Азиатские христы - Морозов Николай Александрович - Страница 84

Это был (как и в преданиях об европейских соборах) первый открытый раскол. Обе цейлонские хроники перечисляют названия 18 сект, на которые распалась потом буддийская церковь; но оба перечисления отличаются как один от другого, так и от перечисления восемнадцати сект в тибетском перечне. Мы почти ничего не знаем относительно разногласий, разделявших эти секты, но все они принадлежали к Малому Экипажу а не к Большому Экипажу, как назывались две главные буддийские церкви, аналогично православной и католической. Некоторые из них должны были отличаться весьма мало от остальных, и хотя спор между двумя великими партиями — партией более слабой и партией более строгой дисциплины — мог быть обесточен, но обе они признавали, что и их противники могли достигнуть того же спасения, как они сами. «обе философские школы, — говорит китайский буддист Хиуен Танг, — находятся постоянно в споре, и шум от их страстных пререканий поднимется подобно морским волнам». Еретики различных сект присоединяются к особым учителям, но и они различными путями идут к той же цели.

Интересно, что быстрое размножение буддийских сект объясняется историками теми же причинами, как и в Европе. Влияние жречества, — говорит Рис-Дэвидс (стр. 203), — становилось более духовным, по мере того как светская власть усиливалась. Некоторые вожди стали царями, и олигархии все более приближались к деспотиям. Вскоре после смерти Гаутамы Аджатасатру, царь Магадхи, — говорят нам, — разрушил союз вадджийских кланов на противоположной стороне Ганга. За этим последовал ряд войн между Магадхою и соседними царствами. Менее значительные предводители того должны были стать на сторону того или другого из могущественных противников, в то время как каждая из стран стала ареною интриг из-за горячей жажды владения троном.

И вот явился Чхакраварти, «всемирный монарх» индусов. Подобно грекам присоединившим блеск солнечного мифа к славе Александра Великого, индийцы перенесли на этот свой идеал царя черты ведических героев.

Так непроизвольно историки буддизма соединяют своего «всемирного монарха» с Александром Македонским греческих сказаний, относя дело в ту же эпоху.

«В 325 г. до Р.Х., — говорит Рис-Дэвидс ( стр. 205 ), — Александр остановил свое победное шествие на берегах Гифазиа. Там разбитый мятежник, убежавший из рук царя Магадхи, посетил его лагерь. Затем через 10 лет под именем Чхандра-гупты, он выгнал греков из Индии, разбив Селевка, греческого начальника индийских провинций. Возможно ли, что это и был Асока, к царствованию которого как палийские, так и санскритские книги относят Вайсалийские соборы.

Пусть будет так — согласимся мы, — пусть начало буддизма будет одновременно с Александром Македонским. Но только завоеватель, давший повод к этому мифу, действительно ли ходил на Индию в 325 году до начала нашей эры? Стратегически, — как я уже показывал не раз, — это было совершенно немыслимо при отсутствии всяких путей сообщения до начала нашей эры и при отсутствии в тогдашних войсках топографов и интендантской части. Я уже показывал, что некоторые детали сближают миф об Александре Македонском с легендой об Александре Севере (относимом к 222-235 г. нашей эры), но и этот «герой» мы видели далее, апокрифичен. И вот из всех завоевателей древности Александра Великого скорее всего можно отождествить с тем, кого первоисточники наши называют персидским завоевателем Хозроем Справедливым (531-579) или с его сыном Хозроем II (591-628), распространившим свою (не иначе как теократическую!) власть как раз в тех пределах, как и в мифе об Александре Великом: от Египта и Средиземного моря, через всю Персию и Афганистан до Индии.

А в это время и был как раз разгар вселенских христианских соборов, из которых второй — Константинопольский — был в 533 г., в царствование Хозроя Справедливого, причем этот Хозрой хронологически является изотопом Юстиниана, имя которого в переводе тоже значит Справедливый.[118]

И это опять показывает, что легенды о буддийских «соборах» списаны с христианских соборов.

Ни Чхандрагупта, ни его сын Биндусара не были еще буддистами; но третий в их роде, известный по имени Осоки, открыто принял народную веру.

Имя его почитается всюду, куда проникло учение Будды, от берегов Волги до Японии, от Цейлона и Сиама до границ Монголии и Сибири. «Если, — говорит Кеппен, — слава человека может быть измеряема числом губ, с уважением произносивших его имя, то Асока более знаменит, чем Карл Великий или Цезарь».

