Взрослые игры (СИ) - Архипова Анна Александровна - Страница 49

Так появился план возвращения Коеси Мэриэмона к власти. Сегодня вечером премьер-министр должен обратиться к гражданам с обращением - и это, скорее всего, остановит народные волнения, поможет как-то стабилизировать обстановку в стране… Кома, в которой пребывал Акутагава, была удобна для заговорщиков в сложившейся критической ситуации. Ибо все военные на этой базе были японцами, и их пугал тот факт, что они оказались против своей воли втянутыми в дело, пахнущее расстрелом – а ведь очнувшись, Акутагава мог использовать своей авторитет, чтобы усилить среди них панику и пораженческие настроения. Что если, прямо сейчас он разговаривает с подчиненными Вакацуки и настраивает их против него?…

- Так, надо сходить, проведать его, - решился генерал.

Пока он шел по бетонированному коридору в направлении медицинского блока, Вакацуки вновь вспомнил Рю Мэкиена. Сообщение о смерти этого идиота пришло вчера вечером. Его убили – но не разъяренная толпа или люди Коеси Мэриэмона – а пациент в больнице! Кажется, тот парень был связан с Акутагавой, он, по словам Ли, был ранен вместе с Коеси-младшим, и был увезен на другой «скорой», которая доставила раненого в пункт неотложной помощи. Вчера Ли решил, что нужно избавиться от этого свидетеля, и отправился к нему в больницу… А парень умудрился убить его ножницами! Ну кто Рю Мэкиен после этого как не круглый идиот? Впрочем, мёртвые, как известно, сраму не имут. А у Вакацуки и его соратников и без того проблем выше горла, чтобы разбираться с каким-то там раненым мальчишкой…

Перед тем как войти в убогую армейскую палату к Акутагаве, Вакацуки вызвал доктора в коридор. Тот, взмыленный и такой же уставший как и генерал, на вопрос о самочувствии молодого человека раздраженно заговорил:

- Кризис миновал, состояние заметно улучшилось. Но это не благодаря мне или ресурсам медблока – ведь, как я вам докладывал ранее, здесь нет необходимой аппаратуры для поддержания жизнедеятельности организма. Хорошо, что у пациента молодое тело, крепкое здоровье – это и спасло его. Сейчас он в сознании, я дал ему общеукрепляющие и тонирующие препараты.

Доктор упорно избегал называть Акутагаву по имени, хотя знал, кого лечит. Это был дурной знак для Вакацуки – значит, тому совестно перед своим пациентом за происходящие события! А из этого следует, доктору уже нельзя доверять – Акутагава чуть надавит на его совесть и тот пойдет у него на поводу!… Избавиться бы прямо сейчас от этого докторишки, но нельзя – другого специалиста просто не было под рукой. Выходит, придется приставить к нему двух солдат и тщательно следить за тем, что он делает…

Дверь в палату, охраняемая дюжиной бойцов, тяжело и пружинисто подалась напору Вакацуки, когда тот вошел к Акутагаве. Тот полулежал на кровати, опершись на высокую гору подушек. Правой рукой он прижимал к исхудавшему и всё еще имеющему восковой оттенок лицу кислородную маску. Увидев генерала Вакацуки, он убрал маску в сторону и спокойным – каким-то даже официальным, словно они находились где-нибудь в министерстве или на парламентских дебатах – тоном поздоровался:

- Доброе утро, генерал Вакацуки. Рад, что вы решили лично навестить меня.

Мужчина поневоле растерялся от такого приема. Он не ожидал такого спокойствия и невозмутимости от своего пленника. Да, в отсутствии самообладания Акутагаву не обвинишь!

- Вижу, что вы не только пришли в себя, но и успели сориентироваться в обстановке, - постарался в тон ему ответить Вакацуки, хотя на душе у него начали тихонько скрестись кошки. Он всю свою жизнь отдал армии, много работал, чтобы сделать политическую карьеру, но именно Коеси Мэриэмон назначил его министром обороны. А Вакацуки в отместку похитил его сына, который сейчас смотрит на него прямым и немигающим взглядом своих бледно-карих глаз. И этот взор мог вывести из равновесия кого угодно – он словно рентген просвечивал человека насквозь! Генерал, не выдержав, отвел глаза в сторону и добавил: - Сразу предупреждаю вас, господин Акутагава, что никто не знает, где вас прячут, здесь всюду охрана и вам не сбежать отсюда.

