Преследуя мечту - Рединг Жаклин - Страница 22

Глава 9

До конца вечера Рольф больше не виделся с Кассией. К ужину она не вышла. Линетт сообщила, что хозяйка попросила принести еду в комнату, так как чувствует сильную головную боль. Линетт передала также от имени Кассии извинения его сиятельству за свое вынужденное отсутствие.

Грум Кигман – тот самый бедняга, которому утром Кассия приказала убрать Рольфа с дороги и который не справился со своей задачей, – сразу же после ужина отлучился, передав Клайдсуорсу, что хозяйка вручила ему письмо, которое он должен незамедлительно доставить по назначению.

К десяти часам вечера у Рольфа в голове завертелась тревожная мысль: может быть, Кассия тайком покинула дом? А уход Кигмана – всего лишь отвлекающий его внимание маневр, который должен был убедить Рольфа в том, что Кассия на месте.

Он пришел к выводу, что Кассия совсем не похожа на обычных «благовоспитанных» леди. Она выглядит так же… «От нее даже исходит такое же благоухание», – с кривой ухмылкой подумал он. Но вместе с тем у нее есть своя голова на плечах, что является большой редкостью для знатной молодой особы. Рольф восторгался этим выгодным отличием Кассии от остальных представительниц слабого пола. Впрочем, она не ординарна. Поэтому он вполне допускал, что она могла сбежать ночью из дома.

В половине одиннадцатого Рольф не выдержал и поднялся к ней в спальню. Увидев, что его подопечная никуда не убежала, он облегченно вздохнул. Кассия спала на своей постели, свернувшись калачиком на не разостланной постели. Она уснула, даже не сняв своего траурного платья.

Он подошел к постели. Кассия выглядела удивительно беззащитной. На столике перед кроватью стоял поднос с нетронутым остывшим ужином. Она выпила только полчашки чая. Ее воспитательница, тучная и ко всему равнодушная Уинифред, пристроилась на маленькой раскладушке в дальнем углу комнаты. По всей спальне разносился ее раскатистый храп.

Рольф уже повернулся, чтобы уйти, как вдруг почувствовал, что в спальне сквозняк. Обернувшись к окну, он заметил, что оно приподнято на несколько дюймов, и решил закрыть его.

Зачем они держат окно открытым? Ведь на дворе почти зима и по ночам бывает очень холодно. Может быть Кассия на самом деле планировала побег? Тогда нет ничего удивительного в том, что она заснула одетая. Правда, нигде не видно дорожной сумки, да и туалетные принадлежности на своем месте.

Рольф задумался. Кассия не дурочка и не могла не понимать, что в дорогу ей необходимо захватить хотя бы одну смену белья и по меньшей мере расческу. Но ее расческа лежала на туалетном столике в окружении заколок и ленточек.

Вздохнув, он опустил окно, задвинул шпингалет и вновь повернулся к двери, но снова остановился на полпути. На этот раз его внимание привлекли листки бумаги, в беспорядке разбросанные на столе. Все в комнате лежало на своих местах за исключением этих листков. Сам не зная, зачем он это делает, Рольф подошел к столу, поднял один из них и взглянул на него при свете луны.

Это был рисунок, изображавший маленькую певчую птичку. «Если не ошибаюсь, это дартфордская порода», – подумал Рольф. У серо-оранжевой птички был короткий заостренный клюв и большие глаза, в которых сквозило живое любопытство. Она сидела на ветке вяза, чуть наклонив головку, и будто смотрела на Рольфа с таким же интересом, с каким он рассматривал ее. Рисунок был выполнен обычным угольным карандашом, но настолько мастерски, что, казалось, в любую минуту это маленькое создание может вспорхнуть со своего насеста и исчезнуть с листка бумаги.

Рольф отложил рисунок и начал разглядывать остальные. На некоторых были изображены разные предметы и вещи, которые находились в этой комнате или были видны из окна. Например, платье, аккуратно перекинутое через спинку стула, а рядом пара домашних туфель. Покосившаяся вывеска лавки галантерейщика, та, что находилась на углу улицы. На всех рисунках были запечатлены самые прозаические вещи, но настолько искусно выписанные, что поистине создавали определенное настроение и способны были найти отклик в душе всякого, кто смотрел на них. Далеко не все художники, работы которых до сих пор довелось видеть Рольфу, могли похвастаться подобным мастерством.

