Сами мы не местные - Жукова Юлия Борисовна - Страница 79

79

Под боком шевелится Азамат, протирая глаза. Потом потягивается и вылезает из-под одеял.

– Не замерзла? – спрашивает, поеживаясь.

– Пока нет, – хмыкаю. – Слушай, я это несчастное платье уже вторые сутки не снимаю. Где бы помыться и во что бы переодеться, а?

– Ну переодеться тебе вчера надарили. – Он кивает в сторону кучи разноцветного барахла под стеной шатра. – Даже мне вчера кое-чего подарили, правда, по-моему, не все по размеру подойдет. А помыться – сейчас к Арону пойдем, мы тут близко от его дома.

Я усилием воли заставляю себя выбраться из-под теплых одеял и выкапываю в куче вещей что-нибудь наименее отягченное драгоценными камнями и наиболее носибельное. Азамат прихватывает мои вещи вместе со своими под мышку, и мы идем к Арону.

Арон сидит дома один и плачет.

– Да ладно уж тебе так сокрушаться, – утешает его Азамат, который, видимо, знает, в чем дело.

Я холодею и таращусь.

– Что стряслось?

– Да он все дом наш жалеет, – поясняет Азамат. – Он за ним столько лет присматривал, а тут раз – и все сгорело.

– А-а, – облегченно выдыхаю я. – Ну это, конечно, очень грустно. Я бы тоже расстроилась. Собственно, я и так расстроилась, только времени на это не было. Но зато мы все живы и здоровы.

– Вот и я говорю, – поддакивает Азамат. – Мы легко отделались, в семье ведь никто не пострадал. А дом новый построим, это не штука.

– Да понимаю, – всхлипывает Арон, роняя слезы в бороду. – Но уж очень жалко…

Я ухожу мыться, оставив Азамата успокаивать братишку.

Боже, какое счастье – вымыться и переодеться в чистое! Хорошо и то, что дамы, одарившие меня шитыми нарядами, не забыли и про белье, хотя, на мой вкус, оно все чересчур кружевное и малофункциональное. Но, наверное, дарить можно только такое.

За легким завтраком мы слушаем доносящиеся из-за окна песни и вопли.

На рубахе голубой, Небесно-синей, На вороте косом Нет тесьмы. Желтой нитью не расшита, Шить тебе недосуг. Шелк пропал и позабыт, Жить мне одному! Ты другого ждешь с охоты, Так скоро я забыт! Теперь мой путь лежит далеко, Топь да степь меня зовут. Ждал, что вышьешь шелком ворот, Жаль, долго ждал! Жизнь моя нужна кому ли — Шить по ней узор?

– Это так теперь и будет? – спрашиваю.

– Еще сегодняшнюю ночь и завтрашнюю будут праздновать, – говорит Азамат. – Так положено. Сегодня, кстати, должны были съехаться лучшие певцы и сказители, так что у тебя будет шанс послушать песни о создании мира в самом лучшем исполнении.

– А их записывать можно? – спрашиваю.

– Ну вообще, у каждого уважающего себя сказителя есть студийные записи, – пожимает плечами Азамат. – С другой стороны, на празднике часто получается выразительнее и вдохновеннее. Так что, если хочешь, пиши.

Записывающей техники у меня, правда, негусто: Азаматов бук и Азаматов же мобильник. Лучше действительно студийный диск купить, бабушке-то на выразительность наплевать, ей для архива.

Через некоторое время мы двигаем к Дому Старейшин, где уже настраиваются новоприбывшие музыканты. Азамат предлагает мне вчерашнего беременного вина, но я пока не горю желанием снова отрубиться на произвольном месте. Все-таки муданжские чудодейственные снадобья хороши только для самих же муданжцев. А вот остались ли еще мои остренькие колбаски?..

Красная сажаобнаруживается у костра прямо под мостом, где сидят несколько незнакомых мне наемников, их женщины и Эцаган. Этот вчера, как выясняется, упился в хлам еще до моего возвращения и продрых большую часть празднества, так что сегодня намерен восполнить.

– Что же ты так себя не бережешь? – спрашиваю, старательно забывая, что меня саму вчера отсюда кто-то унес. В конце концов, я была уставшая, после работы и вообще.

