Сокол Ясный - Дворецкая Елизавета Алексеевна - Страница 83

Младина из саней тянула шею, но вскоре действительно увидела город. Прибрежный холм, с трех сторон окруженный обрывистыми берегами, а с одной – валом, рвом, почти не видным под снегом, и заборолом из толстых бревен. С этой стороны к Селиборлю и подходила дорога. Тут же виднелось с десяток дворов, не поместившихся внутрь, люди толпились у своих ворот. Кто-то из дружины смолян поскакал вперед. Младина следила за всадником, пока он не скрылся в воротах города, словно пытаясь проникнуть туда взглядом вместе с ним. Сердце обрывалось. Вот, сейчас… Она вдыхала и забывала выдохнуть, руки дрожали от мысли, что вот-вот из этих ворот покажется другой всадник и она наконец увидит Хорта…

Но никакого всадника не показалось, хотя людей, пока они въезжали, у ворот было довольно много. Местные и приехавшие радовались встрече, многие были между собой знакомы, окликали кто кого, обнимались, жали руки… Велебор уже ускакал вперед и скрылся где-то между домов, а Младина все шарила глазами по толпе.

– Да вон… вон там… в санях она… – разобрала она вроде бы в общем гуле голос Велебора.

Волноваться сильнее она уже не могла. Сани выехали на площадь в середине городка, окруженную строениями, и остановились. К Младине валила целая толпа, но единственного знакомого лица она так и не видела. Вернулся Велебор, уже пешком, он шел к ней с какими-то людьми, и эти люди не сводили с нее любопытных и в чем-то даже потрясенных глаз.

– Ты кого нам привез! – вдруг воскликнул совсем рядом мужской голос, в котором звучало самое яркое изумление.

К ней устремился парень – уже взрослый, лет двадцати, невысокий, коренастый, темноволосый. Подбежав вплотную к саням, он протянул руки, словно хотел вытащить ее, но замер, будто споткнувшись, и издал несколько бессвязных восклицаний.

– Ты как сюда… – начал он, потом обернулся к Велебору. – Где ты ее на…

Он снова обернулся к Младине, впился в нее глазами – такими, будто перед ним сидела на санях сама птица Сирин или иное какое диво. А потом спросил, точно сам себе не веря:

– Ты кто?

– Младина… – тихо ответила она.

Это было похоже на ее первую встречу с Велебором, но наоборот. Она видела этого человека в первый раз, а он ее, казалось, хорошо знал.

– Младина… – тихо повторил он.

Взял за руку, которую Младина ему протянула, и вытащил из саней. Придержал за плечи и внимательно вгляделся в ее лицо, окинул взглядом волосы, выбившиеся из-под платка, еще раз задумчиво выбранился, будто с трудом верил своим глазам. Потом обернулся и закричал куда-то в толпу:

– Матушка! Иди уже сюда, сделай милость! Ты погляди, кого он привез!

Из-за чьих-то спин вышла немолодая женщина. И когда они с Младиной встретились глазами, то обе переменились в лице, и женщина поначалу охнула с тем же выражением, как и этот, темноволосый.

– Ага, я сам так же подумал! – поддержал ее он, явно зная, что она подумала. – Ну совсем одно лицо! Только наша росточком повыше, глазки поголубее, а коса посветлее.

«Наша… кто?» – в растерянности подумала Младина. И при этом не сводила глаз с женщины. Вот ее она сразу узнала. Они уже не раз виделись. В Нави.

Та медленно подошла, мельком взглянула на Велебора, потом снова обратилась к Младине.

– Ну, здравствуй… племянница! – Она наконец осторожно обняла ее, но Младина почти не ощутила этого – голова шла кругом. – Хорошо ли доехали?

– Хоро… – безотчетно начала Младина, потом вспомнила, что не поздоровалась, но опять запнулась, не зная, что сказать. – Здравствуй… матушка.

– Я стрыйка твоя, – пояснила женщина. – Сестра твоего отца. А вот это сын мой Радомер, тебе, стало быть, двоюродный брат.

Она кивнула на черноволосого парня, и тот наконец расплылся в улыбке, отчего его лицо сразу стало очень веселым и располагающим.

– Здравствуй, сестричка! – Он с готовностью обнял ее и горячо поцеловал в щеку. – Прости, растерялся. Не понял сразу – кого это Веляшка привез? Прямо подумал, наша…

– Кто – наша?

– Да сестра моя родная, Унелада. Вы с ней прямо одно лицо, только она росточком повыше и коса у нее посветлей. А она у нас из дому сбежала. Вот я и подумал: неужто Веляшка ее привез? Хотя его за тобой-то и посылали.

– Кто посылал?

– Да мы с матушкой! – Радомер оглянулся на женщину. – Это воеводша Лютава Вершиславна, сестра угренского князя Лютомера.

– А мой отец вам кто? – еще раз уточнила Младина, морщась и чувствуя, что уже запуталась во вновь – и столь неожиданно – обретенных родичах.

– Да князь Лютомер и есть твой отец. А этот сокол что, не сказал?

Ей предлагали отдохнуть до завтра, но Младина не хотела отдыхать. Встретив наяву женщину, которая все о ней знала, Младина стремилась только к одному: выяснить наконец, кто она такая, откуда взялась и почему ей досталась такая странная судьба. Моясь в бане, она сообразила, что Хорт так и не вышел ее встречать и о нем никто не упомянул; она и сама уже чувствовала, что его тут нет. Но не сказать, чтобы ее мучило разочарование; вместо одного она нашла другое и знала, что теперь, когда она выяснит все о самой себе, чего прежде не знала, найти дорогу к Хорту станет не в пример легче. Поэтому она не могла дождаться окончания мытья, потом пока ей расчешут косу, оденут, покормят… Мужчин угощали где-то в другом месте, а ее отвели в избу, где было лишь несколько женщин и с ними воеводша Лютава Вершиславна. Младина поспешно ела кашу, едва не давясь от нетерпения перейти к разговору. Волнение совсем задавило голод. В это время Лютава сидела на другой стороне стола, наискось, опираясь локтем о столешницу, а подбородком на руку, и не сводила с нее глаз.

– Я не видела тебя шестнадцать лет… – словно про себя проговорила она.

Младина метнула на нее взгляд.

– Это я принесла тебя к Угляне, – пояснила Лютава, зная, о чем девушка хочет спросить.

«Тебя принесла Волчья Мать», – когда-то сказала ей сама волхвита.

– Тебе был всего месяц от роду, – продолжала Лютава. – И я сама кормила тебя по дороге, у меня тогда еще было молоко для Улады, она старше тебя… на полгода или около того.

Значит, Лютава ей даже ближе, чем просто сестра отца. Кормилица – вторая мать. Но где же настоящая мать?

– Она отдала тебя, чтобы спасти. – Лютава как будто читала ее мысли. – Ты была ее первым ребенком. Лют – ее второй муж, за первым, князем Святко, она жила семь лет, но детей не имела. А когда она овдовела, Чернава старая прокляла ее и ее старшего ребенка. Потому что у Чернавы старший сын погиб, и она на твою мать вину за это возлагала… Она отдала тебя Марене – еще пока ты не родилась. И когда Семислава уже родин ожидала, то просила меня как-то тебя выкупить. Но Темная Невеста не хотела иного выкупа. Она хотела получить тебя. Но не так, как думала Чернава. Тебе нужна была другая судьба. Отец дал тебе имя Девы Будущего. Не спрашивай почему – это слишком сложно, не все сразу. Но вила Младина взяла тебя под свой покров. А я отнесла тебя далеко-далеко, на самый край земли кривичей. И отдала Угляне, а она – Заломичам. И Марена нашла тебя там, когда пришел срок. Но не так, как думала Чернава… – задумчиво повторила Лютава. – Старуха хотела твоей смерти, а Марене нужна оказалась твоя жизнь… А это совсем другое дело…

Младина уже перестала есть, опустила ложку на стол и не сводила глаз с Лютавы, ловя каждое слово и почти не дыша.

– Но где… моя мать? – прошептала она, отчасти ожидая услышать в ответ «умерла» и ощутить бездну горя, навек лишившись надежды на счастье в истинно родной семье.

– В Ратиславле, дома, – спокойно отозвалась Лютава. – Завтра поедем к ней.

– Завтра! – Младина чуть не подскочила. – А долго туда ехать? Ратиславль – где это?

– На средней Угре. Мы поспешим. Да ты ведь уже видела ее.

– Видела? – Младина вытаращила глаза.

– Она говорила, что вы встречались. Она тебя провожала ночью через поле за поясом невесты. А теперь ложись-ка спать! – Лютава встала и сделала челядинке знак убрать миску. – Завтра рано утром выезжать, а ты не отдохнешь толком.