Акутагава снова приложил к дыхательным путям маску, сделал несколько вдохов, затем отнял её и насмешливо заговорил:

- Открою страшную тайну: с дырой в лёгких не так просто бегать, генерал. Но за предупреждение спасибо.

«Я чувствую себя робеющим перед школьным учителем мальчишкой, - подумал Вакацуки с досадой. – Кто здесь ранен – я или он? Кто здесь главный – я или он? И ведь находятся у него силы на сарказм!»

- Что вы планируете делать? – поинтересовался Акутагава. – Доктор сказал мне, что сегодня уже пятница, выходит, идет четвертый день с того момента как вы меня похитили.

- Что еще вам успел сказать доктор? – нахмурившись, вопросом на вопрос ответил мужчина.

- Сказал, что четвертый день не может посмотреть своего любимого сериала из-за срывов в телевещании. В чем дело, генерал? Вы ведете себя так, словно не доверяете своим собственным людям… Как же вы собираетесь чего-либо добиться, если не можете полагаться на исполнителей?

Генерал Вакацуки начал закипать от таких едких выпадов.

- Вы не в том положении, чтобы шутить, - сказал он прямо. – Хотите знать, что мы планируем делать? Мы планируем оставить вас здесь, пока… - тут он замолчал, не представляя как продолжать. Пока – что?… С тех пор, как американцы перестали поддерживать их, всё идет крахом. Возращение Коеси Мэриэмона на пост премьер-министра это временная мера, а что делать дальше?… Этого участники полуразвалившегося «Мертвого дракона» не знали… Вакацуки встряхнул с себя тяжелые мысли и закончил: - Пока ваш отец не выполнит всех наших требований.

- А в чем заключаются эти требования?

- Вам этого знать не нужно, - отмахнулся мужчина.

- Почему же «не нужно», генерал? – усмехнулся Акутагава. – Вы забываете, что я тоже имею кое-какой вес на политической арене.

«Если б ты догадывался, что во что этот «вес» превратил наш план! – зло подумал Вакацуки. – По всей стране погромы, мир наблюдает за этим фарсом, американские спецслужбы отказались нам помогать, опасаясь огласки и поэтому «Мертвый дракон» в полном дерьме! Да, у тебя есть «кое-какой вес» на политической арене!…»

- В чем дело, генерал? Вам нечего сказать?

- Я повторяю – вам не нужно знать о наших требованиях, - упрямо произнес генерал.

- Тогда, быть может, поведаете мне о том, что толкнуло вас предать моего отца? Ведь вы ему многим обязаны, - прищурился на него молодой человек, не забывая прикладываться к кислородной маске. – Или я и этого не имею права знать?

Эти слова зацепили Вакацуки за живое. Вот как! Судя по всему, папенькин сынок решил попрекнуть его, бывалого вояку - который прошел огонь и воду, повидал всякого и сам свои чины заслужил - в том, что он подло воспользовался благосклонностью Коеси Мэриэмона! Просто немыслимо!… Побагровев, мужчина пылко заговорил:

- Я никого не предавал! Я всегда служил нашей стране, а не двуличным политиканам, вот что я вам скажу. Зарубите себе это на носу, сын грязного якудзы! Ваша семья узурпировала власть в Японии, подмяла под себя парламент и чиновников, купила средства массовой информации, затуманила мозги общественности! Вы сделали общественность одержимой идеей, придуманной вами же – будто вы можете сделать все людей счастливыми и довольными, что можно создать правительство, отвечающее всем требованиям народа. Но всё это ложь - наглая и опасная! Да, в стране не всё гладко, да – есть недовольные, есть проблемы, но это нормальная ситуация для государства! Зачем же брать и менять устоявшиеся десятилетиями порядки, разрывать договоренности и портить отношения с могущественной державой? Державой, которая многое нам дала и еще многое могла бы дать, которая учила нас строить великую Японию?… Но нет, вы и ваш отец решили, что можно рискнуть безопасностью страны, можно взять – и в одночасье все разрушить! Ваша семья опасна, с вами необходимо бороться!…

Акутагава внимательно слушал, пока он говорил. Слышен был шелестящий свит воздуха в трубке, что вела от кислородного баллона к маске. Грудь молодого человека вздымалась с некоторым трудом – пребывание в сознании явно давалось ему болезненно – но лицо Акутагавы оставалось невозмутимым. Когда Вакацуки наконец-то умолк, он задумчиво проговорил: