Уже мертва - Райх Кэти - Страница 64

Дверь мне открыл светловолосый седеющий человек со сбившимся на лоб завитком. Подбородок и щеки круглые и пухлые, короткий вздернутый нос, довольно крупный, но не полный. Несмотря на девяностоградусную жару, одет он был в джинсы и толстовку.

– Мсье Моризет-Шанпу, я...

Он раскрыл дверь шире и сделал шаг в сторону, не обращая внимания на документ, который я ему предъявила. Мы прошли по узкому коридору в небольшую гостиную. Вдоль одной из стен в этой комнате тянулась целая выставка аквариумов. На столе в противоположной стороне я увидела малюсенькие сети, коробочки с кормом и прочие принадлежности для ухода за рыбками. Из гостиной в кухню вела дверь. Я отвела взгляд в сторону.

Мсье Моризет-Шанпу расчистил для меня место на диване и кивком пригласил сесть. Сам он опустился на раскладной стул.

– Мсье Моризет-Шанпу, я доктор Бреннан, работаю в "Лаборатуар де медисин легаль".

Я не стала уточнять, кем именно работаю, надеясь таким образом избежать объяснения своей роли в ведении расследования. По сути дела, я действительно не имела никаких прав в него вмешиваться.

– Вам что-нибудь удалось выяснить? Я... Прошло так много времени. Теперь я запрещаю себе думать об этом подолгу. – Он смотрел не на меня, а на паркетный пол. – Вот уже больше года мне ни разу не звонил никто из ваших.

Интересно, к кому именно он меня причислил? – подумала я.

– Я ответил на сотню вопросов, разговаривал со столькими людьми! С коронером. С копами. С прессой. Нанял даже частного детектива. Мне так хотелось, чтобы убийцу поймали! Однако... Время убийства Франсин было определено почти точно. Когда сюда явился коронер, она еще даже не остыла. Какой-то маньяк убивает мою жену, спокойно уходит и бесследно исчезает! – Он покачал головой. – Вам наконец удалось что-то выяснить?

Его глаза выражали мучение и надежду.

– Нет, мсье Моризет-Шанпу, пока, к сожалению, ничего. – "Всего лишь найти тела четырех других убитых этим монстром женщин", – мрачно добавила я про себя. – Я просто хотела еще раз побеседовать с вами, чтобы удостовериться, что мы не упустили какой-нибудь детали.

Надежда исчезла из его взгляда. Он откинулся на спинку стула в покорном ожидании.

– Ваша жена была диетологом?

– Да.

– Где она работала?

– Можно сказать, везде. Оплачивало ее труд министерство. Ее направляли то в одно, то в другое место.

– Министерство?

– Министерство социального обслуживания.

– Значит, она постоянно передвигалась по городу?

– В ее задачи входило предоставление консультаций владельцам и поварам кафе и ресторанов, в основном в различных эмигрантских районах. Она объясняла им, какую следует закупать продукцию, помогала составлять меню, советовала, как поступить, чтобы блюда, которые они желали готовить, оставались недорогими и не вредили здоровью клиентов. Она все время наведывалась то в тот, то в другой ресторан, чтобы убедиться, что там все в порядке.

– В каких районах ей приходилось работать наиболее часто?

– Во всех. В Парке Экстенсьон. В Сен-Анри. В Маленькой Бургундии.

– Как долго ваша жена сотрудничала с министерством?

– Лет шесть или семь. До того она работала в больнице.

– Ей нравилось ее занятие?

– О да. Очень нравилось.

Его голос слегка дрогнул.

– У нее был свободный график?

– Она работала постоянно. По утрам. По вечерам. В выходные. То там, то тут все время возникали какие-то проблемы. Франсин помогала их устранять.

Его челюсти на мгновение сжались.

– У вас не возникало разногласий, связанных с ее работой?

Он помолчал.

– Мне хотелось проводить с ней больше времени. Я мечтал, чтобы она вернулась в больницу.

– А вы чем занимаетесь, мсье Моризет-Шанпу?

– Я инженер-строитель. Только в наши дни практически никто ничего не строит. – Его губы тронула грустная улыбка. Он немного склонил голову набок. – Меня сократили.

– Простите. Вам известно, куда ваша жена намеревалась ехать в тот день, когда ее убили?

