Иероглиф «Любовь» - Первухина Надежда Валентиновна - Страница 69

– Фэйянь, – выдохнул дракон.

– Гм-м?

– Скоро совсем рассветет. И нас увидят тут. Может, доберемся до палатки? Приличия ради.

Фэйянь стряхнула с себя дремоту и заметила, что лежит на одном крыле дракона и укрыта другим его крылом. Удивительно, но во сне ей отчетливо чудилось, что ее плечи обнимает рука...

– Подождет палатка, – проговорила она задумчиво. – Увидят – не поверят и глаза закроют. Знаешь, о чем я сейчас думаю?

– Если поднапрячься, я, конечно, могу прочесть твои мысли. Но лезть в мысли собственной жены все-таки небезопасно. Так о чем?

– Раньше я была немая, Баосюй. И как-то отправилась в храм богини Гаиньинь...

– Этой склочницы с тысячью рук?! Уф... Я бы тебе такое порассказал о ней, но недостойное это дело – трепать имя богини. Так что дальше?

– Мне было видение. Я спросила богиню, когда смогу говорить, и она ответила, что я заговорю тогда, когда встречу того, кто полюбит меня сильнее собственной жизни.

– Угу. И ты его встретила?

– Ну... Я же разговариваю. Как ви... Как слышишь.

– Так вот о чем бормотала Гаиньинь на церемонии, – фыркнул Баосюй. – Судя по выражению твоего печального личика, это не я, да?

– Не ты, – вздохнула принцесса.

– Низверг бы всех богинь с их дурацкими пророчествами! – зарычал Баосюй. – Одна дура сказала, другая ей поверила... Если при встрече со мной ты не избавилась от немоты, неужели это означает, что я тебя не люблю?!

– Любишь... – вздохнула принцесса.

– Ах, я и забыл, надо любить тебя сильнее собственной жизни! Да-да, как же! Милая, а что это означает, Гаиньинь не удосужилась тебе растолковать?

– Считается, – принцессе с трудом давался такой разговор, она уж и не рада была, что его затеяла, – что любить сильнее собственной жизни – это не бояться пожертвовать своей жизнью ради того, кого любишь.

– Спасибо за разъяснение, – хмуро бросил дракон и нелюбезно вытянул из-под Фэйянь свое крыло. – Только я тебе вот что скажу: не бояться пожертвовать и просто пожертвовать – это разные вещи.

– Баосюй, ты сердишься на меня, – помолчав, сказала принцесса. – Я не хотела причинять тебе ни боли, ни обиды... Я пойду в лагерь.

Фэйянь встала, закуталась в покрывало...

– Минутку! – Дракон поднял переднюю лапу. Я тебе муж?

– Муж.

– Господин и повелитель?

– Да!

– Так куда ты собралась? Я тебя еще не отпускал! И не надо так гневно хлопать ресницами – от этого сквозняк начинается.

Дракон зацепил когтем покрывало Фэйянь и сбросил его наземь.

– Ты мне приказываешь? – подбоченясь, спросила Фэйянь.

– Само собой, как муж, господин и повелитель. Имею право. Полезай ко мне на спину. Полетаем немного в рассветном небе.

– Баосюй!

– Две тыщи лет, как я Баосюй, – буркнул дракон, поднимаясь вверх с приникшей к его загривку Фэйянь. – А в небе, между прочим, играть в ветер и луну даже интереснее, чем на земле. Облака, знаешь ли... Ощущение полной свободы...

Дракон и принцесса ощущали полную свободу примерно до часа Фазана, а потом полетели купаться к водопаду Белой Цапли. Разумеется, их хватились в лагере. Все проснулись с похмельными головами, подружки невесты отправились к брачному шатру – а шатер пуст. Мысль о том, что принцессу или дракона за ночь мог похитить какой-нибудь злодей, отвергли за полной несостоятельностью. Если принцессу еще можно похитить, то уж дракона – никак!

– Наверняка они отправились на прогулку, – усмехнулся владыка Хошиди. – Неплохого муженька нашла себе принцесса. Он ее буквально носит на крыльях.

– Вон они! – крикнул кто-то из воинов, указывая на небо. – Возвращаются!

В небе и впрямь светилось золотом странное существо, летевшее прямо на Шелковую долину.

– Подавайте на столы свежих яств и вина. Продолжим свадебное торжество – это ведь свадьба принцессы. Встретим новобрачных во всем блеске!

