Искусство войны - Цзы Сунь - Страница 45

«Если покажешь противнику свою форму слабой, он обязательно пойдёт вперёд; если покажешь ему свою форму сильной, он обязательно отступит. И по его наступлению и отступлению узнаешь, имеет ли то место, на которое он опирается, значение жизни или смерти», — говорит Чжан Юй.

После указания, как определять место жизни и смерти противника, Сунь-цзы переходит к указанию, как узнавать, «где у него избыток и где недостаток». Что понимать под словами «избыток и недостаток»? Эти два термина встречались уже раньше, в главе IV во фразе: «Когда обороняются, значит, есть в чём-то недостаток; когда нападают, значит, есть всё в избытке» (IV, 2). Согласно общему ходу рассуждений Сунь-цзы в той главе, эти понятия имели двойной смысл в соответствии с противоречивым развитием военной ситуации. Я обороняюсь потому, что мне чего-то не хватает, т. е. я в каком-то отношении слаб, но эта моя слабость есть понятие не абсолютное, а относительное: я слаб потому, что для нападения мне не хватает слабости противника; надо, чтобы у него чего-то не хватало. Я наступаю потому, что у меня всего в избытке, т. е. я силён; но эта моя сила относительная: я силён потому, что у противника в избытке то, что даёт мне возможность быть сильным. Это толкование можно вполне применить и к данной фразе Сунь-цзы: «Столкнувшись с ним, узнают, где у него избыток и где недостаток». Речь идёт прежде всего о сильных и слабых местах противника, как таковых, и одновременно о тех его сторонах, которые обусловливают и мою силу, и слабость.

Что значит выражение «столкнувшись с ним»? Об этом можно судить, рассмотрев исторические примеры, которые приводятся в качестве иллюстрации этого положения. Сорай ссылается на действия императора Поздней Ханьской династии Гуан-у (25–57) во время его борьбы с Ван Маном. Гуан-у с целью узнать состояние боевой подготовки противника предпринял манёвр: с отрядом в 3000 человек ударил по центру расположения противника и таким образом определил, что здесь у него «всего в избытке». Полководец эпохи Цзиньского царства Се Сюань (последняя четверть IV в. до н. э.) таким же способом, т. е. ударом небольшого отряда на Фу Циня у Лоцзяня, прощупал состояние боевой подготовки своего противника (Сорай, цит. соч., с. 136). Таким образом, речь идёт, по-видимому, о том, что на современном языке называется разведкой боем.

Эта разведка боем определяет, где противник слаб и где он силён. Но она же определяет и другую, упомянутую выше сторону: где силён и слаб сам ведущий такое прощупывание противника. Об этом говорит танский император Тай-цзун в «Диалогах» Ли Вэй-гуна.

«Когда я нахожусь перед противником, я всегда противопоставляю свою силу его слабости, свою слабость его силе. И если я не буду определять это, соприкасаясь с ним, как же иначе я смогу это узнать (т. е. и свою и его слабость и силу. — Н.К.)?»

На этом заканчивается этот раздел настоящей главы, указывающий, как следует узнавать противника. Четыре средства для этого, приводимые Сунь-цзы, имеют каждое свою собственную цель и в то же время находятся в связи друг с другом. Оценка возможных оперативных планов противника имеет целью установить сильные и слабые стороны его стратегии и тактики; его действия сразу обнаружат это. Тактический манёвр, предпринятый с целью вынудить противника к какому-нибудь действию, даёт возможность, наблюдая эти действия, установить, чем он руководствуется в своих действиях. Различного рода ложными демонстрациями, соединёнными с наблюдением над тем, как он на них реагирует, открывают его неуязвимые и уязвимые места. Разведка боем обнаруживает, где противник силён, где он слаб, и в то же время даёт возможность установить, в чём моя собственная слабость и сила. Таким образом, каждый из этих четырёх способов открывает новую сторону противника; все они восполняют друг друга и создают возможность полного знания противника и в то же время себя самого. А «если знаешь его и знаешь себя, сражайся хоть сто раз, опасности не будет», — говорит Сунь-цзы (III, 9).

