Поэзия Латинской Америки - Коллектив авторов - Страница 112

112

ПАБЛО НЕРУДА[283]

Осенняя бабочка

Перевод А. Гелескула

Кружится бабочка на солнце, вся загораясь временами. Листа коснется, застывая, частица пламени живая — и лист колышет это пламя. Мне говорили: — Ты не болен. Все это бред. Тебе приснилось. Я тоже что-то говорил им. И лето жатвою сменилось. Печальных рук сухие кисти на горизонт роняет Осень. И сердце сбрасывает листья. Мне говорили: — Ты не болен. Все это бред. Тебе приснилось. И время хлеба миновало. И снова небо прояснилось. Все на земле, друзья, проходит. Все покидает и минует. И та рука, что нас водила, нас покидает и минует. И те цветы, что мы срываем. И губы той, что нас целует. Вода, и тень, и звон стакана. Все покидает и минует. И время хлеба миновало. И снова небо прояснилось. А солнце лижет мои руки и говорит: — Тебе приснилось. И ты не болен. Это бредни. Взлетает бабочка и чертит круг огнецветный и последний.

Аромат полей Лонкоче[284]

Перевод Л. Мартынова

Злой дух здесь овладел землею омраченной, сгреб нивы нежные, кривые горы сдвинул; когтями он изрыл поверхность защищенной прямолинейными аллеями равнины. И насыпь поднялась, стряхнув свою усталость; ладонью скорбною раскрылся холм; и, точно хмельные всадники, галопом тучи мчались в отрыве от небес, от бога и от почвы. И землю взрыл поток; земля от наводненья бежала с мокрым лбом, утробу раскрывая. В проклятых сумерках в различных направленьях катились поезда, как тигры, завывая. Я — слово этого пейзажа неживого, я — сердце этого пустого небосвода; когда иду в полях с душой, открытой ветру, в моих артериях шумят речные воды. А ты куда идешь? Как глина голубая, пространство под рукой ваятельницы-ночи. И не зажгут звезду. Глаза мне застилая, медовый аромат плывет с полей Лонкоче.

Это утро набухло бурей…

Перевод М. Ваксмахера

Это утро набухло бурей, рвущейся из жаркого сердца лета. Колышутся, словно прощальные платочки, белые тучи в руках бродячего ветра. О наше влюбленное молчанье бьется огромное сердце тревожного ветра. Чудесным оркестром гудит в деревьях колокол ветра, полный бурь и песен. Ветер крадет опавшие листья, швыряет птиц, как живые стрелы. Листва взлетает, как желтое пламя, как металл невесомый, как волна без пены. И тонет в буре корабль поцелуев, сраженный неистовым ветром весенним.

Я люблю тебя…

Перевод М. Ваксмахера

Я люблю тебя здесь, Где в темных соснах запутался ветер, Где мерцает луна над волной бродячей И тянутся дни, похожие друг на друга. Танцуют в тумане неясные тени. Чайка горит серебром на фоне заката. И парус порой. И высокие-высокие звезды. Черный крест корабля. Одинокий, Прихожу на заре и даже в душе своей чувствую влажность. Шумит и снова шумит далекое море. Это гавань. Здесь я люблю тебя. Здесь я люблю тебя, и напрасно тебя горизонт скрывает. Я люблю тебя даже среди этого холода. Порою плывут поцелуи мои на тяжелых больших кораблях. Корабли эти рвутся туда, куда им вовек не доплыть. Мне кажется, я так же забыт, как этот проржавленный якорь. Как печалей причал. К нему пришвартован лишь вечер. Как устала моя бесполезно голодная жизнь! Нет у меня того, что люблю я. Ты так далеко. С горечью вижу, как лениво спускаются сумерки. Но тут надвигается ночь и петь для меня начинает. Луна заставляет кружиться и сны и мечты. На меня твоими глазами смотрят огромные звезды. Я люблю тебя — и поэтому темные сосны Поют на ветру твое имя бубенцами иголок.

Я могу написать этой ночью стихи…

Перевод О. Савича

Я могу написать этой ночью стихи бесконечной печали. Написать, например: «Этой звездною ночью лихорадит далекие синие звезды». Ветер ночи кружит в небесах и поет. Я могу написать этой ночью стихи бесконечной печали. Я любил ее: по временам и она меня тоже любила. Вот такою же ночью, как эта, ее обнимал я. Сколько раз я ее целовал под открытым для вечности небом. Любила она меня; по временам я любил ее тоже. Да и как не любить было эти большие прямые глаза? Я могу написать этой ночью стихи бесконечной печали. Подумать — она не со мной. Ощутить, что ее потерял я. Слышать эту огромную ночь — без нее она стала огромней, И росою на пастбище падает на душу стих. Ну и что ж, что любовью не мог я ее удержать? Этой звездною ночью она не со мною. Это все. Чей-то голос поет вдалеке. Вдалеке. Но душа не смиряется с тем, что ее потерял я. Я ищу ее взглядом, как будто хочу подойти к ней. Сердце ищет ее, а она не со мною. Такая же ночь, и белеют под нею все те же деревья. Мы тоже ведь были тогда, но уже мы — не те. Не люблю ее, нет, но, быть может, люблю. Так любовь коротка, так огромно забвенье. Потому что в такую же ночь я ее обнимал, душа не смиряется с тем, что ее потерял я. Хоть это последнее горе, которое мне причиняет она, и это последние строчки, которые я ей пишу.