Незамедлительно были накрыты столы, все снова облачились в праздничные одежды. Музыкантши настроили цини и флейты. Барсуки-оборотни запустили первый фейерверк...

– Государь Хошиди! – воскликнула военачальница Тэнкай, всматриваясь в заоблачного золотого зверя. – Это не дракон!

Тут и сам полководец прищурил глаза:

– И впрямь не похож на нашего Баосюя! Кто же это?

Тэнкай крикнула:

– Лучница Цай!

– Да, военачальница.

– У тебя глаза зорче всех. Что это за существо в небе?

Девушка по имени Цай пригляделась и, сказала:

– Это огромная черепаха, военачальница. У нее панцирь из черненого золота. И кажется, на спине черепахи сидит человек.

– Это какое-то нашествие, – проворчал владыка Хошиди. – Драконы, черепахи... Не хватало нам еще снежных тигров и огнеперых фениксов. Гм. Военачальница Тэнкай!

– Да, государь!

– На всякий случай приготовьте отряд ваших лучниц. Мало ли с какими намерениями летит к нам эта черепаха с человеком на спине.

Вскоре золотое чудище снизилось настолько, что теперь человек с самым слабым зрением мог удостовериться в том, что над Шелковой Долиной парит золотая черепаха огромных размеров. Военачальница Тэнкай предупредительно подняла руку. Лучницы натянули тетиву...

– Не стреляйте! – раздался голос из поднебесья. – Я с известием для ее высочества принцессы Фэйянь!

– Отставить! – приказала лучницам Тэнкай. Черепаха с непостижимой грацией опустилась на большой котел для варки риса (кашевар убивался по погибшему котлу вплоть до конца этой повести, но ни к чему нам такие подробности). С золотого панциря спрыгнул, а точнее, почти свалился юноша в желто-фиолетовом помятом халате. Он растерянно оглядывался, словно не верил, что оказался на твердой земле.

– Приведите его ко мне, – распорядился владыка Хошиди.

Двое охранников взяли юношу за локти и подвели к государю.

– Кто ты, пришелец? – спросил владыка Хошиди. Юноша попытался поклониться, но его зашатало.

Теперь охранникам пришлось поддерживать юношу, чтоб он не рухнул на землю.

– Тяжелым, как видно, было путешествие на золотой черепахе, – пробормотал полководец.

– Господин! – проговорил юноша. – Прошу мне простить мой жалкий вид. Мое имя Лу Синь, я каллиграф из уезда Хандун...

– Что понадобилось в военном стане уездному каллиграфу? – удивился владыка Хошиди.

– Я послан к принцессе Фэйянь с дурными вестями, – сказал Лу Синь. – Шэси низвергнута, но во дворце новое зло...

– Принцесса Фэйянь скоро прибудет, каллиграф Лу, – сказал владыка Хошиди. – Знай же и мое имя: я государь земель Жумань, побратим покойного императора Жоа-дина, владыка Хошиди.

– Государь. – Юноша, казалось, едва дышал. Глаза его закрывались...

– Лу Синь! – позвал его владыка Хошиди. – У тебя есть доказательство твоих слов? Друзьями ты послан или врагами?

– Это... передайте принцессе. – Лу вытащил из-за пазухи платок и потерял сознание.

– В палатку к лекарю его! – распорядился Хошиди. Развернул протянутый юношей платок. Там лежала золотая женская шпилька в виде феникса. Хошиди повертел ее в руках, прищурился, всматриваясь в гравировку...

– Нэнхун, – прочитал он, и лицо его стало печально. – Это украшение несчастной императрицы... Да где же наши новобрачные?!

... Новобрачные вернулись из своего облачного паломничества лишь к часу Барсука. Хитрый Баосюй сразу влетел в брачный шатер, поскольку его жена из одежды имела на себе только его поцелуи. Драконы спокойно относятся к наготе, но люди – другое дело. Мало кто здраво отнесется к тому, что принцесса Фэйянь явится перед вельможными военачальниками и войском голышом.

Оставив Фэйянь в шатре приводить себя в порядок и одеваться, дракон с утомленным, но очень самодовольным видом выполз наружу. Протопал с сотню шагов и потрясенно остановился:

– Как ты здесь оказалась, Лоин?!

Разумеется, этот вопрос дракон задавал той самой золотой черепахе, которая привезла в стан своего хозяина Лу Синя. Черепаха высунула из панциря голову, ее глаза засветились пурпуром:

– Баосюй?! Вот уж нежданная встреча! А ты как здесь оказался?