Операция «Степь» - Кондратов Эдуард Михайлович - Страница 31

Четверо уполномоченных ГПУ, переговариваясь, поднялись на второй этаж. «Не переводят ли меня от Белова в контрразведку? – соображал на ходу Мишка. – Не хотелось бы…»

Железный товарищ Шура

Начальник отдела контрразведки Ян Янович Булис деликатно переждал, пока шестеро чекистов не рассядутся за столом, вынул аккуратную папочку, раскрыл. Вполголоса заговорил:

– Для нас, дорогие мои товарищи, давно не секрет, что деятельность АРА и некоторых других иностранных организаций, которые открыли столовые для голодающих, преследует и несколько иные, вовсе не благотворительные цели. Факты у нас разные. Нами пресечены попытки излишнего, если не сказать предосудительного, любопытства некоторых представителей Шведского Красного Креста, пойманы за руку крупные спекулянты Шведского и Голландского Красного Креста Ульгрен, Риммер и другие. Они успели в обмен на мануфактуру передать нэпманам Киселеву и Гиршфельду сто пудов сахару, тысячу пятьсот пудов муки и двести пудов риса. Но главным очагом политического беспокойства для нас, товарищи дорогие, остается АРА и ее дитя РАКПД.

Звякнул стакан о графин, булькнула вода. В тишине слышно было, как Булис сделал крупный глоток.

– Обратимся же к фактам из этой папки. Сообщение первое: за антисоветские выступления, которые вдохновляли сотрудники АРА, в Самарском уезде привлечено к ответственности сорок четыре кулака. Донесение из Сергиевска и вот еще одно из Шигон. Там инспектора и инструктора АРА занимаются открытой антисоветской агитацией.

Булис читал быстро, откладывал бумагу за бумагой.

– Вот вам отрывок из письма, подброшенного в губисполком: «…погодите, привезут из Америки царя, тогда всю коммунию на застрехах повесим». А как реагируют служащие АРА на попытки Советской власти положить конец хищениям в столовых? – Булис поднял густые брови и процитировал по бумажке: – «Комитет АРА раз и навсегда предупреждает сельсовет не делать нам никаких указаний и вместо таковых предлагает вам заняться своим собачьим делом (если хотите), так как в дальнейших последствиях печального явления виновниками будете вы…» Это в Бугурусланском уезде, – уточнил Булис. – Но «печальными явлениями», то есть закрытием столовых, нас аровцы шантажируют чуть не в каждом уезде. В феврале, например, закрытие столовых приняло массовый характер. Были случаи, когда детей находили умершими в снегу возле запертых дверей столовых.

Булис замолчал. Ягунин слушал его, опустив глаза. «Неужели и дальше мириться? – думал он. – А где выход?» Будто услышал его мысли Булис:

– Неужели молчать? – спросите вы. Нет. Хочу вас в сотый раз предупредить: Рижское соглашение Советской власти с АРА мы обязаны выполнять неукоснительно и пунктуально. Но на то мы и работники Государственного политического управления, чтобы бдительно охранять политические устои своей республики. После совещания я раздам вам списки уездов, которые вы возьмете под свой контроль. Антисоветскую пропаганду АРА будем пресекать решительно и немедленно. Мы не станем и впредь указывать, кому и как следует работать в их столовых. В хозяйственные дела вмешиваться нельзя. Это было бы ошибкой, которую, к сожалению, допускают порой советские работники на местах. Но вражескую пропаганду и, тем паче, враждебную деятельность, сбор сведений экономического и военного характера, подрыв авторитета советских властей – все эти акции мы с вами обязаны пресекать!

Булис вынул листок с отпечатанным списком уездов Самарской губернии.

– Сейчас начнем раскрепление, – сказал он и обернулся к Ягунину. – Вместе с Климовым зайдите к товарищу Вирну. Он ждет.

– Пошли, коли начальство ждет, – сказал Климов, круглоголовый, ладно затянутый в ремни заместитель Булиса.

…Вирн был занят беседой с какими?то гражданскими. Однако стоило Ягунину с Климовым показаться на пороге кабинета, начальник СамГПУ прервал разговор.

