Искусство войны - Цзы Сунь - Страница 37

В понимании этого и в умении практически обращать силу противника в его слабость и заключается в конечном счёте секрет искусства полководца. Если он это умеет, тогда действительно его удар по противнику будет подобен удару камнем по яйцу.

Итак, выяснена сущность удара по противнику: это есть удар своей «полнотой» по его «пустоте». Далее Сунь-цзы переходит к характеристике качества самого удара. Эти качества — мощность и рассчитанность.

Сунь-цзы рисует эти два понятия образами. Чтобы дать представление о том, что он разумеет под словом «мощь», он берёт пример бурного потока, который в своём стремительном течении уносит огромные камни. «То, что позволяет быстроте бурного потока нести на себе камни, есть мощь». Чтобы обрисовать понятие «рассчитанности», Сунь-цзы берёт сравнение с хищной птицей. Пернатый хищник поражает свою жертву на лету. «То, что позволяет быстроте хищной птицы поразить свою жертву, есть рассчитанность удара». Чжан Юй комментирует: «Хищник, желая схватить птичку, непременно рассчитывает расстояние и внимательно следит и только потом ударяет. Поэтому он и оказывается в состоянии поразить свою жертву».

Это сравнение удара по противнику с ударом хищной птицы, по-видимому, очень хорошо передавало представление о боевом Ударе. Мы встречаем такое же сравнение и в «Вэй Ляо-цзы»: «Когда все орудия армии сделаны удобными, когда в армии воспитаны воинственность и храбрость, то всё это обращается на противника так, как ударяет хищная птица, как устремляются воды с гор в тысячу саженей» (III, 9). в позднейшее время к этому же образу прибег и Ли Вэй-гун: «Когда хищная птица собирается поразить свою жертву, она устремляется вниз и подбирает крылья».

Однако Сунь-цзы не останавливается только на установлении двух качеств удара — мощности и рассчитанности; он определяет далее, каковы должны быть эти мощь и рассчитанность: «У того кто хорошо сражается, мощь — стремительна, рассчитанность — коротка». Чжан Юй подробно развивает эту мысль: «Тот, кто хорошо сражается, сначала определяет расстояние и размеры местности, затем занимает позицию так, чтобы его части не отстояли друг от друга далеко. Свой удар он рассчитывает за 50 бу, слишком далеко — нельзя. Поэтому, когда мощь такого удара стремительна, противостоять ей трудно; когда удар рассчитан на близкое расстояние, победить легко». Итак, стремительный по мощности и короткий, рассчитанный на близкое расстояние удар, — таковы требования Сунь-цзы. И опять для разъяснения своей мысли он прибегает к образному сравнению: «Мощь — это как бы натягивание лука, рассчитанность удара — это как бы спуск стрелы». Чжан Юй поясняет эти слова так: «Как это бывает при натягивании лука, мощь не должна быть не напряжённой; как это бывает при спуске стрелы, рассчитанность удара не должна иметь в виду далёкое расстояние». Натянутый лук есть образ напряжённого состояния. Такова должна быть стремительность. Когда спускают стрелу, значит, цель уже достигнута, в неё можно попасть, т. е. она близка. Так определяется с внутренней и внешней стороны непреодолимый удар, такой удар, который разбивает противника так же, как камень яйцо.

Сунь-цзы перечислил всё, что требуется от армии, ведущей бой: наличие определённых подразделений, умение принимать боевое построение, умение вести правильный бой и производить манёвр. Всё это, соединённое с пониманием сущности и механизма взаимодействия полноты и пустоты, с умением всегда обращать «полноту», т. е. силу, противника в его слабость, т. е. в «пустоту», обусловливает сокрушительность удара армии. Но вместе с тем эти элементы создают и внутреннюю крепость армии — невозможность для противника эту армию разбить. Сунь-цзы, как всегда, рассматривает явление с двух сторон; он охарактеризовал наступательную силу армии — мощь её удара; он должен охарактеризовать и её оборонительную силу — её внутреннюю мощь.

Эту мощь Сунь-цзы характеризует следующими словами: «Пусть всё смешается и перемешается и идёт беспорядочная схватка, всё равно прийти в расстройство не могут; пусть всё клокочет и бурлит и форма смята, всё равно потерпеть поражение не могут».

