Королевский корсар - Поуп Майкл - Страница 69

На этот вопрос Кидд не нашелся что ответить. Он понимал, стоит ему сказать правду, над ним начнут смеяться. Но сказать что-то было нужно.

— Я не хотел связываться с ними.

Офицеры сочувственно смотрели на него.

— Я думал, что приплыву и потом их найду. Я ведь запомнил место.

— Настолько хорошо, что искали его около месяца?

— Я запомнил место, но не бухту.

— Хорошо, что хоть остров запомнили.

Кидд медленно сел обратно на свое место.

— У меня такое впечатление, джентльмены, что вы не верите тому, что я говорю.

— Ни единому слову, сэр! — бодро сообщил Myр.

— Ну почему же?! — почти страдальческим голосом спросил несчастный капитан.

— Никто никогда не поверит, что человек находился в двух шагах от места, где лежат десять тысяч фунтов, и пальцем не пошевелил, чтобы их взять.

Кидд и сам понимал, что эти слова, медленно и отчетливо произнесенные штурманом, звучат убедительно. И ему сделалось удивительно тоскливо.

— Сдается мне, джентльмены, что вы сейчас опровергаете своим поведением правоту собственных слов. У вас есть возможность, едва пошевелив пальцем, получить десять тысяч фунтов, а вы бежите от нее.

Ему рассмеялись в лицо.

Капитан был готов разрыдаться. И теперь мечтал только о том, чтобы они все ушли и предоставили ему такую возможность.

— Итак, я понял, что в Нью-Йорк вы не поплывете? — спросил он.

Никто из офицеров не счел нужным отвечать на этот вопрос.

Утром следующего дня «Приключение» снялось с якоря и поползло по зеркально-гладким водам Коморского пролива к острову Джоанна. Этот пункт на карте, по общему мнению, представлялся наиболее перспективным.

Именно по общему.

Власть капитана Кидда, реальная власть, кончилась после вчерашнего обеда.

Никто, конечно, не помышлял о том, чтобы выселить его из капитанской каюты. Никто не хамил ему публично и специально, но его распоряжения выполнялись только в том случае, если они совпадали с общим настроением команды.

Капитан Кидд сделался чем-то вроде японского императора, о котором ни один из его спутников не имел ни малейшего представления. Он правил, но ничем не управлял.

Но как выяснилось, и главный канонир не сумел полностью оседлать ситуацию. Ни Канинг, ни штурман, ни врач, ни даже Хейтон и двое младших боцманов не желали ему подчиняться. Установилось многовластие.

Как сказали бы древние греки, если бы они существовали к тому времени на белом свете, олигархия.

Уильям Кидд оказался в ситуации, в которой ему бывать уже приходилось. Его никто не трогал, потому что он в известной степени устраивал всех, потому что он представлял собой некое подобие красивой ширмы. Вся реальная борьба за власть на корабле шла за этой ширмой. И все участники борьбы заботились о ее сохранности.

Будь Уильям Кидд человеком более честолюбивым, он, несомненно, постарался бы отстоять свое капитанское положение, ввязался бы в выяснение отношений и его убили бы. Отсутствие нелепой капитанской гордости спасло ему жизнь. Жизнь, необходимую для вещей значительно более приятных и важных, чем управление каким-то кораблем.

Кидд продолжал валяться у себя в каюте, продолжал вести свой мистический дневник, находя в этом и занятие и отдохновение. Единственное, что его мучило, — что встреча с Камиллой откладывается на неопределенный срок.

По прибытии на Джоанну он все же рассчитывал его уточнить. Он пришел к выводу, что вернуться в Нью-Йорк можно и не на «Приключении». Надо устроиться пассажиром на какой-нибудь быстроходный бриг, и скорость его передвижения полностью компенсирует время, потраченное на это утомительное ползание между Мадагаскаром и Джоанной.

Вышеозначенный остров был одним из самых больших и освоенных в Коморском архипелаге. У входа в бухту Жантиль, названную так непонятно из каких соображений, красовались живописные развалины старинного португальского форта. Между фортом и небольшой геометрически безупречной горой стояло несколько деревянных строений. По виду они могли бы с равным успехом сгодиться и для людей и для животных.

Деревянный частокол.

Британский флаг на шесте.

Мертвецки пьяный моряк у подножия шеста.

Пять-шесть разнокалиберных судов на якоре.

Все как положено.

Увидев эту картину, Кидд вспомнил о совете лорда Белломонта не вступать в контакты с кем бы то ни было без нужды, и впервые подумал, что это был глупый совет. Вон они стоят, эти галионы, бриги, шлюпы, или как там их надо называть. Как тут избежишь контакта, честное слово?!

Уильяма Кидда количество объектов для контакта конечно же обрадовало. Среди большого числа кораблей легче найти тот, что согласится отправиться в Нью-Йорк или, может быть, туда уже направляется.

Радость его оказалась преждевременной.

Ни один из кораблей, увиденных им в бухте, не был готов к плаванию. Все нуждались в починке, в экипаже, в оснастке, в припасах.

К тому же приближался сезон дождей.

Стало очевидно, что без «зимовки» не обойтись.

Матросы «Приключения», высадившись на берег, первым делом начали рубить для себя жилье. Жизнь в тесных корабельных помещениях основательно им надоела.

Часть отправилась в окрестные леса на мясные заготовки. Кое-кому пришлось вспомнить свое буканьерское прошлое.

Канинг руководил ремонтными работами на корабле.

Мур и Робертсон, каждый на свой манер, собирали полезные сведения среди старожилов Джоанны о положении дел в окрестностях Коморского архипелага и на главных торговых путях.

Кидд вел прежний образ жизни. Ему было все равно, находится его судно в плавании или стоит на приколе.

Когда ему надоедало сидеть у себя в каюте, он приказывал отвезти себя на берег и подолгу бродил по длинной песчаной косе, которая уходила в море от развалин португальского форта. От частых дождей песок сделался тяжелым и плотным, как глина. Кидду это даже нравилось, каблуки башмаков не увязали, можно было идти не слишком задумываясь, где именно идешь. Привык он и к крику чаек, во множестве носившихся над песчаной косой.

Мыслями своими он пребывал в яблоневом саду Камиллы. Почему-то она всегда виделась ему здоровой и веселой. В этой воображенной им жизни жена и болезнь жили порознь. Он видел Камиллу в «библиотеке», в гостиной, на широких ступенях парадного входа, в коляске. Даже с бокалом вина, как тогда на том несчастном обеде, что привел к жестокому приступу непонятной болезни.