– Да меня как все стали поздравлять, и с каждым же выпить надо, а я и накануне не спал, вот и получилось… – смущенно объясняется Эцаган. – Мне уже Алтонгирел за это вставил по печенку, вы уж не начинайте, Хотон-хон…

Видимо, мне придется смириться с тем, что никто больше не будет называть меня по имени.

– А тебя-то с чем поздравляли? – спрашивает один из наемников, раскуривая трубку с какой-то зеленью.

– А я успешно провел группу через Короул! – немедленно сообщает Эцаган. – Да, Хотон-хон, вы же этого еще не слышали, наверное… Рассказать?

– Конечно, расскажи! – Я усаживаюсь поудобнее и беру себе еще колбаску.

– Ой нет, только не опять! – стонет другой наемник и вместе еще с двумя встает и отходит к другому костру.

Мы сидим довольно близко к воде, от нее тянет прохладой, и я поплотнее закутываюсь в теплый, расшитый золотом диль. Азамат на мосту зацепился языком за одного из сказителей, так что пока оттуда льется только негромкая музыка.

– Дело было так, – с горящими глазами принимается рассказывать Эцаган. – Капитан, то есть я хочу сказать, Ахмад-хон, назначил меня главным в той группе, что должна была зайти с Короула.

– Ни шакала себе! – вылупляется тот наемник, что был не в курсе Эцагановых похождений.

Я только мучительно припоминаю, что, когда Азамат предложил одну группу отправить через этот самый Короул, многие были против.

– Ага, – довольно кивает Эцаган. – Ахмад-хон мне и раньше самые опасные миссии доверял, а тут уж сами боги велели, я ведь дважды бывал на Короуле!

– Чего ж ты там забыл? – спрашивает жена наемника, грудастая и крашенная в рыжий.

– Да его вечно несет куда не надо, – отмахивается наемник постарше, лежащий поодаль, подперев голову рукой и задумчиво побалтывая остатками хримги в пиале.

– Так ведь прикольно! – объясняет Эцаган, разводя руками. – Надо же понять, чего все боятся!

– Это у него так стресс выходит, – снова встревает старый наемник. – Как что плохое случается, сразу лезет на рожон. То по пещерам Короула бродить, то на морского змея охотиться, то на джингошей…

– И правда, – поддакивает другой наемник, – тебя Ахмад-хон разве не за это из команды попросил?

Эцаган поджимает губы и собирается ответить какой-нибудь грубостью.

– Дайте ему уже рассказать, – говорю. – Чего привязались к парню? Ну молодой, ну горячий, зато с каким сложным заданием справился!

Молодой наемник ахает, остальные оборачиваются.

– Ой, Хотон-хон, мы вас не заметили! Простите! Давай, Кудряш, рассказывай, раз Хотон-хон просит!

Эцаган кивает мне, широко улыбаясь. Я в ответ подмигиваю.

– Короче, дело было так. Мы перелетели на ту сторону гор прямо от штаба и под прикрытием добрались до Красных Рогов – это как раз напротив места столкновения с джингошами. Часов за пять добрались, унгуцы оставили и сразу пошли вглубь, чтобы к утру уже до джингошского лагеря добраться. В этом месте горы узкие, можно за полдня и ночь перейти. И вот входим мы в пещеры…

На этом месте три наемничьих жены встают как по команде и уходят к другому костру.

– Чего это они? – моргаю.

– Боятся, – пожимает плечами один из наемников. – Женщины, что с них взять?

Я только кривлюсь и киваю Эцагану, чтобы продолжал.

– Так вот входим мы в пещеры, а там воды по колено, а в ней череп светится!

– Вот шакал! – охает наемник, а его жена – единственная оставшаяся – заметно бледнеет.

– Ну и что вы сделали? – спрашиваю с интересом.

– А я камнем в него кинул, он и рассыпался, – гордо заявляет Эцаган. – Это там такие мелкие светящиеся рачки живут, они группами собираются, и иногда получаются такие формы, что можно на что-то подумать. Ну, я всем объяснил, что да как, а они мне, дескать, а что, если это предзнаменование? Ну, к счастью, Ахмад-хон с нами почти всех боеспособных учеников духовников отправил, они быстро остальных успокоили. Сказали: мол, это Короул джингошам смерть пророчит.