Неубедимый - Лукас Ольга - Страница 24

— Вот такая передача, — в наступившей тишине сказал Лёва.

Его коллеги продолжали молчать.

— Эти люди… Они — настоящие? — наконец выразил общую мысль Шурик.

— Я тебе больше скажу, — ответил Лёва. — Зрители, которые с удовольствием смотрят эту передачу и делают ей рейтинг, — они тоже настоящие.

Помолчали.

Лёва потянулся к нетбуку, чтобы выключить его, но ток-шоу, видимо, произвело впечатление даже на технику — компьютер завис.

— Дай сюда, — вмешался Виталик. — Испортишь, а нам с Гумиром потом чинить.

— А кстати, — щёлкнула пальцами Марина, — что-то мы давно не видели нашего Гумира. Он ещё с нами? Он жив? Его кормит кто-нибудь?

— Гумир теперь на автономном банановом обеспечении, — вместо Виталика ответил Константин Петрович.

— Это как? — уставилась на него старушка.

Оказалось, что несколькими неделями ранее у Гумира случился очередной творческий тупик. Более того, в тупик зашла вся команда добровольных разработчиков его операционной системы, разбросанная по миру. Взяли тайм-аут. Гумир, неприкаянный, бродил по складу, в поисках вдохновения листал книги, гулял по Интернету от ссылки к ссылке. Пока не наткнулся на конкурс компании «Правильные бананы», которая начала поставлять в Россию какие-то супервкусные экзотические фрукты. В условиях конкурса значилось — придумай рекламный плакат и получи в подарок возможность в течение пяти лет забирать со склада компании столько бананов, сколько сможешь унести в руках. Обдумывая плакат, Гумир вышел из творческого тупика и вывел за собой всю команду. Теперь работа снова кипит. С перерывом на ходки за банановой данью — потому что плакат Гумира единогласно признали лучшим.

Через пару дней после этого счастливого стечения обстоятельств Константин Петрович, учуяв запах бананов, спустился в подвал и обнаружил компьютерного гения, сидящего с ноутбуком на нижней ступеньке лестницы в окружении банановых шкурок.

Узнав о его успехе, отведав экзотических плодов и найдя их действительно вкусными, коммерческий директор очень оживился и предложил организовать торговлю «правильными бананами» на базе Тринадцатой редакции. Гумир будет совершать челночные поездки между складом банановой компании и офисом Тринадцатой редакции, остальное Цианид берёт на себя. Деньги делятся на три равные части: первая часть Гумиру, вторая — Косте, третья — Маше. Маше — в качестве утешения, потому что у неё с детства аллергия на бананы.

На это Гумир ответил, что ничего не имеет против того, чтобы лично утешить Машу, лишенную радости есть бананы, а потом нарисовал небольшую, но убедительную схему, из которой следовало, что нецелевое использование Гумира (далее — мозг) в качестве курьера (далее — ноги) приведёт к убыткам, несопоставимым с той выгодой, которую удастся извлечь при реализации проекта. Тем более что благодаря остроумному рекламному плакату, придуманному компьютерным гением, у банановой компании дела идут отлично и тягаться с ней бессмысленно. Константин Петрович склонился перед этим великим человеком, умеющим внятно и без эмоций объяснить свою позицию. Но бананами продолжает угощаться и по сей день — втайне от остальных.

— А что за плакат он придумал? — спросил Денис.

— Неужели не видели? — удивился Цианид. — На каждом углу висит. Светофор — красный, желтый, зеленый. Вместо сигналов светофора — обезьяньи морды. Первая обезьяна засовывает бананы в уши. Подпись: «Неправильно». Это красный. Вторая обезьяна прикрывает бананами глаза. Подпись: «Тоже неправильно». Это желтый. Третья обезьяна очистила банан и ест. Подпись: «А так — правильно». Это — зелёный.

— Так это наш Гумир придумал? — воскликнула Наташа. — А почему там внизу написано: «Нарисовано рекламной студией…» Какой-то студией, я не помню. На днях стояла в пробке напротив такого плаката, изучила его вдоль и поперёк.

— Студия нарисовала. А Гумир — придумал. Студии — деньги и слава. Ему — бананы, — пояснил Денис.

— И выход из творческого кризиса, прошу не забывать! — добавил Константин Петрович. — И вот на этой оптимистической ноте я предлагаю всем разойтись по рабочим местам.

— Букинист, — тихо напомнил Шурик.

