Только для мужчин - Райнов Богомил Николаев - Страница 76

Все вроде ясно: несмотря на заключение договора, несмотря на десятки совещаний и горы протоколов, завод «Ударник» проваливает задание по строительству объекта государственного значения.

«Расстрелять!» – сказал бы Несси. Но прежде чем принимать столь крайние меры, надо бы поглубже вникнуть в историю вопроса. У тех, из «Ударника», тоже могут быть объективные трудности. А эти, из управления, могут оказаться не такими уж невинными жертвами, каких из себя изображают. Так что я вынужден выразить свои сомнения вслух.

– Затруднений сколько угодно! И оправданий можно привести массу, – разводит руками начальник управления. – Но если бы их оправдания чего-то стоили, им бы не стали строго указывать. Вот, обратите внимание!…

Стаменов нетерпеливо вырывает у седоволосого папку, показывает мне заключение арбитражной комиссии.

– А что вы сами предпринимали в течение всего этого времени?

– Во всяком случае, не сидели сложа руки, – отвечает Стаменов. – Вот поглядите.

На этот раз он вырывает папку у длинного, знакомит меня с целой коллекцией жалоб в вышестоящие инстанции.

– У нас-то совесть чиста! – патетически восклицает начальник управления, прижимая руку к сердцу. – Иначе мы не стали бы обращаться в органы печати.

– А почему вы не сделали этого раньше? – интересуюсь я. – Ведь столько времени потеряно – около года.

– Видите ли, мы надеялись, что положение как-то наладится. Кроме того, нам советовали не предавать это дело широкой огласке… Провал очень уж большого масштаба, вы меня понимаете – неудобно…

– Дело, конечно, нешуточное, – признаю я. – И я не смогу дать ход вашему письму, пока не буду располагать подробной документацией.

– Документацией? Извольте! – Конечно, он хорошо подготовился к встрече с печатью. – Костов, сходи возьми у Вани папку.

Чистая работа. Мне не надо исписывать записную книжку своими каракулями, я получаю из рук шефа управления папку с выписками из всех важнейших документов. Поскольку делать мне здесь больше нечего, я протягиваю ему руку.

Холодный ветер полностью очистил небо, в мокрых плитах мостовой отражается небесная синева. Вокруг новые светлые дома, громадные витрины, на каждом шагу кафе-эспрессо. Живут же провинциалы!

Я захожу в ресторан – изучить здешнюю кухню и убить время. Но в ресторане, если не пьешь, можно убить какой-нибудь час, не более, да и то за счет неторопливости официантов. Так что вскоре я перекочевываю в кафе, где мне удается убить еще час. Но до пяти остается еще два. Зря я не взял ключ от машины – мог бы подремать в ней немного.

Таким образом, памятуя пословицу «Дурная голова ногам покоя не дает», я иду побродить по торговому центру – и нос к носу сталкиваюсь с Лизой, нашей беглянкой. Она, конечно же, в обществе инженера. Но есть тут и кое-кто еще…

– Эй, карапуз!… Поглядим-ка, сумеешь ты прыгнуть до неба? – тихо говорю я, подкидывая малыша над головой.

– Я не карапуз, я – Петьо! – поправляет меня мальчик, обозревая мир с высоты.

Удовольствие так велико, что, едва приземлившись, он просит:

– Еще!

Я подбрасываю еще два-три раза, потом Лиза делает ему замечание:

– Ну, довольно! Разошелся.

Послушный малый. Я на его месте повторял бы это «еще» до тех пор, покуда у матери не лопнуло бы всякое терпение… Видимо, Лиза приходится ему матерью. Хотя, может, и здесь есть интернат для бесхозных детей.

– Вот так встреча! – говорю я Лизе и Илиеву. – Но не буду портить вашу прогулку.

– Что вы, что вы, – бормочет Илиев.

– Мы в кафе-кондитерскую, присоединяйтесь, – предлагает Лиза.

Голос звучит суховато, но беглый ее взгляд вдруг показался мне молящим. В конце концов, почему бы не пойти с ними, вместо того чтобы мерзнуть на ветру, порывы которого становятся все более резкими.

В кафе-кондитерской я общаюсь главным образом с мальчишкой. Я говорю ему, что делаю детские автомобильчики. Он, конечно, спрашивает, правду ли я говорю, и в доказательство того, что это правда, я удаляюсь (пусть эта парочка закончит наконец свою беседу) и забегаю в соседний магазин, где незадолго до этого мой, так сказать, зоркий глаз журналиста приметил несколько игрушечных машин.

– А-а-а, ты их купил! – недоверчиво встречает меня малыш, однако это не мешает ему оценить игрушки по достоинству.

– Как это купил? Их только что прислали с завода.

– Как прислали?

– Самолетом, естественно.

Мальчонка, конечно, все понимает, однако игра в вопросы и ответы ему нравится, и мы некоторое время продолжаем развивать легенду о самолете, уточняя детали.

Оживление на нашем конце стола, увы, находится в резком контрасте с холодной атмосферой на другом. Лиза и Илиев почти не разговаривают, лишь изредка оттуда слышится: «Может, возьмем еще по кусочку торта?» – «Нет-нет, спасибо!»

– Нам, пожалуй, пора, – говорит наконец Илиев.

С этим решительным предложением спешат согласиться все, в том числе и Петьо, которому не терпится как можно скорее отнести домой свои сокровища.

– Что это вы там сидели такие надутые? Ни дать ни взять индюки… – говорю я Илиеву, когда наш «москвич» уже катит по направлению к Софии.

– Ну и выражаетесь вы, – кисло отвечает Владо. – А ведь вроде культурный человек.

– Простите, мне подумалось, что у вас, должно быть, что-то не ладится.

– Посмотрел бы я на вас, если б вам подсунули ребенка.

– Значит, это ее малыш, – заключаю я. И, поскольку Илиев молчит, продолжаю: – Старая проблема. Помнится, я еще в первом своем сценарии ее затронул.

– Сценарий – это одно, а жизнь – другое, – меланхолично произносит инженер.

– Мне казалось, подобные предрассудки давно вышли из моды, – говорю я как бы про себя. Илиев не отвечает. – Вы, надеюсь, не воображали, что окажетесь у нее первым мужчиной?

– Естественно, – неохотно отзывается он, включая дальний свет, так как мы уже выехали на шоссе.

– Ребенок – всего лишь следствие прежней связи. Не могла ведь эта женщина заранее знать, что встретится с вами, верно? А то непременно поберегла бы себя для вас.

Резко переключив дальний свет на ближний, разминувшись со встречной машиной, Илиев снова включает дальний и только после этого говорит: