В Иродовой Бездне (книга 3) - Грачев Юрий Сергеевич - Страница 73

– Не могу.

– Да берите, это ведь не взятка. Ведь я в своей работе от вас независим.

Лева пытался было отказаться, но старик оставил мешочек и ушел. В мешочке оказались куски сала и большие ржаные сухари.

В это утро Лева поел и поблагодарил Отца, что Он слышит и быстро отвечает. Ведь Бог есть любовь…

От Маруси пришло письмо. Она — в действующей армии, в авиационном полку, старшим врачом.

Самое тяжелое для Левы было — когда умирали люди, и он не мог им помочь. Особенно ужасно получалось, когда расконвоированные лесорубы нашли падших лошадей и пытались утолить голод их мясом. В результате — заболели кровавым поносом. Как ни лечил их Лева в стационаре, двое из них все же погибли.

Санитарное состояние колонии падало. Лева видел причину в руководстве, волновался. И когда приехало начальство из Белорецка, он во всем обвинил местное начальство. Местные руководители, в свою очередь, от прораба до начальника колонии, видели корень зла — в Леве, что он допускает смертность, что он не борется за улучшение санитарного состояния. В ответ на его требования они грозили отдать Леву под суд.

Условия работы становились невыносимыми. Наступила зима 1942 года, приближался 1943 год. Казалось, в жизни заключенных не было просвета, и черный призрак смерти витал над каждым. Но в это время произошли неожиданные перемены.

Видимо, неблагополучно было с заключенными не только в колонии, но и повсюду в лагерях. И руководство свыше дало, по-видимому, какие-то указания.

Начальника сменили. К Леве приехал новый начальник санчасти — эвакуированный работник Курской тюрьмы. Это был высокий пожилой фельдшер. Он имел определенные полномочия и стал ставить истощенных на отдых. От Левы он требовал немедленной сдачи наркотиков. По его словам, поступило распоряжение держать их только в центральной медсанчасти. Он часто приезжал в колонию и всячески помогал Леве в осуществлении лечебно-санитарных мероприятий. Лева чувствовал его теплое, доброе отношение к нему, и это явилось большим облегчением в его работе. Лева ясно видел, что Отец Небесный не посылает испытания сверх сил, но дает облегчение.

Из Белорецка в колонию приехало новое начальство. Руководитель колонии, начальник производственно-технического отдела инженер О. и его жена, начальник культурно-воспитательной части, оба пришли к Леве в амбулаторию и стали знакомиться с ним. И тот и другая тут же пообещали «серьезно заняться Левой и перевоспитать его».

На это Лева ответил, что скорее они станут баптистами, нежели он — атеистом. Они рассмеялись, а начальник колонии, узнав, в чем суть дела Левы, посоветовал ему подать заявление, чтобы его освободили и отправили на фронт.

Лева охотно последовал этому совету, подал заявление, указывая в нем, что он фельдшер, имеющий определенный опыт, и, несомненно, может быть полезен в действующей армии по оказанию помощи раненым и больным. Он только добавил, что ни при каких условиях, как последователь Христа, он оружия в руки не возьмет, равно как и не произнесет клятвы.

На это заявление, которое Лева посылал дважды, он не получил никакого ответа.

Из дома Лева по-прежнему получал бодрые, утешительные письма. В них не было и намека на трудности и голод, которые его домашним, так же как и прочим гражданам, приходилось переносить. Маруся писала, что с октября 1942 года она на Сталинградском фронте. Ей много пришлось пережить, видеть и гибель детей и жителей городов и сел от ужасной бомбежки, а также переживать гибель своих товарищей-летчиков, останавливающих движение гитлеровских полчищ на Волге. Сама она осталась невредимой от пуль и осколков, но продолжительные дежурства зимой на аэродроме дали ревматизм и отразились на сердце.