Отдельной стопкой лежало еще несколько рисунков. Они были повернуты обратной стороной. Рольфу захотелось посмотреть и их. «Ага, да это никак наш щеголеватый кузен Джеффри!» – едва не воскликнул он, взяв со стола первый из пачки. Джеффри был изображен сидящим на стуле, таким, каким запомнился ему сегодня днем во время своего посещения этого дома вместе с мистером Финчли, до того как узнал о роковом для себя прошении маркиза Сигрейва на высочайшее имя и еще надеялся получить наследство. Вольная поза, в которой он развалился на стуле, казалось, говорила о том, что весь мир лежит у его ног. Художник не упустил ни одной детали, будь то кружевные манжеты сорочки или башмаки с пряжками, кроме одного: вместо лица было темное пятно.

На другом рисунке была изображена служанка. Она стояла перед зеркалом, приложив к себе платье и словно оценивая, как бы оно смотрелось на ней. Судя по покрою и украшениям, платье явно не могло принадлежать ей. Одна нога девушки была чуть выставлена вперед, головка склонена набок. Портрет был выполнен так искусно, что, казалось, девушка вот-вот пустится в пляс. И опять, как и на первом рисунке, художник не забыл ничего за исключением лица. Снова на его месте было лишь темное пятно.

Рольф не сомневался, что автором этих рисунков могла быть только Кассия. Непонятно было только, почему она не рисовала лиц.

Отложив рисунки, Рольф вновь приблизился к ее постели. Внимательно вглядевшись в лицо Кассии, освещенное лунным светом, пробивавшимся в окно, он понял, что перед ним, несомненно, самая красивая женщина из всех, что до сих пор встречались ему на жизненном пути. Причем сон красил ее еще больше. Бодрствующая Кассия всегда держалась настороженно, словно каждую минуту опасаясь нападения. Сейчас же на ее лице был покой и оно приобрело удивительно мягкое выражение.

Еще утром во дворце он подметил, что она доставала ему до подбородка, то есть была несколько выше большинства других женщин. Да и манера держаться – Кассия всегда ходила с высоко поднятой головой, – казалось, добавляла ей роста.

Ее грудь, насколько он мог рассмотреть ее под черным траурным платьем, была не особенно пышной, но и не маленькой. Вообще все в ее фигуре, казалось, было подчинено строгим требованиям закона пропорций. Ему захотелось прикоснуться к ее обнаженным грудям руками, накрыть их ладонями… Глядя на то, как они вздымаются от ее ровного дыхания, он испытал острое желание зарыться в них лицом, услышать учащенное биение ее сердца…

Как же можно было заподозрить в этой женщине, которая так удивительно рисует и выглядит во сне такой беззащитной и невинной, убийцу? Невозможно себе представить, что она, зажав в руке нож, с дикой яростью вонзает его в горло собственного отца…

Но если Кассия не виновна, то, значит, кто-то специально подстроил все так, чтобы ее обвинили в преступлении, которого она не совершала.

Или она просто ко всему прочему еще и одаренная актриса, умеющая внушать к себе предельное доверие?..

Рольф склонялся к тому, что Кассия никого не убивала, но твердой уверенности у него не было. Он еще слишком мало ее знал. Кассия сложный человек, и, чтобы понять ее, потребуются годы, может быть, даже вся жизнь, тем более что с каждой минутой загадок становится еще больше.

Рольф не помнил, сколько времени простоял у постели Кассии, но, когда он наконец решил покинуть спальню, его внимание привлекла бутылочка с настойкой опия, которая стояла рядом с чайником на столике у постели. Что-то подсказало ему, что Кассия приняла это снотворное отнюдь не только из-за того, чтобы не слышать громкого храпа Уи-нифред.

Прошедший день принес в ее жизнь много тревог и волнений. Немудрено, что она долго не могла заснуть.

Впрочем, Кассия вела себя довольно странно. Она не походила не только на убийцу, но и на счастливую наследницу. Действительно, получив такие деньги, казалось бы, она должна радоваться, а не запираться в своей комнате на весь вечер так, как будто пришел конец света. Любой, став обладателем такого огромного наследства, кричал бы об этом во все горло на каждом углу.