Красный оазис - Мотта Луиджи - Страница 13

Тем временем на место происшествия принесли в ведре воду. Но никто не решался приняться оказать помощь бесчувственному шейху Ибн-Талебу. Тогда за дело взялся сам Блевио.

Прежде всего он раздел шейха, чтобы тот мог дышать спокойно; проделывая это, он обратил внимание, что на груди шейха висела порядочной величины холщовая сумка. Молнией мелькнула в мозгу солдата догадка: «Не тут ли старый колдун прячет свой волшебный порошок?»

Он ловко сунул мешок в снятый с шейха бурнус и положил в сторону. Потом еще раз прильнул к груди шейха ухом.

— Нет, так не выйдет ничего! — сказал он, поднимаясь. — Несите его в полевой госпиталь.

В суматохе, поднявшейся вокруг Ибн-Талеба, никто не обратил внимания на Блевио. Солдат воспользовался этим обстоятельством и сунул таинственный мешок шейха себе за пазуху.

Когда шейха унесли в госпиталь, Блевио улучил момент и забился в кусты неподалеку от лагеря. Там он вскрыл мешок и нашел в нем несколько отдельных пакетиков, такое же количество крошечных пузыречков. Недоверчиво разглядывая то и другое, он обратил внимание на имевшиеся на пакетиках и на пузыречках надписи по-арабски. На пакетиках стояло: «Не вдыхать». На пузыречках: «Перед тем как зажечь порошок, надо три раза вдохнуть то, что содержится во флаконе».

— Ладно! Вдохнем и четыре… Посмотрим, что из этого выйдет.

Он откупорил один пузырек и действительно четыре раза вдохнул аромат, струившийся из флакона. Слегка затуманилось сознание и забилось сердце. Но чувство это сейчас же прошло.

Тогда Блевио положил один из драгоценных пакетиков прямо на землю и поджег его. Пакет сразу вспыхнул веселым пламенем, и все вокруг окуталось полупрозрачным сладким дымом. Блевио на всякий случай поторопился отойти на некоторое расстояние и, сидя в кустах, наблюдал. Ожидать действия волшебного порошка пришлось недолго: несколько минут спустя с кустов и деревьев, окружавших полянку, стали валиться, как мертвые, населявшие чащу пичужки.

Иные падали прямо на лету, словно подстреленные.

«Здоровая штука! — почесывая затылок, подумал Блевио. — Ей-богу, здоровая. Не иначе как немцы выдумали…»

И потом добавил:

— А я могу при помощи этой дьявольщины синьорину Марику освободить. Ей-богу, здорово!

Глава X. Разведка Блевио

Выстрелив в Мизру, Али-бен-Али не терял времени: как змея, он скользнул вдоль ствола пальмы и бросился бежать, укрываясь среди кустов. Падение тела Мизры вызвало вполне понятное замешательство среди беглецов. Только один Раймондо Дарти успел заметить, и то с опозданием, бегство араба. Вскинуть к плечу верное ружье и выстрелить было делом одного мгновения.

— Эх, досадно! — проворчал берсальер следом за выстрелом. — Промахнулся! Стоило после этого моему начальству давать мне первый приз за стрельбу. Небось, Блевио — тот не промахнулся бы.

На самом деле, осыпая себя упреками, Раймондо был не совсем прав: выстрел его не достиг больших результатов, но и не пропал даром. Пуля нагнала бегущего сенуссиста и ранила его, правда лишь слегка и сравнительно безвредно в верхнюю часть правой ноги. Араб пронзительно взвизгнул, схватился за пораненное место обеими руками и, улепетывая, бормотал:

— Аллах! Что же я теперь буду делать? Мне необходимо спешить с известием к Осману-паше.

Потеря крови из раны мало-помалу ослабила силы Али. Араб замедлил шаги и с трудом дотащился до одного из своих логовищ, где жила одна из шести или семи его старых жен. Это была старуха негритянка. Али постоянно бил несчастную черную женщину, грозил продать ее на рынке, грозил убить. А теперь ему пришлось прибегнуть к ее же помощи. И негритянка с великим терпением промыла рану мужу, залила ее каким-то чудодейственным бальзамом. А когда сваленный лихорадкою Али метался на своем ложе, та же негритянка не спала несколько ночей, терпеливо переворачивая метавшегося в забытьи Али на левый бок.