Во время переброски авиаполка на другой фронт, в конце декабря 1942 года, Марусе был дан отпуск на 10 дней, благодаря которому она смогла побывать дома у тяжело больного престарелого отца. Все это и многое другое Маруся подробно описывала своему любимому спутнику жизни, и хотя их пути так далеко разошлись, но сердцами они были вместе, и та же вера, надежда, любовь поддерживали их. Из дома сообщили новость: у его младшей сестры — Лили родился сын Сережа 5.01.1943 г.

А трудности и недостатки росли всюду.

Освещение в колонии было керосиновое, но керосин доставляли неаккуратно и на лампы его не хватало. Лева стал изготовлять всевозможные ночники, используя стекла, отрезанные от пробирок. Но вот керосина совсем не стало. Лева стал гнать деготь из березовой коры, но, увы: налитый в керосиновую лампу, он не поднимался по фитилю и не горел. Тогда он придумал способ капания на фитиль, и деготь под стеклом лампы горел и давал освещение. Теперь можно было снова вести амбулаторный прием и обслуживать больных в стационаре. Но от амбулатории и стационара так несло дегтем, как будто здесь было дегтярное производство.

Не стало спичек. Вспомнив свои юношеские годы, увлечения химией, Лева стал изготовлять спички и химические зажигалки, которыми пользовалось и прибывающее начальство.

Не стало йода. Лева стал производить его из запасов йодоформа. Одним словом, приходилось всячески приспосабливаться, чтобы только выполнять свою работу и делать добро людям. Особенно Леве помог врачебно-хирургический инструмент, который он получил из дома. Не было зубных щипцов, но местный кузнец под руководством Левы искусно отковал и отточил их. Одними этими зубными щипцами Лева удачно приспособился выдергивать всякие зубы и корни.

До города было далеко, и из соседней деревни стали приходить люди, страдающие больными зубами. Лева уже пользовался репутацией «врача, хорошо удаляющего зубы». С разрешения начальства их допускали к нему.

Иногда Леву возили под конвоем в соседние деревни к тяжелобольным. Там он устанавливал диагноз и назначал лечение. Однажды он приехал к тяжелобольному, осмотрел его и, повернувшись к зеркалу, заметил за ним какую-то книгу.

Боже мой, это было Евангелие, Новый завет! Сколько лет Лева не видел его, не держал его в руках, тосковал по нем. Это была неожиданная встреча с самым дорогим, что он знал. Это была встреча более радостная, чем с самым дорогим другом.

Он открыл книгу, прочел несколько стихов. Да, это была святая, дорогая книга.

– Чья это книга? — спросил он.

– Книга нашей бабушки.

– Читает она ее?

– Да нет, не читает.

– Так, может быть, вы отдадите ее мне?

– Нет, отдать не можем. Она приказала, когда помрет, чтобы ее читали над ней.

С великим сожалением водворил Лева драгоценную книгу за зеркало. Люди имели истинный источник воды живой, источник спасения и не пользовались им, не знали его сути.

Несколько дней Лева ходил в особо приподнятом настроении — единственно по причине своей встречи с Евангелием. Он и матери описал в самых восторженных словах эту необыкновенную встречу. Однако это была только минутная встреча. Текли недели, месяцы, в которые Лева продолжал тосковать о Слове Божием.

… Настала весна 1943 года. Все было по-прежнему. По-прежнему природа оживала после зимней спячки. Ей, природе, были непонятны те ужасы, которые потрясали человечество. Леса в чудной пахучей листве, казалось, славили Творца. По-прежнему всюду цвела черемуха, и цветов было также много.

Однажды в амбулаторию к Леве вошел охранник:

– Доктор, я вам привет принес.

– От кого? — удивился Лева.

– А вот я недавно был в отдаленной лесной деревушке, там и заночевал. Разговорились. Смотрю — они люди верующие. Стал я им про вас рассказывать. Они заинтересовались, расспрашивают. А потом говорят: «Это наш брат, наш брат». И вот, просили меня передать вам самый что ни на есть сердечный привет. При мне они и Богу молились за вас.