Заявка на подвиг: Сказочное повествование - Арбенин Константин Юрьевич - Страница 30

— Ну что, — спросил барон Николай, вспомнив о Камне Желания. — Сбылось твое желание?

— Нет, — радостно вздыхая, ответила донья Маня, — не сбылось.

— Как? — удивился рыцарь. — А разве ты не это загадывала? — и он большим пальцем обвел пляжный пейзаж, будто небрежно вырезал из рамы кусок холста.

— Нет, я другое загадывала: чтобы тебя приняли в команду, хотя бы временно, и чтобы ты поучаствовал в матче.

— Глупости какие, — смутился барон Николай. — Хотя, честно сказать… я загадывал то же самое.

— Значит, и у тебя не сбылось? — донья Маня вздохнула еще радостнее. — Чудеса… Какое это счастье, что не все наши желания сбываются.

— Ну… может, мы просто что-то напутали с этим Столбом Желания? Может, у него какое-нибудь другое предназначение…

Барон Николай порылся в своих небрежно сложенных доспехах и выудил из кармана небольшой бумажный листок салатного цвета.

— Что это? — спросила донья Маня. — Счастливый билет?

— «Телемахи» подарили, — похвастался рыцарь, — в благодарность. Это зеленая карточка — бесплатный пропуск на все матчи с их участием. Между прочим, на две персоны.

— Да что ты! — оруженоска всплеснула руками. — Повезло.

Но рыцарь недовольно хмыкнул.

— Ага, повезло. Особенно, если учесть, что я в жизни на стадионе не был, да и не собираюсь. Я ж — ты знаешь — только у чудо-ящика болею, а так… — Он махнул рукой, досадливо плюнул на пропуск и прилепил его к своему носу — от загара. — Лучше б они мне талоны на овес подарили, балбесы.

— Не переживай, — со спокойной строгостью сказала оруженоска. — Расслабься и получай удовольствие. О завтрашнем дне мы подумаем завтра.

Барон Николай полчаса лежал молча. Но когда он снова начал говорить, донья Маня поняла, что все это время он думал исключительно о завтрашнем дне.

— Как же я могу не думать! — сказал он. — Я не могу не думать. Солнце, воздух и вода — это здорово, но на что мы будем жить, когда вернемся? Опять халтурить да собирать пустые бутылки из-под джиннов?

— Я чего-то не пойму, — поделилась своими подозрениями оруженоска, — ты, что ли, надеялся, что не вернешься?

— Надеялся — это уж слишком, — замялся барон Николай, — но такую возможность я где-то как-то допускал. Сугубо гипотетически. И надо отметить, что это допущение придавало мне бодрости и улучшало настроение… А теперь…

— А теперь — придется жить долго и счастливо, — отрезала оруженоска и велела рыцарю перевернуться на спину. — И чтобы никаких упаднических мыслей, ясно! Чтобы никаких волнений. Ерунда, выкрутимся, где наша не пропадала. Продадим что-нибудь. У меня есть одна вещица, которую можно загнать.

— Что за вещица? — вяло заинтересовался барон Николай.

— Антикварная вещь — средневековый глобус. Был списан и торжественно унесен из школы еще в мою бытность пионервожатой.

— Глобус? А что это такое?

— Нет, все-таки с географией у тебя очень плохо, — поразилась донья Маня. — Глобус — это макет Земли в масштабе. — И она, привстав, стала показывать на пальцах: — Черепаха, на ней три кита, а на китах — такая лепешка типа коровьей. Это и есть Земля.

— Лепешка?! — барон Николай понизил голос, огляделся и прошептал оруженоске приватно: — А мне говорил один человек, по большому алкогольному секрету, что Земля — это шар. Понимаешь? Она — как огромный мяч, а вовсе не лепешка никакая. Как ты думаешь — брехня?

— Брехня — не брехня, — так же тихо сказала оруженоска, — но вот пока эта версия не подтвердилась, глобус и надо продать.

Они полежали, обдумывая перспективу и просчитывая возможную сумму от предстоящей продажи Земли вкупе с китами и черепахой.

— Где моя булавка? — вдруг вспомнила оруженоска.

— Какая булавка? — барон Николай попытался представить мыслительную цепочку, приведшую оруженоску от глобуса к булавке, но не смог.

