Черный Лотос - Роулэнд Лора Джо - Страница 22

В комнате сделалось гулко от напряжения. Дождь барабанил по крыше и капал с карнизов. Было слышно, как шумно и часто дышит Хару. Потом девушка опустила голову и пробормотала:

– Прошло столько времени... Я думала, мне удалось уравновесить свою плохую карму[12].

В душу Рэйко закралось дурное предчувствие.

– Какую карму? – спросила она, насторожившись.

– Я очень плохо себя вела, когда только оказалась в приюте Черного Лотоса, – ответила Хару глухим от стыда голосом. – Их обряды меня не интересовали, а в храм я пришла только потому, что больше идти было некуда. Смерть родителей меня совсем расстроила, и я вовсю кляла свою злосчастную судьбу, ненавидела здешнюю еду и порядки. Я грубила и не слушалась старших. Мне было так одиноко, что я... в общем, я встречалась по ночам с мальчиками и позволяла себя трогать.

У Рэйко онемело лицо, словно град потрясений уничтожил в нем всякую чувствительность и оно не могло выразить даже доли ее терзаний.

– Об этом надо было рассказать вчера, когда я спрашивала тебя о жизни в храме и о тех, кто мог желать тебе зла, – сказала она. – Ты меня обманула.

– Да нет же! – воскликнула Хару. Должно быть, она перехватила недоверчивый взгляд Рэйко, так как поспешила объяснить: – То есть теперь я другая. Все мои выходки – в прошлом. Первосвященник Анраку разъяснил мне, в чем я заблуждалась. – Ее глаза лучились той же радостью, что и вчера, когда она упомянула о своем верховном наставнике. – Он учил, что я должна освободиться от мирских желаний и следовать пути Черного Лотоса – через страдание уподобиться Будде. С тех пор я исправилась. Пришлось изрядно потрудиться, чтобы искупить свои прегрешения и доказать, что я могу быть хорошей монахиней.

Рэйко отчасти была готова извинить поведение Хару ее сиротством и тяжестью приспособления к монастырскому укладу жизни, была готова забыть о трудном этапе в жизни девочки. Тем не менее ее огорчило, что Хару сокрыла от нее важные сведения. Она досадовала и на себя – за то, что слишком рано отмела возможность обмана. Не то настоятельница с доктором сочли излишним упоминать о перемене к лучшему в характере Хару, не то Хару особенно и не менялась. – Простите, – произнесла девушка с дрожью в голосе. В глазах ее стояли слезы. – Я должна была все рассказать.

Уверенность Рэйко в своих силах, и до того шаткая, рушилась на глазах. Возможно, перерыв в сыскной работе сказался на беспристрастности ее суждений, и будет лучше прекратить дознание, как ни претила ей эта идея. Она резко встала и подошла к окну. Созерцая неясные очертания зданий, полускрытых дождем, Рэйко собиралась с мыслями. Прежде чем признаваться Сано в ошибке, ее следует исправить, иначе он с полным правом может запретить ей участвовать в расследовании.

Она обернулась к Хару, которая съежилась на полу и следила за ней с тревогой.

– Расскажи о начальнике Ояме, – приказала Рэйко.

Хару затрясла головой:

– Я не... – И тут же осеклась под строгим взглядом собеседницы.

– Если хочешь, чтобы я тебе помогла, придется сказать правду. Начнем заново: ты знала Ояму?

Глубоко и судорожно охнув, Хару потупилась и кивнула.

– Я познакомилась с ним этим летом, – ответила она. – Как-то он увидел меня за работой и подошел. Говорит, а сам все разглядывает. Мне стало неудобно, но как от него отделаться? Он пожертвовал храму кучу денег, так что волей-неволей приходилось соблюдать вежливость. Поэтому, когда он однажды попросил меня прийти ночью в хижину, я так и сделала.

Рэйко забеспокоилась. Не случилось ли это накануне пожара, а не месяц назад?

– Когда я пришла, – продолжила Хару, – он ждал меня в комнате с зажженными светильниками и разложенным футоном. Велел мне сесть, предложил выпить саке из кувшина на столике. Я сказала: "Спасибо, не надо", – и он выпил все сам. Затем стал раздеваться. Я отвернулась и говорю: "Наверное, мне пора назад", а он: "Не сейчас". И полез меня трогать. Я умоляла его отпустить меня, но он порвал на мне одежду и навалился всей тушей. Я сопротивлялась, как могла, но где мне было его одолеть... Так он и... и... – Хару стиснула колени и скрестила на груди руки, словно обороняясь.

