Заявка на подвиг: Сказочное повествование - Арбенин Константин Юрьевич - Страница 31

— А ты — хорошист чертов! — добродушно выругался Ромка-эсквайр и поднял первый тост. — За встречу, Колян!

— А что, действительно обо мне говорят? — поинтересовался барон Николай, закусывая свое легкое смущение кусочком сыра.

Ромка-эсквайр хохотнул.

— Слухом земля держится. Не только говорят, но и пишут. Про то, как ты великана там какого-то уложил, как замочил рыбу говорящую, как… еще там кого-то отметелил — не помню уж… И про футбол — что, мол, у тебя теперь своя команда в высшей лиге. Да вот, сам почитай, нельзя ж так печатным словом пренебрегать, — и он выбросил из-за пазухи свежий номер «Чумы-инфо».

Оруженоска с некоторой брезгливостью взяла газету, стала листать ее окровавленные страницы. К счастью, кровь оказалась не настоящая, а нарисованная средневековыми мастерами изобразительного искусства.

— Какую-то ерунду пишут, — сказала она с недоумением. — Да еще и с ошибками! Эх, моя б воля, я бы таких писателей быстро б объяснительные писать заставила!

Барон Николай газету не стал читать вовсе — глянул на картинки и втихую запихнул ее куда-то под стол, с глаз долой.

— А ты-то как? — спросил он приятеля. — Чем живешь?

— Я в порядке, Колян. Бог троечников любит. Работаю оруженосцем у одного барыги, тоже рыцаря.

— Как? — не поверил барон Николай, подумав, что товарищ его шутит. — Как это — оруженосцем? Ты же сам рыцарь. Троечник, но рыцарь!

— А, — махнул тот рукой и разлил коньяк по рюмкам. — Какие проблемы! Сейчас оруженосцем быть выгодней, платят больше.

Барон Николай при этих словах невольно поглядел в сторону доньи Мани, а та наоборот обернулась и поглядела на него. Ромка-эсквайр, увидев такую мизансцену, поспешил пояснить свою мысль:

— Я имею в виду — у богатого рыцаря. А ответственности — гораздо меньше.

— Боитесь ответственности? — поинтересовалась донья Маня.

— Я? Нет, — мило улыбнулся Ромка-эсквайр. — Я ж и говорю: чего ее боятся, когда я ни за что не отвечаю. За все Мыловар отвечает — с него и спрос. Мыловаром я, значит, шефа своего зову, рыцаря. Он ведь в прошлом мыловар и шилоторговец, черт его побери. И вот ведь биография у человека — завидки берут! Когда-то скромно варил мыло, на этом деле и раскрутился: обменял для начала левую партию мыла на вагон скобяных изделий. А потом поднялся на шилоторговле: обыкновенные сапожные шилья стал продавать втридорога, рекламируя их как мобильное карманное оружие. Ну, хорошо разрекламированный товар, понятное дело, пользовался спросом — и конквистадоры с удовольствием брали, и инквизиторы. Ну а потом за совокупный вклад в оружейное дело Мыловара нашего произвели в рыцари. И пошло-поехало: кое-какие подвиги сам совершил худо-бедно, кое-что под его именем другие провернули, а теперь у него такая свита, что самому вообще ничего совершать не надо. Да и Мыловар сам руки марать не любит — чистюля! Что ж, при его средствах можно себе позволить такую чистоплотность… В общем, теперь он заслуженный рыцарь, и каждый его подвиг приносит такие проценты, что всем сателлитам хватает, не говоря уже о ближайших сподвижниках типа меня. Вот, друзья мои, о ком писать бы надо, да не статьи, а книжки: человек сам себя сделал — из какого-то паршивого мыла! А посему давайте, друзья, выпьем — за то, что рыцарство и в наше смутное время имеет место быть!

Мужчины выпили, донья Маня слегка пригубила — не хотелось ей пить за какие-то мыльные пузыри. Закусили яблоком, поговорили еще немного, посмотрели бароновы школьные фотографии, нашли на них Ромку (он к тому времени начал уже двоиться), потом еще выпили, потом перебрались в комнату. Ромка-эсквайр стянул ботфорты, снял парик, в общем — вел себя довольно бесцеремонно. Барон Николай даже позавидовал ему: как это он так развязно держится в совсем незнакомом месте. Донья Маня напротив была явно недовольна гостем, поплевывала через плечо каждый раз, когда тот поминал черта, и даже осталась на кухне — якобы что-то готовила.