— Я тебе давала булавку, чтобы ты прокалывал мячи. Куда ты ее дел?

— Ах да, что-то было такое, — барон Николай заерзал на песке, принялся похлопывать себя по голому телу, как бы усердно разыскивая булавку. — Постой, я же ее тогда приколол к воротнику и…

Он порылся в одежде и быстро нашел искомое.

— Ну вот она, тут. Я, как приколол, так и позабыл о ней сразу же.

— Погоди, — засомневалась оруженоска. — Так ты, что ли, мячи ею не прокалывал?

Рыцарь отрицательно завертел головой.

— А как же ты выиграл? Как же ты кладенец среди других мячей разыскал?

Рыцарь утомленно вздохнул — разговоры о футболе его явно укачивали. Он улегся на спину, закрыл ладонями глаза и лениво сказал:

— Я ж тебе объясняю: все само собой получилось. Без всякого волшебства, без всякой психологии. Я уж перестал думать, где кладенец, где не кладенец, — просто брал мяч первый попавшийся и… ну не до этого мне было…

— Стало быть, — присвистнула оруженоска, — ты дракона по честному победил? По спортивному, без всяких допингов? Как говорят мои двоечники: по чесноку его обработал? Ай да рыцарь, ай да первый сорт!

— Только не падай в обморок, — умоляюще попросил барон Николай.

— Хорошо не буду, — уступила донья Маня. — Но в таком случае, доблестный мой рыцарь, я преклоняю пред вами колени и снимаю шляпу.

Барон Николай с прищуром посмотрел на солнце, крякнул и пошел на «вы».

— Вот как раз именно шляпу, великолепная донья Маня, можете не снимать.

Пожалуй, на этом моменте мы и закончим описания третьего подвига барона Николая и его верной оруженоски, потому что самое время оставить их наедине. Как говорится, дружба дружбой, служба службой, а отдыхать всем надо. Тем более что именно сейчас начинается увлекательнейший матч — анахронезмская «Телемахида» играет с допотопским «Ксероксом»! Так что, заканчивайте чтение, включайте чудо-ящик.

IV

ОБЩЕСТВЕННОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ

Когда рыцарь барон Николай и его верная оруженоска донья Маня вернулись из очередного похода, было начало августа. Тролли жгли торф в своих подземельях, и в городе было затруднительно дышать, все кругом прокоптилось, на улице стоял плотный смог, тушующий людей на расстоянии вытянутого кинжала. Но даже это атмосферное обстоятельство не нарушало прекрасного расположения духа, которое испытывал барон Николай — он только что завершил свой третий, можно сказать, юбилейный подвиг и ощутил, наконец, настоящий вкус геройства. Ему стало нравиться совершать подвиги регулярно, он стал получать удовольствие — от самого процесса, от его удачного завершения, а также от некоторых сопутствующих подвигу отдыхательных мероприятий.

Вечером, когда барон Николай и донья Маня устроили, как у них повелось, скромный праздничный ужин, явился неожиданный гость. Рыцарь посмотрел в глазок и не поверил своему глазу: на пороге стоял его давнишний товарищ — граф Ромка по кличке «эсквайр». Ромка выглядел великолепно: на нем были дорогие шпоры с бриллиантовыми вставками, свежевыстиранный воротничок и модный кудрявый парик. Незваный гость стиснул барона Николая в недолгих объятиях, поцеловал ручку оруженоске и, презрев предложенные войлочные тапочки, прямо в ботфортах прошествовал на кухню.

— С ума сойти, Колян, сколько лет я тебя не видел! — сказал он, присаживаясь к столу и доставая из-за голенища бутылку коньяка «Приорат». — Грешным делом, думал, что тебя и в живых-то уже нет! А тут вдруг, куда не приду, везде о твоих геройствах судачат, везде подвиги твои обсуждают! Ну, я обрадовался, думаю: всплыл Колян. Навел справки — и вот я здесь. Рад тебя видеть, черт возьми!

— И я рад, Ромка, — ответил рыцарь и представил своего приятеля донье Мане: — Это же Ромка-эсквайр, мы с ним вместе учились, в двадцатом РыцПТУ, — и он хлопнул себя по коленке. — Ромка, вечный троечник!

Оруженоска холодно кивнула и, повернувшись к мужчинам спиной, стала готовить закуску.