Рэйко вздрогнула, живо проникшись болью и ужасом девушки.

– Почему ты вчера не сказала об этом? – спросила она.

– Не могла. – Плечи Хару вздрагивали от рыданий. – А вдруг вы решили бы, будто это я убила Ояму?

Рэйко принялась взвешивать свидетельства против Хару. Итак, девушке случалось бывать в доме и Ояма по меньшей мере один раз ее изнасиловал. У нее был мотив ненавидеть его Что, если он надругался над ней в ночь пожара? Этим могли объясняться ее ссадины. Возможно, пытаясь овладеть Хару, Ояма упал и ударился затылком. Хару в панике подожгла дом и потеряла сознание, а с ним – память. А может, она замыслила отомстить ему, для чего заманила в дом и хладнокровно прикончила.

Хару проговорила, утирая рукавом слезы:

– Я невиновна, а все думают наоборот. Что толку надеяться на спасение? Я теперь знаю, что делать. – Она подняла голову и храбро произнесла: – Я лучше сознаюсь!

– Что?! – опешила Рэйко.

– Секта Черного Лотоса приютила меня, и я перед ней в неоплатном долгу. Если они хотят, чтобы я взяла на себя вину за гибель этих людей и поджог, мне остается повиноваться, – пояснила Хару. Потом она поклонилась и произнесла: – Спасибо, что постарались помочь. Мне жаль, что я причинила вам столько неприятностей, но я хотела бы попросить об услуге. Не отведете ли вы меня в полицию? Одна я идти боюсь.

Рэйко не знала, как поступить. С одной стороны, она получила достаточное представление о характере Хару, но никаких доказательств чьего-либо еще участия в деле. Если Хару виновна – что вполне вероятно, – не стоит препятствовать ее желанию принять заслуженную кару. С другой стороны, Рэйко по-прежнему считала, что Кумасиро, Дзюнкецу-ин и доктор Мива представляют интерес для полиции, как и две неопознанные жертвы. Прежде чем решать участь Хару, нужно узнать реакцию первосвященника Анраку на убийства и нашел ли Сано еще подозреваемых или подтверждения словам беглого монаха. Нельзя обвинять кого-либо на основании сомнительных улик или неприятельских наветов.

– По-моему, тебе не следует признаваться, – произнесла Рэйко с запинкой.

– Значит, вы верите, что я невиновна? – Заплаканные глаза Хару блеснули надеждой.

– Расследование еще не кончено, – ответила Рэйко, действуя в угоду истине и такту.

Лицо девушки омрачилось: от нее не укрылись колебания Рэйко. Она поспешила к шкафчику и вынула потертое хлопковое покрывало, гребень, палочки для еды и деревянную плошку. Разостлав покрывало на полу, она выложила на него свой скарб.

Рэйко озадаченно наморщила лоб.

– Что ты делаешь?

– Мне нельзя здесь оставаться. Кумасиро вернется. Если я не сознаюсь, он меня убьет! – лихорадочно выпалила Хару, пытаясь дрожащими пальцами сделать узел из покрывала со своими пожитками. – Надо бежать!

– Но куда? – воскликнула Рэйко, растерявшись от круговерти событий, ей неподвластных.

– Не знаю.

"Похоже, так она кончит бродяжничеством". Эта мысль привела Рэйко в смятение, как и та, что она вот-вот упустит единственную подозреваемую Сано. Возможно, Хару решила сыграть на ее чувствах, выказав желание сознаться и угрожая побегом. В любом случае иного выхода Рэйко не видела.

– Идем со мной, – сказала она и забрала узел из рук Хару. Потом обняла девушку за плечи, хотя ее приязнь к ней заметно ослабла. – Я отведу тебя в безопасное место.

Она должна разобраться в делах секты до конца – даже если ценой будет нарушенное обещание.

12

Буддисты верят, что поступки человека определяют его карму – энергию, способную повлиять на его жизнь в этом и в следующих перерождениях, – и ошибки можно исправить, лишь творя добро. – Примеч. авт.