В последнем разделе главы Сунь-цзы предъявляет полководцу высшее требование — наиболее трудное и в то же время охватывающее все прочие требования. Формулирует он его так: «Предел в придании своему войску формы — это достигнуть того, чтобы формы не было».

Мы уже встречались выше с понятием «формы», этим специфическим термином стратегического учения Сунь-цзы. «Форма» — это то состояние армии, в котором находит своё выражение вся сложная природа борьбы; это то состояние армии в каждый данный момент, которое является в точности соответствующим этому моменту. Естественно, что «форма» является высшим достижением организованности армии, её боеспособности, её приспособленности ко всем изменениям боевой обстановки. И вместе с тем высшее в этой форме есть отсутствие формы. Так утверждает Сунь-цзы.

Эти его слова можно, конечно, понимать очень просто: нужно эту форму, т. е. состояние своей армии, скрывать от противника нужно, чтобы он ничего не знал ни о степени организованности, ни об уровне боеспособности, ни о принятых мероприятиях. Но такое понимание задевает лишь поверхность мысли Сунь-цзы. Совершенно правильно, противник не должен ничего этого знать. Но всё же, если форма существует, она всегда доступна наблюдению. Если противник не сможет увидеть её простыми средствами, он обратится к разведке, к лазутчикам.

Но Сунь-цзы говорит, что «когда формы нет, даже глубоко проникший лазутчик не сможет что-либо подглядеть». Когда форма, хоть и тщательно скрываемая от противника, всё же существует, умный и проницательный полководец всё же распознает её по ряду незаметных признаков или же прибегнет к перечисленным только что четырём способам. Но Сунь-цзы говорит: «Когда формы нет… даже мудрец не сможет о чём-либо судить». Следовательно, речь идёт не о простом скрывании формы, хотя бы и самом тщательном. Дело не в скрывании, а в уничтожении формы. Сунь-цзы своими словами говорит то, что хочет сказать: «Предел в придании своему войску формы — это достигнуть того, чтобы формы не было». Нужно понимать эти слова так, как они сказаны.

Выше мы уже обращали внимание на то, что в «Си цы-чжуань» — в памятнике, относящемся, вероятно, к VI в. до н. э., т. е. к эпохе Сунь-цзы, при объяснении процесса развития явлений появилось понятие «предела». Высшей точкой развития какого-либо явления считался его «предел», его предельное состояние; но в тот момент, когда этот предел достигается, это явление превращается в своё отрицание. Как мы видели, у Сунь-цзы эта мысль сквозит в словах: «Беспорядок рождается из порядка, трусость из храбрости». Вполне допустимо, что так же должно пониматься и явление «формы». Форма, развиваясь, достигает своего предела и в тот же самый момент превращается в своё отрицание, в свою противоположность, в отсутствие формы.

Поэтому «отсутствие формы» — это не скрывание формы, а действительное отсутствие формы, т. е. такая организованность армии, такая её боеспособность, такая гибкость и манёвренность, которые уже перестают быть организованностью, боеспособностью и т. д., а превращаются просто в самую сущность армии, становятся её органическим свойством. Естественно, что никакой лазутчик тогда ничего не сможет «подглядеть», у самого умного полководца не будет никакого материала, на основании которого он мог бы «судить». Ду My говорит: «Когда формы нет, то пусть тут и будет лазутчик, пусть он глубоко проникнет ко мне и наблюдает за мной, всё равно он не сможет узнать, где у меня полно и где пусто; мои сила и слабость не имеют внешнего выражения, так что пусть здесь и будет умный человек, всё равно он не сможет меня понять».

Всё это создаёт наилучшие условия для победы. Противник может отнестись к этому отсутствию формы двояко: он либо сочтёт, что эта форма непроницаема, и тогда его действия будут парализованы, либо примет такое отсутствие формы за действительное отсутствие её, т. е. за дезорганизованность, плохую боеспособность, и тогда предпримет ряд неправильных действий.

Всегда следует помнить, что каждое положение Сунь-цзы есть не отвлечённое правило, а руководство к действию. Поэтому и формула «присутствие формы — отсутствие формы» не есть механическое превращение одной противоположности в другую. Этим процессом руководит воля полководца, понимающего внутреннюю природу «формы»; тогда эта «форма» превращается в его руках в грозное оружие, дающее ему победу.