную воронку, свет упал на стоящий на помосте гроб с лежащим в нем с мирно сложенными по-покойницки руками Антоном Ивановичем. Наташа не удержалась от вскрика, но тут же зажала себе рот ладошкой.

В ужаснувшемся и ставшем тусклым свете фонаря, в угрожающем мигании лампады дражайший родственник, казалось, был абсолютно счастлив. Неестественно задранное восковое лицо в смерти потеряло свое тревожное и суетливое выражение и застыло упокоенно, с какой-то даже всезнающей ухмылочкой…

Василий перекрестился и оглянулся на Наташу. Та уж третий раз про себя читала «Отче наш», крепко зажмурившись и пообещав открыть глаза после пятого прочтения. Василий непочтительно толкнул ее в бок.

– Да будет воля Твоя, – разозлившимся голосом зазвенела Наташа и открыла глаза.

– Барышня, потом молитвы читать будете. Чем раньше узнаете, что хотели, тем раньше уйдем. Богу сподручнее в спальне будет молиться.

– Да, Вася, извини, – пришедшая в себя от привычных Васиных интонаций, она засунула под любопытным Васиным взором руку за лиф и достала листочек.

– Вась, сейчас я читать буду, вот здесь под лампадкой, а ты смотри внимательно на Антона Ивановича, если что-то совпадать будет – останови меня, вместе посмотрим. Или хочешь, наоборот…

Вася только улыбнулся:

– Давайте уж читайте!

Наташа расправила листочек и что-то забормотала, ища нужное место. Наконец нашедши, спросила:

– Готов?

– Ага!

– Тогда прежде на лицо его смотри, – и начала читать: «…наступает значительное затруднение дыхания, вследствие чего у человека возникает шум в ушах, галлюцинации. Длинные судороги могут поражать лицевые мышцы, иногда человек так и умирает, с искаженным от судорог лицом, а трупное окоченение превращает его в прихотливую маску…»

– Стоп! – прошептал Василий. – Смотрите сюда! – и посветил фонариком прямо в мертвое лицо дражайшего родственника.

То, что друзьям ранее показалось покойной ухмылкой, при ближайшем рассмотрении оказалось довольно-таки жутковатой, впрочем действительно не лишенной саркастичности, гримасой. Глаза были сжаты плотно-плотно, даже век не было видно – одни щелочки, причем один глаз сжат сильнее другого, как будто в застывшем тике или спазме. Даже и щека к этому глазу приподнималась. Губы дражайшего родственника были неестественно растянуты, один угол рта ощерился, обнажая синего цвета десны.