Красный оазис - Мотта Луиджи - Страница 12

Словоохотливый конюх, турок родом, страшно скучавший в Африке, был готов целыми часами болтать с новым знакомцем о покинутом ими обоими Стамбуле. Болтая, Блевио попутно разузнавал все, что его интересовало, и конюх рассказал ему о фондуке или богатой вилле, в зданиях которой теперь была заключена прекрасная пленница Османа — Марика.

Блевио искусно высказал сомнение в достоверности рассказанного, и тогда конюх повел его к самому фондуку и показал два окна за железными решетками, сказав:

— Да прогонит Аллах из твоей головы, о друг, последнюю тень сомнения! Девушка, прекрасная, как гурия рая Магомета, находится именно в той комнате, окна которой ты видишь… Ее стерегут, как одалиску самого султана. Не знаем, что именно хочет сделать Осман, может быть, она станет его фавориткою. Хотя он и не молод, но женская красота делает его молодым… А может быть и то, что он готовит ее в подарок одному святому человеку…

— Какому святому? — насторожился Блевио.

— О, великому святому, который может творить чудеса, — восторженно ответил доверчивый конюх. — Его зовут Ибн-Талебом, он родом из Египта. И он обещает оказать могущественную помощь Осману.

— Приведет с собою две-три тысячи солдат? — спросил Блевио невинным тоном.

— Куда там, — фыркнул конюх. — Что такое — две-три тысячи солдат! Людей у нас и так много, не знаем, как их прокормить. Ибн-Талеб обещает снабдить Османа таким средством, при помощи которого мы в одну неделю заберем живыми всех пришедших в нашу землю итальянцев, как утомленных перелетом через море куропаток. Да разве ты не слышал о чудесном порошке шейха из Египта?

— Увы, нет, — признался Блевио. — Мой дуар так далеко отсюда…

— Тогда я тебе расскажу все, все, — предложил конюх. — И ты можешь верить моим словам, как словам самого Корана. А то, что я тебе скажу, я сам слышал из уст Османа-паши. Надеюсь, что теперь ты не будешь сомневаться.

— Расскажи.

— Шейх Ибн-Талеб — великий ученый. Он знает тайны Древнего Египта: вычитал многое в рукописях, находимых в египетских могилах. Ну, и по одному найденному рецепту он изготовляет свой чудесный порошок. Свойства этого порошка таковы: стоит зажечь его — и на несколько сот шагов вокруг того места, где он сгорает, воздух насыщается тончайшим сладким ароматом. А этот аромат — он на все живое навивает непобедимый сон. Понимаешь?

— Понимаю! Но как же Осман сможет одурманить всех итальянцев?

— Очень просто: шейх уже придумал такую маленькую волшебную тележку, которая может сама двигаться. Ее наполним волшебным порошком, притащим к итальянскому лагерю, заведем машину и пустим. Тележка доедет до лагеря, аромат горящего порошка усыпит всех солдат руми. А потом мы нагрянем и перережем всем им горло!

— Удивительно! — недоверчиво воскликнул Блевио.

— Ничего нет удивительного! — запротестовал обиженный конюх. — Разве мы глупее кяфиров? Ого! Мы во сто крат мудрее их. Они хвастаются своими автомобилями и механическими птицами из полотна и железа. А чего они добились с этими выдумками шайтана? А вот шейх Ибн-Талеб им покажет, что значит его сонный порошок… Кроме того, шейх ведет к Осману полдесятка пантер, приученных перегрызать во мгновение ока горло человеку. Посмотрим, как будут разбегаться итальянцы, когда пантеры ринутся на их лагерь… Хо-хо! Аллах велик.

— Аллах велик, — откликнулся Блевио, задумавшись.

Болтовне конюха о волшебном сонном порошке он не очень доверял. Но все же рассказ этот его заинтересовал. Может быть, и в самом деле турки придумали какой-нибудь трюк. Было бы хорошо выяснить, в чем дело, а потом предупредить начальство…

— Когда же прибывает в наш лагерь великий святой из Египта? — осведомился Блевио.

— О, Аллах! Да разве же я тебе не сказал, что его ждут с часу на час! — отозвался конюх. — Гонцы с последней остановки шейха Ибн-Талеба уже прибыли. Он идет следом за ними. Да смотри: вот уже виден кортеж. И сам Осман-паша со штабом выходит навстречу дорогому гостю. Видишь, видишь?