Первая фраза имеет в виду прочность боевого построения. Какой бы беспорядочной ни казалась происходящая схватка, солдаты, привыкшие к боевому порядку, даже при временном расстройстве рядов всегда инстинктивно и упорно стремятся восстановить строй, и это их стремление — неуклонное и неодолимое — обусловливает восстановление боевого порядка и его поддержание. Иначе говоря, за кажущимся беспорядком скрывается внутренний порядок, в каждом явлении расстройства боевого построения скрывается тенденция к его восстановлению. Поэтому «прийти в расстройство не могут».

Вторая фраза имеет в виду устойчивость армии. Казалось бы, что вся «форма» смята, т. е. подорвана та внутренняя сила армии, которая создаётся её организованностью и её умением гибко реагировать на все «изменения и превращения» боя. Но именно это умение с необходимостью обусловливает возможность справиться с таким изменением боевой обстановки, когда всё «клокочет и бурлит», когда, казалось бы, подрывается сама сила армии. Более того, именно такая ситуация — роковая для всякой иной армии — и даёт возможность этой «форме» — умению справляться со всяким положением — себя проявить. И если армия обладает такой устойчивостью, «потерпеть поражение не могут». Такова оборонительная сила армии, её внутренние прочность и устойчивость.

В таком же смысле толкует это место трактата и Чжан Юй. Он говорит: «Когда приходится сдерживать противника в обстановке постоянных изменений и превращений, всё перемешивается; то собираются вместе, то рассеиваются и сражаются в беспорядке, но, несмотря на это, правила боя не нарушаются; всё бурлит и переплетается друг с другом, форма оказывается смятой, но, несмотря на это, мощь остаётся непоколебимой».

Такова армия, построенная на основах, изложенных Сунь-цзы. Каковы же внешние выражения этих основ, каковы признаки этой организованности и подготовленности ко всяким изменениям боевой обстановки? Сунь-цзы отвечает: порядок, храбрость и сила. Таковы три качества подобной армии.

Однако Сунь-цзы, верный ходу своего мышления, и здесь отказывается рассматривать эти три признака как некие самодовлеющие величины. Он сейчас же ставит их в связь с их противоположностями — с беспорядком, трусостью и слабостью, ставит в связь для того, чтобы показать, что эти признаки, противоположные по своему характеру, по сути дела, исходят друг от друга: «Беспорядок рождается из порядка, трусость рождается из храбрости, слабость рождается из силы».

У Сорая, комментирующего эту фразу Сунь-цзы, есть одно чрезвычайно важное замечание: «Когда порядок достигает своего предела, рождается беспорядок». В этом замечании отражена та формула круговорота явлений бытия, которая была дана знаменитым трактатом Чжоу-цзы — «Изъяснением плана Великого Предела», которая легла в основу всей сунской философии. У Чжоу-цзы сказано: «Движение достигает своего предела, и рождается покой. Покой достигает своего предела, и рождается движение». Сорай явно имеет в виду обе части формулы: если он говорит: «Порядок достигает своего предела, и рождается беспорядок», он, несомненно, предполагает и обратное: «Беспорядок достигает своего предела, и рождается порядок». Иначе говоря, устанавливается взаимоотношение этих двух явлений.

Конечно, в таком виде эта формула появилась у Чжоу-цзы, т. е. в XI в., но само понятие «Предел» было выдвинуто уже в древнейшую эпоху «Книгой Перемен» — «И-цзином», вернее, одним из «Приложений» к нему — «Си цы-чжуань», относящимся к VI в. до н. э. Устанавливая основное положение всей системы своего миропорядка, автор «Си цы-чжуань» должен был так или иначе определить механизм процесса чередования самих перемен. Этот механизм он и нашёл в понятии предела. Каждое явление, т. е. одна перемена, переходит в другое явление, в другую перемену, тогда, когда первое явление дошло до своего предела; дойдя же до своего предела, оно распадается на две противоположности, из которых каждая, развиваясь до своего предела, снова распадается на две противоположности. «В переменах есть Великий Предел, и он порождает два начала» — в таких словах выражена эта мысль в «Си цы-чжуань». На этом основании Сорай и применил понятие предела к тексту, также относящемуся к VI в. до н. э.