Поднялся Али, еще бледный, исхудалый, ослабевший, на четвертый день. Рана его тем временем порядочно зажила. Во всяком случае, дело явно шло к выздоровлению. И тогда Али, торопясь наверстать потерянное время, отправился, прихрамывая на обе ноги, в главный турецкий лагерь с запоздалым докладом Осману-паше о результатах разведки. И идя, Али с досадою поглядывал на встречавшихся всадников, бормоча:

— Будьте вы прокляты. Вам хорошо сидеть на лошади или на верблюде, а мне торопиться надо, а я иду пешком… А кто виноват? Разумеется, женщина. Но подожди ты, Марика. Я вымещу на тебе все, что терплю по твоей милости…

На путешествие до лагеря Османа-паши сенуссист употребил целые сутки. Во всяком случае, он до лагеря добрался. Уж и это одно было большим успехом…

Но посмотрим, как жилось в эти дни другим героям нашего повествования.

Беглецы все эти дни ютились в том же Красном оазисе, неподалеку от разрушенного марабута и от турецкого лагеря.

Был с ними и Мизра: пуля Али не убила его, а, к счастью, только слегка ранила, и Руджеро Дориа понадобилось всего несколько минут возни, чтобы привести молодого араба в сознание, промыть и перевязать его рану, или, вернее сказать, царапину на голове.

Однако последствием раны Мизры было появление у него лихорадки. Лихорадка отняла у него все силы. Таким образом, не желая бросить Мизру на произвол судьбы, его спутники оказывались на время прикованными к Красному оазису. Убежище оказывалось и безопасным, и до известной степени комфортабельным, потому что беглецы устроились в одном из покинутых фондуков. В припасах не было недостатка. Тайар каждый день отправлялся на разведки и ухитрился даже проникнуть в турецкий лагерь, откуда принес кое-какие вести о пропавшем Блевио.

— Я видел берсальера, — говорил он, — но только издали. Боялся приблизиться к нему…

— И хорошо сделал! — одобрил его лейтенант Дориа.

— Блевио — любимец паши Османа, — продолжал Тайар. — Паша осыпает его подарками, потому что Блевио, который теперь называется Си-Саидом и выдает себя за турка, спас ему жизнь. Живет Блевио в доме, в котором, только на другой половине, помещается Марика…

— Слава Аллаху! — воскликнул Иза. — Твой воин, о друг, освободит мою дочь…

— Дай-то Бог! — ответил задумчиво Дориа. — Блевио — малый шустрый и предприимчивый. Я щедро награжу его, если он освободит Марику и если всем нам удастся спастись.

— А я засыплю его золотом! — обещал Иза.

— Странно одно, — продолжал лейтенант, — почему Блевио не постарается дать нам знать о своих планах… Ну да с этим приходится покуда мириться…

Таким образом, наши беглецы заняли выжидательное положение, возлагая все свои надежды на Блевио Блеви.

Но что же делал предприимчивый берсальер, поселившийся в лагере своих смертельных врагов?

Тайар не ошибся, сказав, что Блевио, сделавшийся фаворитом Османа-паши, поселился в том самом фондуке, в котором была заключена пленница. Но солдату все никак не удавалось улучить случай, чтобы переговорить с девушкою: пленницу хорошо сторожили доверенные слуги Османа, а кроме того, в одной комнате с Марикою и ели, и пили, и спали две старые служанки, которые не спускали с Марики глаз, боясь обещанной Османом жестокой расправы.

Блевио придумывал всяческие способы, вплоть до употребления украденного у шейха Ибн-Талеба волшебного порошка. Но присутствие служанок в комнате Марики препятствовало этому: усыпив их, Блевио одновременно усыпил бы и девушку. Увезти ее сонною было крайне затруднительно, потому что вокруг фондука кишели солдаты. Оставалось положиться на помощь случая и собственной сообразительности. А тем временем Блевио зорко следил за всем происходившим в фондуке.

Было одно обстоятельство, которое серьезно пугало его: с первого же дня пребывания в фондуке он заметил, что Осман дважды в день посещает пленницу и ведет с нею долгие разговоры. Обыкновенно при этих посещениях пленницы пашу сопровождал знакомый Блевио, конюх из Стамбула по имени Мабрук. Но турок не показывал и виду, что знаком и дружен с Блевио.