Весь лагерь Османа-паши высыпал навстречу египетскому чудотворцу. Блевио последовал за увлекавшим его конюхом и оказался в непосредственной близости от Османа-паши. И он увидел любопытное зрелище: к лагерю подъезжала на чудесных конях группа людей в восточных одеяниях. Впереди ехал на вороном жеребце старик с бронзовым лицом. У ног коня бежали, словно охотничьи собаки, рыжие пантеры суданской породы.

Аскеры Османа-паши приветствовали прибывшего кудесника криками ура и выстрелами. Может быть, именно поднятая суматоха и послужила причиною маленькой катастрофы: ручные пантеры начали испуганно метаться, одна из них прижалась слишком близко к коню шейха Ибн-Талеба. Лошадь, храпя, попятилась и оттоптала ногу другого хищного животного. Оно с яростным рычанием взвилось в воздухе и вцепилось когтями и зубами в грудь коня. Горло оказалось перерезанным, как ударом ножа, конь рухнул и придавил своим телом самого шейха. Пантера набросилась тогда на старого шейха. Другие — на окружающих. Нападение было столь внезапным, что вызвало невообразимую панику. Тысячи вооруженных людей обратились в позорное бегство. Свита Османа-паши не отставала от простых солдат. Паша — грузный тучный старик — бежать не мог. Он стоял окаменелый от ужаса.

Едва ли не единственным человеком, который не растерялся в это мгновение, оказался наш приятель Блевио. Сбросив с себя мешавший ему арабский бурнус, он выхватил неразлучный револьвер и двумя меткими выстрелами уложил готовившуюся растерзать египетского мудреца пантеру. Третий его выстрел уложил еще одно животное, готовившееся прянуть на Османа-пашу. Выстрелы заставили опомниться беглецов — люди устыдились своей трусости, схватились за ружья и ятаганы, и через пять минут от всех приведенных Ибн-Талебом прирученных для охоты на итальянцев пантер осталось одно только печальное воспоминание…

Тем временем Блевио, сбросив ударом ноги труп пантеры, лежавшей на бесчувственном теле Ибн-Талеба, приник головою к груди шейха и прислушался. Сердце билось. Шейх был жив.

— Он жив! Он только оглушен при падении, — сказал Блевио окружающими. — Принести воды! Он сейчас придет в сознание!

Покуда кто-то из свиты Османа добывал воду, покуда вызвали одного военного гекима, Осман-паша обратил свое внимание на Блевио.

— Кто ты, благородный воин? — сказал он, протягивая руку солдату, чтобы отблагодарить его. — Ты спас жизнь мудрого старца и, кажется, мою собственную… Скажи мне имя твое, чтобы я мог благословить породивших тебя. Если у тебя нет отца, будь сыном моим.

«Покорно благодарю! — пробормотал про себя Блевио. — Не хочешь ли стать моею прабабушкою?»

Но вслух произнес, разумеется, другое:

— Меня зовут Си-Саидом, господин мой. Отец мой — турок, как и ты. И он жив… Но я благодарю тебя за высокую честь, мне предложенную!

— Как ты попал в мой лагерь? Я раньше не видел тебя!

— Я прибыл сюда несколько часов тому назад, чтобы стать в ряды твоих доблестных солдат, паша. Гяуры разорили отца моего, и я поклялся сражаться с ними, покуда у меня в жилах есть хоть капля крови.

— Хорошо! — одобрил паша. — Ты молод, силен, храбр, находчив. Становись под мои знамена, и ты скоро станешь одним из видных офицеров. Я сделаю тебя своим адъютантом и телохранителем.

Блевио еще раз поклонился паше, думая, что ему, скромному рядовому, на редкость повезло. Быть адъютантом Османа-паши — значит быть, так сказать, у первоисточника всяческих новостей и располагать известною свободою действий. А это может сильно облегчить задачу спасения Марики. Да, кстати, облегчить и разрешение заинтриговавшего Блевио вопроса о таинственном сонном порошке, привезенном Ибн-Талебом.

Кто знает, нет ли в болтовне о чудесном порошке зерна истины?!

В то, что секрет изготовления порошка шейх узнал из египетских папирусов, Блевио не верил.

«Какие там химики были у фараонов?! — думал он. — Не наши ли друзья и союзники-немцы, скорее? Они так нас любят, что готовы снабдить арабов и турок любым ядом… Во всяком случае — держи ухо востро, Блевио. Вот будет здоровая штука, если тебе и синьорину удастся освободить, и всяческие секреты разузнать… Хо-хо! Пожалуй, если не в офицеры, то в марешали произведут тебя, Блевио. А Раймондо тогда лопнет от зависти, бедняга. Но я, впрочем, постараюсь так подстроить, что слава наша будет общею: пускай и его начальство произведет в чин марешаля. Все же товарищ…»