Он покачал головой.

– На той неделе мы с ней практически не виделись. В одном из заведений случился пожар. Она пропадала там днем и ночью. Возможно, и в то проклятое утро собиралась поехать туда же. Или в какое-то другое место. Не знаю. Франсин никогда не вела никаких журналов, не составляла списков. Ничего подобного не нашли ни в ее офисе, ни здесь. Накануне она сказала, что должна съездить в парикмахерскую. – Он посмотрел на меня взглядом страдальца. – Вы не представляете себе, как больно это сознавать: я не знаю, чем моя жена намеревалась заняться в день убийства.

Нашему разговору аккомпанировал едва слышный шум из аквариумов.

– Она не рассказывала вам в тот период чего-нибудь странного? Например, что кто-то звонит ей и молчит в трубку? – Мне представилась Гэбби. – Или о какой-нибудь неприятной встрече на улице?

Он покачал головой.

– А рассказала бы, если бы подобное с ней произошло?

– Наверное, да. Но в те дни на разговоры нам не хватало времени.

– Это случилось в январе. Было холодно. Все двери и окна в эту пору обычно закрыты. Ваша жена всегда запирала их на замок?

– Да. Ей вообще не нравился наш дом. Переехать сюда уговорил ее я. Некоторые из наших соседей – личности весьма сомнительные. Это всегда ее раздражало. По рабочим делам ей нередко приходилось ездить в неспокойные районы. Она мечтала, вернувшись домой, чувствовать себя защищенной, как жители многоэтажек с мощной сигнализацией и охраной. Ей нравился здешний простор и двор, но она хотела покоя, хотела ощущать себя "неприкосновенной". "Неприкосновенной" – это ее выражение. Вы понимаете?

Я понимала его лучше, чем он мог себе представить.

– Когда вы видели свою жену в последний раз, мсье Моризет-Шанпу?

Он с шумом втянул в себя воздух и выдохнул.

– Ее убили в четверг утром. Накануне вечером она работала допоздна из-за того пожара, поэтому я, не дождавшись ее, лег спать. – Он опустил голову и вновь уставился в паркет. На щеках проступили красные пятна. – Я проснулся, когда она вернулась, но не захотел слушать, как прошел ее день. – Его грудь тяжело поднялась и порывисто опустилась. – На следующее утро я встал рано и уехал, не сказав Франсин даже "до свидания".

Некоторое время мы оба молчали.

– Вот какую страшную ошибку я допустил. Ее уже никогда не исправишь. – Он поднял голову и медленно перевел взгляд на бирюзу аквариумной воды. – Из-за моего недовольства ее работой мы отдалились друг от друга. Мне суждено носить на сердце этот груз до конца своих дней.

Не успела я придумать, что ответить, как он резко повернулся ко мне и опять заговорил – более напряженно и горячо:

– В то утро я ездил к шурину, пообещавшему помочь мне с трудоустройством. Пробыл у него несколько часов. Вернулся в... около полудня. Она была уже мертва. Они тут все осмотрели...

– Мсье Моризет-Шанпу, я не...

– Мне кажется, наша беседа не имеет никакого смысла. Дело так и не сдвинется с мертвой точки.

Он поднялся, давая мне понять, что я свободна.

– Простите, что заставила вас мысленно вернуться в тот страшный день.

Моризет-Шанпу молча оглядел меня и вышел в прихожую. Я проследовала за ним.

– Спасибо, что уделили мне время, мсье Моризет-Шанпу. – Я протянула ему свою визитку. – Если вспомните еще какие-нибудь подробности, пожалуйста, позвоните.

Он кивнул. Его лицо искажала страдальческая гримаса человека, бесконечно корящего себя за то, что он не попрощался с женой должным образом. Разве у кого-то другого все сложилось бы иначе? – подумала я. Разве кто-то на его месте смог бы попрощаться с ней должным образом? И как это?

Направляясь к машине, я чувствовала спиной его взгляд. Было жарко, но внутри у меня гулял ледяной ветер. Я прибавила шагу.

Беседа с Моризет-Шанпу произвела на меня сильнейшее впечатление. Перед глазами так и стояло его лицо. По дороге домой я задавала себе тысячу вопросов.

Какое я имела право усугублять мучения этого человека?