Ловушка для чужестранки - Рисова Лана - Страница 45

В какой-то краткий миг через бурю наслаждения я понял, что шепчу ей на ухо: «Ты — моя…» И неожиданно услышал в ответ легкое, как дыхание: «Я знаю…»

Лиссанайя

Когда я проснулась, Торш стоял высоко и старался заглянуть в щелочки между портьерами. В его тонких лучах, кружась в воздухе, забавлялись микроскопические пылинки, и я какое-то время с улыбкой наблюдала за их веселым танцем.

Кирсаш уже ушел. Ночью, в один из кратких спокойных моментов, когда я лежала на его груди, отдыхая, он сказал мне, что должен будет уехать на несколько дней — какие-то проблемы возле Периметра. Мне, с одной стороны, не хотелось его отпускать, но с другой — я радовалась и тихо завидовала тому, что он увидит своих ребят. После задания они все вместе должны были вернуться в город — это вселяло определенные надежды.

Ночь была так волшебна, что вставать и рушить витающее вокруг очарование совершенно не хотелось. Случилось то, чего я так страшилась и к чему стремилась своим предательским сердцем. И я не жалела! Теперь нет. Возможно, вчерашние события неким образом и подтолкнули меня в объятия дроу, но, если бы я сама не желала этого, подобное никогда бы не случилось. Как бы грустно это ни звучало, но поговорка «нет худа без добра» здесь действительно работала.

За короткий промежуток времени, которое нам оставила ночь, я увидела темного с неожиданной для себя стороны: все его беспокойство за меня, всю нежность, ранее скрываемую насупленным недовольством, и, конечно, чувство собственника, характерное для любого дроу, но отчаянно льстившее самолюбию. Все эти эмоции выплеснулись в такую бурю страстей, что теперь вовсе не хотелось шевелиться. Смогла бы я рассмотреть все в обычный день, просто находясь рядом и выслушивая обычные для него комментарии? Я и не хотела ничего видеть, запретила себе это.

Ком внезапно встал в горле при мысли о том, что я могла никогда не узнать эту тщательно скрываемую сторону хассура, если бы вчерашним преследователям удалось исполнить задуманное.

День, проведенный в храме, почти исцелил мою совесть от вины за смерть Арша. Ночь с Кирсашем принесла покой мыслям о том, что я натворила на поверхности. Это второе темным пятном останется со мной на всю жизнь, но уже не нанесет сильного вреда сознанию, калеча и кромсая его.

При воспоминаниях о том, что произошло, желудок скрутило, и я рванула в ванную. Интересно, а аппетит не собирается возвращаться?

Ввиду того что я не имела права принимать посетителей (Кирсаш, видно, оказался для моих стражей слишком крупной птицей, чтобы посметь не пустить его в собственные покои), у меня образовалась уйма свободного времени. На Синь этот запрет не распространялся, поэтому я вызвала ее, чтобы нормально одеться и распорядиться насчет легкого завтрака. По тому, какими глазами, полными слез и ужаса, смотрела на меня служаночка, стало понятно, что весь дворец уже в курсе моей проблемы.

Вообще меня должны были отвезти в шинн-данн, но кронпринц сообщил, что представители моего рода имеют привилегии, поэтому высокородную пленницу оставили во дворце под честное слово. По правде говоря, мировоззрение темной расы заставляло усомниться в эффективности подобной меры, но, обнаружив охрану, патрулирующую покои и пасущую окна, я со смехом оставила эти мысли.

Было скучно и тревожно, Синь сказала, что Риилле даже запретили передавать мне записки, а лиору Рассьену заниматься со мной хотя бы час в день. Я чувствовала себя больной и разбитой, есть не хотелось, но, по крайней мере, юфа шла на ура. Неужели воды подземной реки все-таки заставили меня расклеиться? Жар, сменяющийся холодом, подтверждал догадку. Тренироваться не хотелось, сначала немного помогали книги, взятые из библиотеки, но читала я хуже некуда, поэтому и они были отложены. Оставалась только медитация, игра с Рюшем и мысли о Кирсаше, которые хоть как-то разгоняли сгустившиеся тучи.