Цианид хищно блеснул очками и выставил защиту. Все посмотрели на Виталика. Виталик посмотрел в пол. Комментариев в целом не требовалось. Раз Техник до сих пор не похвастался успехами — значит, нечем и хвастаться.

— Минус четыре тысячи, — внезапно забормотал он. — Совещание по скайпу вместо премьеры! Бржижковского ему отдал в обмен на приключения. Да отрежут лгуну его гнусный язык!

— Ничего не понял, — помотал головой Константин Петрович.

— Зато я понял, — сказал Денис. — Если всё время отвлекаться на мелочи и думать о чём угодно, только не о деле, то можно вообще забыть о стоящей перед тобой задаче.

— Мини-Костя! — умилилась Галина Гусева. — Характер уже испортился. Скоро прорежутся очки и ежедневник.

— Попробовал бы сам, вот попробовал бы! — подпрыгнул Виталик. — Я бы на тебя посмотрел. Он как начал мне предсказания выдавать — одно другого хуже! Я еле ушел от него! Деньги-то у меня не просто так вытащили! Но ты, конечно, вряд ли поймёшь, что такое лишиться ни за что ни про что кровных четырёх тысяч. Тебе родители сколько хочешь пришлют…

Денис с головы до ног смерил его холодным колючим взглядом, и Технику показалось, что его погладила по спине Снежная Королева.

— А правда, Денис, может быть, тебе попробовать? — примирительно спросил Шурик. — Если букинист манипулирует людьми с помощью денег: одному выигрышный билет подбросил, к другому карманника подослал…

— Прямо подослал! — не сдержалась Марина. — Да если бы карманники выпускали свою газету, там в списке «Они витают в облаках» наш Виталик был бы на первом месте. Да и ты с ним для компании.

Виталик дёрнулся, но промолчал.

— Можно я продолжу? — не позволил сбить себя с мысли Шурик, — Денис — единственный из нас, кто относится к деньгам так, как к ним и положено относиться — бесстрастно. К тому же он любит книги и разбирается в них. Кому ещё идти, как не ему?

— Где ж ты вчера был, такой весь умный? — хмуро спросил Виталик. — Сэкономил бы мне четыре тысячи.

— Ты же сам рвался за выигрышным билетом, не остановить было, — напомнила Наташа.

Ещё немного пошумели, пожалели Техника, погладили его по голове, выслушали подробности визита к букинисту. Снабдили Дениса адресом букинистической лавки и дружескими напутствиями. И, понукаемые коммерческим директором, разошлись по своим местам.

Денис оделся и вышел из приёмной. Прозрачная тень уже ждала его на лестнице. Цоп! И последняя доза ответственности легла на плечи Андрея, упустившего революцию. Денис шагал вниз, ничего не чувствуя. А призрак… вот призрак в этот момент испытал целую гамму противоречивых чувств. Ему должно было стать тяжелее, как становилось всякий раз, когда он взваливал на себя очередную ношу. Но почему-то стало легко, легче лёгкого. И он взлетел к потолку, рассыпался искрами, и каждая искорка была свободной, счастливой, безответственной. Это было как купание под струями водопада, причём Андрей был разом и водопадом, и купальщиком. И немножко — всем миром.

«Просто удивительно! Дядя Кастор над ними издевается, старый книжник над ними издевается, шеф молчит, а о чём молчит? Что он знает? Что-то ведь знает, но молчит. А эти рады, уши развесили, поверили. Сейчас добрый дедушка, который, к слову, вовсе и не добрый, исполнит за нас все желания!» — думал Виталик, шагая по набережной. Вернее, даже не думал. А произносил внутренний монолог. С внутренними монологами у него дело обстояло отлично — Гамлет бы от зависти повесился на шарфе Офелии, вот на какие внутренние монологи был способен Техник. Но чуть только надо было высказать их вслух — куда девался пафос, где заблудилась страсть, что осталось от убедительной ясности? На сцене появлялся милый лохматый мальчик, всеобщий любимец, хоть и трепло, проговаривал пару заранее продуманных гамлетовских реплик, но вдруг сбивался, стушевывался, начинал говорить о чём-то постороннем, пытался сгладить ситуацию и как-то пошутить. Все смеялись, хлопали в ладоши, обнимали и тискали Виталика, угощали его вкусненьким. Увидел бы такое Гамлет — от смеха упал бы на пол, прямо на отравленный кинжал, заботливо оставленный кем-то из статистов, потом встал на ноги, снова засмеялся, снова упал, и так бы падал и вскакивал, пока бы весь насмерть не искололся.