— Ну, — в очередной раз поднял бокал Ромка-эсквайр. — За твои, Колян, подвиги! — И, выпив, спросил без всякого интереса: — Ты сколько их совершил-то уже?

— Три, — гордо ответил барон Николай и для наглядности продублировал эту цифру пальцами.

— Три? — до кривизны изумился Ромка-эсквайр. — Всего?

— Он недавно начал новую жизнь, — высунулась из кухни донья Маня. — Поэтому счет тоже начат заново.

— Ну ладно, — хмыкнул Ромка-эсквайр, — черт с ними, три — это тоже нормалек. В принципе, можешь уже в Союз Рыцарей вступать.

— А что это за Союз? — поинтересовался барон Николай.

— Ты что, с седла свалился! — удивился Ромка-эсквайр. — Ну, ты даешь, Колян — еще рыцарем себя называет! Это ж такая главная рыцарская организация, общественный орден, черт бы его побрал. Сам король Артур Артурович является почетным его членом. Неужели не слышал?

— А вы состоите в этой организации? — спросила донья Маня.

— Нет. Я оруженосец. Я при Мыловаре и так, как сыр в мыле состою… то есть, в масле стою… Мне все эти чертовы привилегии — до свечки.

— А что за привилегии? — опять спросила донья Маня.

Ромка горько хохотнул над невежеством своих собеседников, выпил и стал перечислять льготы и привилегии, которые улыбаются члену Союза Рыцарей:

— Казенный загородный замок, спецконюшня, путевки в Новый Свет, бесплатные протезы, индульгенции с очень божеской скидкой. С инквизицией, опять же, проблем меньше. Ну и выслуга лет идет, что тоже немаловажный фактор в наши дни.

— Это ты про права рассказал, — говорит барон Николай, — а обязанности каковы? На парады ходить надо?

— Парады очень редко бывают, по большим праздникам, это ерунда. Членские взносы небольшие совсем. Главное — надо иногда на заседании поприсутствовать, осудить какого-нибудь оступившегося рыцаря, проголосовать.

— Древний Рим какой-то, — осуждающе фыркнула донья Маня. — Гладиаторы.

— А воздержаться можно? — робко спросил барон Николай.

— В принципе, можно, — неуверенно кивнул Ромка-эсквайр. — Только воздержание еще никому в карьерном росте не помогало. Как говорится, все в наших руках, надо только знать когда их поднимать за, а когда против. — Ромка хохотнул, потом выпрямил затекшие ноги и мечтательно потянулся. — А вообще у рыцарей жизнь славная! Особенно у председателя Ивангоева и его замов; да и не жизнь вовсе, а баллада — вечерний звон, калина-малина! Они же королевские заказы на подвиги распределяют, себе, конечно, берут самые сливочные и непыльные. Как говориться: распределяй — и властвуй!

— Что это за королевские заказы? — отказался понимать барон Николай и даже встал со своего места: у него тоже ноги затекли. — Как это — подвиги по заказам, что ли?!

— Колян, ты меня пугаешь своей житейской безграмотностью, — посетовал Ромка-зсквайр. — Просто какой-то вечер вопросов и ответов у нас получается. Вот скажи мне: как ты узнаешь, какой тебе подвиг совершить надо?

— Как… — задумался барон Николай и посмотрел на оруженоску, будто ожидая подсказки. Но донья Маня была противницей подсказок, она молчала. — Ну как… По велению души. Если не я, то кто же. Ну и так далее.

Ромка расхохотался. Барон Николай зарделся и посмотрел на оруженоску. Оруженоска кивнула ему одобрительно, будто твердую четверку поставила.

— Ты, старик, неисправим, — отхохотав, заключил Ромка-эсквайр, — ничему тебя жизнь не научила. Вот мой Мыловар — тот знает, как и какие подвиги совершать надо. Он лишнего греха на душу не возьмет, с этим у него строго.

— Какие же подвиги он совершает? — с чуть заметной издевкой спросила донья Маня.

— Высокооплачиваемые, — гордо, хоть и заплетающимся языком, заявил Ромка. — Мой Мыловар — рыцарь vip-категории, он не с каждым злодеем драться будет, а только с тем, у которого кое-что припрятано в закромах и темных подвалах, и не на какой-нибудь черный день припрятано, а на долгую счастливую жизнь. Потому что любой подвиг, Колян, должен не только самоокупаться, но и приносить доход, — иначе смысла в нем нет! Иначе это не профессионализм, а так — хобби.