Так прошло два дня, показавшиеся мне вечностью. На третий рано утром меня прямо подбросило на кровати и заставило стремглав броситься в ванную. Сидя на холодном каменном полу и промакивая лоб мокрым полотенцем, я недоумевала, что за дрянь меня так приложила, когда неожиданная мысль ввела все тело в состояние ступора. А когда меня последний раз навещали гости из Краснодара?! То бишь мои ежемесячные праздники?

Нахмурившись, я несколько раз загибала пальцы, потом начала отсчет от нашей первой ночи с Кирсашем в пещерах. Пол уже не казался настолько холодным, потому что я сравнялась с ним температурой. Руки безвольно упали вдоль тела, а разум производил быструю диагностику организма — на первый взгляд все было как прежде.

Глубоко вздохнув, я сняла вуаль, а за ней и фантом ауры-обманки — тоже ничего. Льйи Тайги переливалась всеми оттенками белого: от снежного до сливочного. Уже расслабившись, я все-таки пробежала по слоям и замерла, наткнувшись на странное скопление. Где-то под диафрагмой переливался жемчужным светом маленький клубочек. Я сглотнула и попробовала прощупать его получше: он был мягким и нежным, гораздо более теплым, чем окружающие его льйини моей ауры, а от прикосновений слегка запульсировал, приводя в движение окружающие его переплетения.

Так же аккуратно я вернула на место все слои и перешла в спальню. Вызвав Синь, оделась с ее помощью и позволила проводить себя в столовую залу, жестом отказываясь от помощи. Моих знаний катастрофически не хватало, чтобы объяснить случившееся. Но факт оставался фактом — я была беременна. Даже не я, а моя аура, непостижимым образом влияющая на состояние физического тела.

Разве хассуры не бесплодны? Трясущимися руками я налила себе юфы и откинулась на спинку стула. Нет, догадался разум, всего лишь агрессивная аура, которая для меня никогда таковой не была. Еще раз заглянув под вуаль, я проверила жемчужный узелок. Он тихо пульсировал на прежнем месте и был еще более незаметен, чем когда я смотрела на него в первый раз. Что же это такое? У меня будет ребенок? Неизвестно где, неизвестно когда, от существа чуждой расы? Я прислушалась к себе. Кроме тошноты и легкого недомогания, никаких чувств не наблюдалось. Ни экзальтированной радости, ни восторга от будущего материнства — только глухая пустота. В желудке. Схватив тарталетку, я надкусила кусочек. И что теперь?!

Ответ не заставил себя ждать.

— Его высочество хочет с вами поговорить, — дрожащим голосом доложила Синь, показавшаяся из-за полуоткрытой двери.

Я даже кивнуть не успела, а Шиаду уже перетек на стул напротив меня.

— Ваш поздний завтрак грозит стать обедом, — констатировал кронпринц, наливая себе холодной юфы, пока до меня доходило, что я просидела тут половину дня. — А бледность вам к лицу.

— Спасибо. — Вежливость прежде всего, даже если комплимент довольно сомнителен.

— Вы пришли сообщить мне пренеприятнейшее известие? — осведомилась я, и бровь Шиаду поползла наверх.

— Давно ли вы стали провидицей?

— Буквально только что.

— Вы правы, — взгляд кронпринца пронзил меня до костей, — вас завтра казнят.

— Ясно, — согласилась я и расхохоталась.

На самом деле мне было не до смеха, но сдержать истерическую реакцию организма я была не в силах еще минут пять. Все это время кронпринц не сводил с меня задумчивого взгляда.

— Мне становится понятен интерес брата, — буркнул он, когда я пыталась взять себя в руки, утирая выступившие слезы.

— Совсем ничего нельзя сделать? — Ком в горле с трудом бухнул куда-то вниз, в сторону желудка — я взяла еще одну тарталетку.

Шиаду медленно покачал головой.

— Сафшас уперся насмерть. Вы, конечно, можете попробовать убежать… Но в случае неудачи вас поместят в шинн-данн, а потом все равно казнят.

— Что за казнь? — Мои пальцы нервно крутили чашку, что не соответствовало будничному тону вопроса.

— Безусловно, у вас остаются все привилегии почетной казни.

— А по нечетной быть не может? — с досадой хмыкнула я, думая о том, что Кир даже не знает о творящемся безобразии. А когда узнает, будет уже поздно.