Поэзия Латинской Америки - Коллектив авторов - Страница 49

49

Ночь в населенном пункте

Село под тропиком, а час вечерний, медлительный. Но — колокольный звон, и вот проходят дамы от вечерни, и дверь тоскливо издает свой стон. Потом, как колотушкой, башмаками стучит батрак. И пахнет как в саду горячим шоколадом, пирожками, сырами, коржиками на меду! А там, где ночь от взглядов укрывает, аккордеон заблеял, как баран: очередную дуру подзывает к стене конюшни местный донжуан. Один аптекарь, мой сосед унылый, бесстрастно бодрствуя, глядит в глазок, чтоб дать кому-то с жестами сивиллы[138] за два сентаво рвотный порошок. Луна со своего большого ложа обводит церковь выпуклым пером. Опухшая луна на флюс похожа, а церковь — словно соска с пузырьком.

На палубе баржи

Гляжу на суда, на море. Летит вдали альбатрос. А вечер в желтом уборе… Смола ударяет в нос. Луна с облаками в ссоре, и ветер ее унес. На суше порылся в соре и лапу приподнял пес. Все пахнет дегтем, брезентом. Волна обдает и под тентом мильонами мелких слез. Закон атавизма, быть может, — но хочется сделать то же, что сделал только что пес.

В Гуамбаро

…Поздравляем новобрачных,

которые служат украшением

лучшего общества Гуамбаро…

Из газет Какая свадьба на селе, — смотрите!.. На жениха узду надеть пора, — подвержен приступам словесной прыти, он жаждет в ратуше болтать с утра. Невеста не совсем урод; открытий не сделает; немножечко стара; зато умеет шить, стирать в корыте, и как готовит, — что там повара!.. О ты, любовь с утиными крылами! Тебя не тронет сильной страсти пламя, ты прочно сохранишься, как в спирту, не побывав в лирическом пространстве, где чайки в поисках свободных странствий в часы заката гибнут на лету!

Приходская скука

Что за жизнь!

Фемистокл В селе под жгучим солнцем — никого. Все тяжким сном подкошено. «Ну, что хорошего?» В ответ зевок; «Да ничего…» И даже ни на миг ни одного миража! Стоит дешево такая жизнь. Село как будто брошено и выпущен весь воздух из него. Ни подвига, ни даже преступленья. Нет никаких сенсаций и событий. И ветра нет, и в небе нет ни тучки. И только на секунду оживленье на улице возникнет. Посмотрите: бегут четыре кобеля за сучкой.

IM PACE[139]

Жизнь — это подвиг.

Джон Сэй Хоронят, бедняка в углу особом. В законах естества, что только пес трусит за гробом, и равнодушны небо и листва. Причина смерти? Дистрофия. Скажем яснее: он на хлеб и сыр глядел заочно, даже не как факир. Отвергнутый, как бесполезный довод, он брошен в ящик, грязный и сырой, из старых бочечных досок. Вот повод пролить слезу и закусить икрой.

Летний вечер

Богач — это разбойник.

Иоанн Златоуст В тени застывшей, уютной, вдали от дневных забот, целительный отдых минутный на сельской площади ждет. Свой взор, тяжелый и мутный, уставив в Требник, идет села монарх абсолютный, не глядя на глупый народ. Он в рясе, как в пышной попоне; на бедность родного края, на горе ему наплевать. А я стою на балконе и чищу ружье, не зная, в кого же я буду стрелять.

Тропический полдень

Воскресный день, полдневный жар. Кипенье лучей до слез слепит. От лени в утомленье колодой полицейский в будке спит. Совсем без вдохновенья пес камни старой паперти кропит. У жирных мух — желудка несваренье, а хор цикад хрипит. Пустыня, одиночество, кладбище… Но в деревушке нищей кончается нежданно воскресного бездействия пора; истошно крикнул пьяный: — В честь либеральной партии — ура!

«У этих мест…»

У этих мест в начале утра злого расстрелян он, как вор банальный. А социальный протест? Никто ни слова и не сказал. А я — что мне за дело? — все не берусь за дело, все слышу залп расстрела.