Поэзия Латинской Америки - Коллектив авторов - Страница 53

53

2 В ночи веков встает титан-рабочий, и речь его, как молния, правдива. Он рассуждает: «Наша жизнь замешана на извести простой, и эта известь — вера в справедливость. Вот почему, приветствуя рожденье и ненавидя смерть, мы защищаем мир и проклинаем войны!» Солдат оглядывает горизонт, глаза его внезапно стекленеют, воспоминанья прорастают, как трава, и он кричит: «Я слышу шум подземных голосов — они пощады просят, они взывают неумолчно к нам, они оповещают об угрозе, они предупреждают о голоде, могилах, нищете — прислушайтесь к погибшим на войне!»

Давид Альфаро Сикейрос. «Жертва фашизма».

Фрагмент росписи «Новая декорация» во дворце изящных искусств

1945 г.

АЛЬФРЕДО КАРДОНА ПЕНЬЯ[147]

Отчизна поэзии

Перевод Ю. Петрова

Отчизна поэзии — в листьях зеленых, гневом и смертью удобренных щедро; кровью сочится земное лоно, и нужно всего лишь проникнуть в недра — и сердце горы обнажит лопата, и можно коснуться тела солдата… Какая скорбь в колокольных звонах! Отчизна поэзии — в листьях зеленых. Отчизна поэзии — ветер, летящий дыханием зыбким над шпилем и крышей, над садом и пашней, над током и чащей, он будит цветы и флаги колышет; в веселых порывах бездомного ветра — грядущие весны и гимны рассвета. Как звóнок воздух, бурю сулящий! Отчизна поэзии — ветер летящий. Отчизна поэзии — в магии слова, в пляшущей силе, скрытой, чеканной, глагол — это мощь отрицанья былого и сотворение великанов; явлено слово — мертвые живы, и жгучий жар освежает жилы. Как много под спудом огня живого! Отчизна поэзии — в магии слова. Отчизна поэзии — в детстве раннем, и память о нем, наполняя зори, пахнет мхами и расстояньем, спит в колокольном, рождественском звоне, лоснится сонно испариной влажной на мордах скотины, кроткой и важной. Как льнет вильянсико к воспоминаньям! Отчизна поэзии — в детстве раннем. Отчизна поэзии — это предметы, подчас незаметные. Где душегубы, способные вытравить быта приметы: шляпы, столы, водосточные трубы? Недаром которое тысячелетье они восхищенье рождают в поэте. Как скромностью гордой вещи одеты! Отчизна поэзии — это предметы. Отчизна поэзии — в страсти к любимой; лишь ради любви мы склоняемся к розе и пламень срезаем ее негасимый; любовь — бастион, недоступный угрозе, любовь — это ласка земли, это урна с теплом, это роза, цветущая бурно. Какая свобода в тюрьме нерушимой! Отчизна поэзии — в страсти к любимой. Отчизна поэзии — это камень и тишина, которая мудро соткана временем и вьюнками, в ней открывается древность утра, нежность столетий, чудо мгновенья, сладость памяти и забвенья. Какая дрожь сбереглась веками! Отчизна поэзии — это камень. Отчизна поэзии — в сне весеннем ребенка, живущего в каждом взрослом, который с добром, чистотой, весельем народом себе же, народу, послан. Но нет отчизны ни в звездной выси, ставшей приютом вздохам напрасным, ни во влюбленном в себя Нарциссе, ни в слове, мнящем себя прекрасным. Отчизна поэзии рухнет, если кольцо сопричастности потеряем… Порвав навеки с бесплотным раем, для человечности мы воскресли.

КУБА

ХУЛИАН ДЕЛЬ КАСАЛЬ[148]

Перевод В. Столбова

Ностальгия

I Манит, манит север дальний, альбатросов крик печальный над волной. Там, на сумрачном рассвете, неустанно плачет ветер ледяной. Там хозяйка — непогода, и слетает с небосвода белый снег. Покрывает луг узорный, заглушает речки горной бурный бег. Солнца там лучи бесследно пропадают в бездне бледной, в небесах. Но там звезды в изобилье, они больше древних лилий на гербах. II Одного порой хочу я — по морям бродить, кочуя, или жить где-нибудь в стране далекой и о будущем до срока не тужить. Незнакомые мне горы, реки, рощи и озера повидать. Повстречать иную веру, необычную манеру размышлять. Будь закон мое желанье, я б в Алжир, как на свиданье, поспешил. Говорят, что мавританки, как гвоздики на полянке, хороши. Но покой душе несносен, в даль пустынь меня уносит караван. Солнце льет огонь повсюду, солнце красит шерсть верблюдов под шафран. А потом среди равнины мне палатку бедуины разобьют. Будет дуть песчаный ветер, будет плавать в лунном свете мой приют. Парус мой подхватят бури, землю огненной лазури кину я. Во владеньях богдыхана опиум врачует раны бытия. Коротать в тени бамбука без движения и звука буду дни. Чай — напиток мандаринов, меня горечью старинной опьянит. Под луной, как бубен звонкой, вверх по Хуанхэ нас джонка понесет. И полуночной порою белый лотос предо мною расцветет. Что за дивное виденье! Сок извечный вдохновенья в нем сокрыт. Это чудо резчик бедный на кости в узор волшебный воплотит. К музе странствий на поруки Я хочу от вечной скуки убежать. В океан открытый выйти, возле острова Таити дрейфовать. Есть там озеро, я знаю, в нем волшебница седая на заре под тягучие напевы, чешет кудри королевы Помаре[149]. Мне простор морской позволит избежать душевной боли и химер. Позабуду я, поверьте, о дыханье близкой смерти, меры мер.