– Через час продолжим, – сказал он. – Садитесь, товарищи. – Подождал, пока за посетителями не захлопнулась дверь, и начал без прелюдий: – Климову поступили сведения, очень приблизительные – так ведь? – что бывший полковник царского генштаба Ротштейн, который служил одно время как военспец в штабе округа, а потом перешел в АРА управделами, хранит дома и на службе документы особой секретности. Видимо, похитил он их в штабе Заволжского военного округа. Вполне вероятно, что он уже передал бумаги Шафроту. Обыскивать помещение АРА мы не имеем права. Наш сотрудник, который служит в их конторе, по своей должности к самому Шафроту доступа не имеет – мала сошка. Так ведь, Климов?

По привычке Вирн, пошагав по кабинету, встал у подоконника.

– Именно, Альберт Генрихович. Никаких у нас подходов. Чистая случайность, что он увидел документы у Ротштейна. Папка упала, бумажки высыпались…

Вирн пристально взглянул на Мишку. А тот продолжал недоумевать: зачем он?то здесь? Краешком сознания, впрочем, он кое о чем начинал догадываться. Не к Ильинским ли ниточка тянется?

Догадлив стал Мишка!

– Скажи, Ягунин, как ты считаешь, может ли быть для нас полезной… хоть в чем?то… мать Шуры Ильинской? Она уже как?то помогла нашим властям, когда задержала телеграмму Шафрота о закрытии столовых. Можно полагать, что она человек совести. Другое дело, способна ли она открыто протянуть руку сотрудничества нам, ГПУ?

Очень трудный вопрос для Мишки. Ответил честно:

– Не знаю. Смотря что надо. Она гордая.

Климов кивнул: о щепетильности Надежды

Сергеевны в вопросах чести и порядочности информацию он уже имел.

– Понимаешь, – сказал он, – надо бы, чтобы она… ну, как бы это… не то чтобы выкрала…

– Наверняка – гроб! – махнул рукой Мишка. – Никогда.

– Надо изъять, – смягчил глагол Вирн, – у Шафрота секретные военные сведения, которые ему добыли Ротштейн и другие его разведчики. Шафрот на днях уезжает из Самары, и документы, естественно, возьмет.

– Если военные документы, так их можно забрать и официальным манером… – солидно начал Мишка, но Климов с досадой перебил:

– Так их же найти надобно! Что же, обыскивать весь особняк АРА? Такого скандала нам не простят. Мы не можем рисковать питанием тысяч детей…

Мишка думал.

– Поговорю с Шурой, – только и сказал.

Вот и приблизился час свидания с Шурочкой Ильинской, о котором Мишка мечтал тысячу тысяч раз. Множество вариантов их будущей встречи рождалось в Мишкином воображении за месяцы разлуки. Какие только места не намечтал он: и у губчека, и на вокзале, и у крыльца дома Ильинских, и в дверях коллектора. Даже случайные встречи на улице фантазировались в нескольких вариантах. Но представить себе детдомовский двор и саму Шуру в гимнастерке и темной юбке, с отросшими, туго стянутыми красной косынкой волосами, Ягунин, само собой, не мог. Однако именно такую, малознакомую девушку, похудевшую фигурой и повзрослевшую взглядом, с тонким, как на бабкиных иконах, лицом богоматери, он и увидел, стоило сделать шаг за калитку детского дома чекистов. Поскольку детдом находился менее чем в квартале от ГПУ, а совещание у Булиса было продолжительным, кто?то из друзей Мишки успел предупредить Ильинскую о его приезде. Теперь она с полчаса уже все «брала себя в руки», чтобы встретить Ягунина по?товарищески приветливо и по?чекистски сдержанно. Жени Суриковой в детдоме не было – унеслась по директорским делам, кажется, выбивать у Левкина доски для ремонта крыши. Оставшись одна, Шура растерялась. То принялась было сооружать с воспитанниками запруду: снег все еще дотаивал и двор заливало с крыш. Поиграла и бросила, позвала ребят на веранду читать сказки Афанасьева. Прочитав одну?две, откладывала книгу: «Посмотрите картинки!» Сама же, краснея, бежала к воротам, чтоб выглянуть, закусить губу и снова «брать себя в руки». Все это была лишь нервная суета. Когда же Мишка появился во дворе, он показался ей строгим, взрослым и непохожим на себя. Наверное, из?за красивой командирской формы, но… Показался он Шуре чужим, суровый начальник – и только. Надо было ей все же догадаться, что Мишкино сердце трепетало, как заячий хвост, и что устрашающая хмурь белесых бровей происходила от великого смущения.