Большие люди (СИ) - Волкова Дарья - Страница 24

Савченко усмехается.

— В ней пахнет хорошо. Кожей натуральной. Ощущение, — Валентин Алексеевич проводит перед лицом рукой, — большого салона. И двигатель… басовитый. Шестерка?

— Восемь горшков, — довольно усмехается Гриша. — Модель опознаете?

— О, я не настолько хорошо разбираюсь в автомобилях. Предположу, что это какая-то Тойота?

— Точно. Вы молодец.

Какое-то время они едут в молчании. А потом Гриша не выдерживает:

— А вы от рождения… ну…

— Слеп? Нет. Я успел посмотреть этот мир.

Григорий проклинает себя за любопытство. Но этот человек, лишившийся зрения, но не потерявший достоинства, вызывает нешуточный интерес.

— Вам сколько лет? — вдруг спрашивает Валентин Алексеевич.

— Тридцать пять.

— В ваши годы я еще видел. Это случилось… когда мне было тридцать восемь. Когда одна жизнь кончилась. И началась другая.

Гриша не знает, что сказать. «Мне очень жаль»? Это как-то… фальшиво. И поэтому он молчит, сосредоточенно глядя на дорогу.

— Но я рад, — неожиданно продолжает Савченко, — что она у меня была. ТА жизнь. Никогда не знаешь, когда, в какой момент твоя жизнь вдруг перевернется, да так, что… Ваш брат об этом знает не понаслышке, верно?

Гриша кивает, а потом, спохватившись, добавляет словами:

— Верно. У него могла бы тоже начаться… другая жизнь. Без чего-то важного.

— Хорошо, что обошлось.

— Да, — соглашается Григорий, — хорошо.

Ну вот, наконец, они и на месте.

— Валентин Алексеевич, сколько я вам должен за консультацию?

— Нисколько. Считайте это подарком на Новый Год. Мы стоим прямо у подъезда?

— Да, — Грише не хочется спорить. — Вы… вас проводить до квартиры?

— Не вздумайте, — Савченко открывает дверь, опускает трость на землю. — На чай все равно не приглашу.

Второй курс массажа весьма отличается от первого. Сейчас у нее совершенно иное отношение к братьям, а те вопросы, которыми она задавалась во время первого курса, кажутся ей теперь ужасно смешными. А еще постоянно что-то происходит — то поездка на сервис с Григорием, то визит Савченко. Или вот, как сегодня…

Люся ждет, когда Гоша разденется. А тот вдруг резко бросает в сторону футболку и шагает ей за спину.

— Гришка, опять?!

Люся оборачивается.

— Что случилось?

— Он чуть не упал!

— Не упал же, — пожимает плечами Гриша. Но он действительно стоит, опираясь рукой о стену.

— Что происходит? — Людмила переводит взгляд с одного брата на другого.

— У него с шеей что-то! Голову повернуть не может. А если все-таки поворачивает, то головокружение. Вчера с дивана вставал… и не встал! Упал обратно.

— Не преувеличивай, — голос старшего демонстративно бодр. — Я и не хотел вставать.

— Лютик, ты можешь его посмотреть? — Гоша не обращает внимания на слова брата.

— Конечно. Вот с тобой закончу и посмотрю.

— Я, пожалуй, в офис съезжу. Посмотрю, что там и как… — Гриша, наконец, убирает ладонь со стены.

— А ну стоять! — рявкает Гоша. — Люся, сделай с ним что-нибудь! Сейчас, пока он не сбежал.

Людмила берется за спинку стула и ставит его перед собой.

— Григорий Сергеевич, прошу!

Буркнув что-то себе под нос, Гриша, тем не менее, на стул садится. А она встает позади него.

Пара нажатий ее пальцев и он шипит от боли.

— Осторожней!

— А здесь?

— И здесь! Черт, больно! Аж в глазах потемнело.

Она убирает руки с его шеи.

— Григорий, у тебя как часто приступы бывают?

Он осторожно потирает шею, но поднять на нее голову не рискует — знает, что это может кончиться головокружением и резкой болью в висках.

— Не бывает у меня никаких приступов.

Люда подтягивает еще один стул и садится напротив него. Ему деваться нечего — он хмуро смотрит ей в глаза.

— Гриш, первый раз такое?

— Ну. Не знаю, что это за хрень. Никогда такого не было.

— Эта хрень называется шейный остеохондроз.

— Раньше не было!

— Все когда-то случается в первый раз.

