Избранное - Петров Сергей - Страница 8

8

1960-е

АВВАКУМ В ПУСТОЗЕРСКЕ

Ишь, мыслят что! Чуть не живьем в могилу!Врос в землю сруб, а всё еще не гроб.Свеча, и та, чадя, горит насилу.Кряхтит в углу и дряхнет протопоп.Ох, тошно! Паки разлучили с паствой.Куда их подевали, горемык?Царишко! Здравствуй! Ведаю указ твой.Ну, властвуй, коли властвовать обык.Несет по мелколесью грозной Русью,персты да руки рубит топорок...Нет, не согнусь пред Никоновой гнусью!Брысь, ироды! Вот Бог, а вот порог!Свербит душа. Дым ест глаза мне. Вередпошел по телу, и скорбит нутро.Челом царю? — Москва слезам не верит!И брызжет черной яростью перо.

1960

(«Жизнь моя облыжная»)

Жизнь моя облыжная,махов по сто на сто,перебежка лыжнаяпо коростам наста.Но ты — в глазу проталинка,в беге — передышка,талая хрусталинка,дымная ледышка...Но ты — в душе отдушинка.Что же смотришь хмуро,ты, Психея-душенькас мордочкой лемура?

1962

ТРАГИКОМИЧЕСКОЕ СКЕРЦО

1

На мне играли в зале,присвистывая, в вист,весь век на мне плясаливизгливый танец твист.А судомойка Мойратрубила: Ойра! Ойра!Судьбина била в бокс подскоком, как кэк-уок.На склоне века Окоот черного кэк-уока,от рыжего порока,от танго и от рокародилось раньше срока,вращаясь свысокаподобием пупка.На мне играли в залепо прихоти временпоприщины-лассалии в винт, и в фараон,и карты, как скрижали,держали в пятерне,и душу мне прижалик обратной стороне.А с телом всё облыжнейобщалось бытиесвоей рубашкой ближней,как нижнее белье.А поломойка Мойрабесилась: Ойра! Ойра!Месила грязь ногой,распухшей и нагой.И в склоке века Окона голом животевращалось глазом Рока,как зрак и знак пророка,и музыки морокараскинулась широков похабной красоте.

2

На мне играли в залегудошник и арфист,сто лет меня терзалихудожник и артист,с меня орали в залеоратор и софист,в меня глаза вонзаликуратор и лингвист.Во мне, как на вокзале,стояли пар и свист,что пса меня пиналибалбес и футболист,в меня со всей печалипалили сто баллист,по мне с тоски пускалиходить опросный лист.Судьбина, взяв дубину,лупила в барабан,зубами в пуповинувгрызался Калибан...На мне играли в зале,присвистывая, в висти задом мять дерзали —посмели, да не смяли,но головы не снялиза то, что головист.

3

А зала мучить рада:я кол, я вол, я мул,я пол, я стол, я стул,трибуна и эстрада,где стук, где гуд и гул,где произвол, разгул,где радости парада,где рая или адасырая Илиада,где смотрят дырки дул...Но тут в дуду задулгубастый брат Федул:Со мной играли в залев мечту, как бы в лапту,как мяч меня бросалив большую пустоту.Меня, что кол, тесали,срубивши божество,и мне в меня вбивалименя же самого.Меня лобзали в залеиуды и льстецы,узлами зла вязалии узы, и концы.Ко мне тянулись в залезануды и вруны...Минуты ускользалис обратной стороны.А лиходейка Дикаглядела полудико,крутила бигуди,твердила: Приходи!А лицедейка Клиопод гегелево триоаллегро да кон бриосгибала к заду торс,показывая форс,пока заморский шикпод шиканье шишигне перешел во пшик...

4

С меня слезали в залеслезами с век назад...Глаза с меня слизалипарад и маскарад.Зато неутомимокривляка-пантомимастремилась как-то мимо,ломаясь на корню,и в ней нежней, чем ню,как стеклышки, голышкив манере инженюстарушки и малышки,в одной опушке пышки,тростинки, душки, мышки,девчушки, чушки, мушки,кобылки у кормушки,княгини и богини,откинувши бикинии вывернув подмышки,плясали до одышки,и прелестей излишки —и ляжки и лодыжки —мелькали понаслышкебез дна и без покрышки,старинные вертю.Вертелись как хотели,свистели и потели,пустели, были в теле,блестели и летелии в небо, и в постели,и в пропасти, и к цели —и всё это — тю-тю!Весь блеск тыщекаратный,весь необъятный чад,весь голос многократный,весь плотоядный зад,но бравый, бранный, ратный,но здравый иль больной,живот мой коловратныйвращался подо мной,прощался невозвратнойобратной стороной.И мне дивились в зале,и мной давился зал,но сам я этой швалини слова не сказал.