— Так подкрадывается старость, — «утешает» его младший, положив руку на плечо. — Люсь, ты можешь что-то с этим сделать?

Странно, но Григорий не начинает тут же протестовать. А она ожидала, что он сейчас скажет, что с ним ничего не надо делать. Видимо, хондроз его уже порядком измучил.

— Смогу, наверное, — она в задумчивости трет лоб. — Надо проколоться, препараты сосудистые пропить. Ну, и массаж. В принципе, — Люся смотрит на Георгия, — у тебя еще десять сеансов. За десять раз мы и Григорию шею на место поставим. Я немного график перекрою, чтобы мне на вас двоих времени хватило. Гош, дай мне лист бумаги.

— Что значит — проколоться? — подозрительно интересуется Гриша, пока младший выходит из комнаты.

— Уколы. Обязательно, Григорий. Без этого никуда.

Гриша молчит, а Люся пишет на принесенном листе бумаги название лекарств.

— Так, — закончив писать. — Первое — это ампулы. Упаковка — десять штук. Второе — таблетки. Пить согласно инструкции. Сегодня купите, завтра начнем. И массаж, и уколы.

— А кто уколы ставить будет? — тон у Гриши все так же подозрителен.

— Я, кто же еще, — невозмутимо пожимает плечами Люся. — Гош, раздевайся и ложись.

— А… уколы… это куда? — не унимается Григорий.

— Внутримышечно. И, кстати! Шприцы не забудьте купить, тоже десять штук. Пятерочку возьмите. И спирт обязательно.

— Что значит — внутримышечно? — Гриша упорствует.

— Это значит — в попку, сладенький, — подает голос Гоша, который устроился на столе.

— Я не буду, — Григорий резко встает со стула.

— Гриша! — Люся, едва успев начать работать, останавливается. Оборачивается к нему. — Без уколов толку мало. Они очень эффективны.

— Нет.

— Да что за детский сад!

— Лютик, ну как ты не понимаешь… Гришка стесняется тебе свою… прелесть показывать, — Гоша явно подначивает брата. — Хотя с чего бы… Гриш, Люся же там все уже видела. И ей понравилось, кстати.

Григорий хотел сказать брату многое, это видно. Даже рот открыл. Но потом вздохнул глубоко. И передумал.

— Гриша, уколы — это необходимость, — она пытается его переубедить.

— Я сказал — нет.

Она смотрит ему в глаза и вдруг со всей отчетливостью понимает: если этот мужчина принял решение, с места его не сдвинуть. А он его принял. Но в голову приходит спасительная идея.

— А если в бедро?

— Что — в бедро?

— Можно в бедро ставить, в переднебоковую поверхность. Так годится?

— Ладно, — после небольшого раздумья. — Годится.

— Сладенький, не забудь сделать эпиляцию, — вмешивается в разговор Гоша. — Не позорь меня перед Люсей своими волосатыми ногами.

— Георгий! — теперь не выдерживает и Люся. — Прекрати дразнить брата!

У Гриши едва ощутимо дергается уголок рта.

— Люся, отшлепай его.

— Это непедагогично! — парирует Гоша.

— Зато действенно, — хмыкает брат.

Она слышала, что такое бывает. Когда личное отношение к клиенту переплетается с работой. Но с ней — никогда. За все семь лет массажной деятельности никогда такого не было. Всегда профессиональные навыки брали верх. И мало что могло ей помешать или отвлечь от работы. Но не в этот раз…

Ей кажется, что у него очень красивые руки. Настоящие мужские руки. Большая ладонь, длинные пальцы, крупные, хорошей формы ногти. Он сидит напротив нее, его рука лежит на столе. Она привычными движениями разминает ему ладонь, свои пальцы в его руке кажутся совсем маленькими. И ей почему-то приятно видеть их вместе — его руку и ее. Кожа у него грубая, на тыльной стороне — темные волосы, а на ладони неожиданные для его статуса мозоли. У него такая… мужицкая рука. И ей это нравится.

Ее пальцы двигаются вверх, к запястью, а потом дальше, к локтю. Когда она начинает мягко разминать место выхода лучевого нерва, он выдыхает сквозь зубы.

— Гриш, потерпи, я аккуратно.

— Терплю.

Потом еще выше, к предплечью, задирает рукав футболки. Она перестала себя обманывать и сознается. Ей нравится этот момент, когда она полностью, до плеча, обнажает его руку. Потом, позже, он сам снимет футболку, когда она начнет работать с шейно-воротниковой зоной. Но сейчас, на данном этапе, ей нравится делать это самой.