Подобно своему христианскому ровне Константину, — прибавляет к этому Рис-Дэвидс (стр.206), невольно делая новое сближение, — он был обращен чудом, — так высоко буддистские писатели ставят его присоединение к их вере. И тем не менее, нельзя сомневаться в том, что это был первый шаг к изгнанию Буддизма из Индии. Не то, чтобы обращение это, само по себе, повредило церкви, но буддистские писатели могут, без значительных изменений применить к себе слова Данее:

«Ах, Константин, какое зло для церкви причинило,

Не обращение твое, а те поместья,

Которыми ты церковь одарил».

После своего обращения, случившегося на 10-м году его царствования, Асока построил много монастырей и снабжал монахов всем необходимым для жизни; к чему он поощрял и своих придворных. Он учредил также сады и больницы для людей и животных и обнародовал указы, обязывающие всех его подданных к нравственной жизни и справедливости.

В последние 50 лет было сделано интересное открытие нескольких таких указов от имени Асоки, высеченных на различных пракритских наречиях на столбах в Дели и Аллахабаде, на скалах вблизи Пешавара, и на дороге, ведущей в юго-западном направлении от Дели в Джайяпуру. В них повелевается повиновение родителям, доброжелательство в отношении друзей, милосердие к животным, снисхождение к низшим, почтение к браминам и буддистским священникам, подавление гнева, жесткости, или распутств великодушие и терпимость, и человеколюбие, но очень возможно, что эти надписи того же рода как и христианские чудотворные иконы.

После закрытия собора в Патне, — опять как у христиан в средние века, — были посланы миссионеры в различные страны, среди них упоминаются Цейлон и страна греческого царя Антиоха. В другом указе Асока утверждает, что он послал посольства к четырем греческим царям и «одержал победу не мечом, а религиею».

Цейлонским царем в это время был Тисса, называемый в хрониках «Тиссою отрадою богов». К нему был послан тотчас же по закрытии собора собственный сын Асоки Махинда, который «короновал его».

Вслед за тем некоторые из родственниц царя выразили желание стать монахинями и Махинда послал для них за своею сестрою Сангхамиттою. Она простилась со своим отцом, вяла с собою несколько монахинь и начала наставлять новых учений в правилах буддизма. Занятия их, главным образом , заключались в слушании и повторении священных книг.

Сангхамитта принесла с собой также ветку священного дерева Бо, росшего в то время в Будда Гайе на месте теперешнего храма. Под этим деревом Будда-Гаутама, будто бы, испытывал духовную борьбу, называемую достижением буддства. Оно было посажено в Анурадхапуре, немного южнее Руванвельской Дагабы и, как это ни кажется невероятным, — говорит наивно Рис-Дэвидс (стр. 241), — оно до сих пор растет там. А сэр Эммерсон Теннет даже прибавляет о нем: «Анурадхапурское дерево Бо, по всему вероятию, есть древнейшее историческое дерево мира. Оно было посажено за 288 лет до Р.Х. и, следовательно, ему в настоящее время (в 1899 г.) 2147 лет».[119]

Баобабам Сенегала, эвкалиптовым деревьям Тасмании, Драконовому дереву Оротавы, Беллингтонии Калифорнии и Ореховому дереву горы Этны, — прибавлял он, — приписывали возраст, колеблющийся между одной и четырьмя тысячами лет. Но все это лишь предположения, и подобные вычисления, как они не остроумны, приводят лишь к искусственным выводам, в то время, как возраст дерева Бо устанавливается историческими источниками, и история постигших его превратностей сохранена в целом ряде последовательных хроник, принадлежащих к числу наиболее достоверных, которыми люди обладают. В сравнении с ним, эллерийский дуб есть лишь росток, а дуб Завоевателя в Виндзорском лесу едва насчитывает половину его лет. Полагают, что кактусы Фаунтенского аббатства цвели там 1200 лет тому назад; маслины в Гефсиманском саду достигли полного роста, когда сарацины были изгнаны из Иерусалима, а сорнский кипарис, в Ломбардии, говорят, уже был деревом во времена Юлия Цезаря. Но дерево Бо старше самого старшего из этих деревьев на столетие и, по-видимому, стремится оправдать пророчество, сделанное при его посадке, что оно будет «цвести и зеленеть вечно». Оно принадлежит к породе фиговых. Весь вид дерева и его ограды носят несомненные следы глубокой древности; но мы не могли бы быть уверены в его тождестве бес той цепи документальных доказательств, которые столь удачно соединены с сэром Эммерсоном Теннером.

118

Юстиниан-Справедливый (в Великой Ромее), сын его Юстин от 527 по 578 год, а Хозрой Справедливый (в Персии) от 531 по 579 год.

119

А в довершение курьеза, Рис-Дэвидс даже поправляет его на три года; ему, — говорит он, — в 1899 году было 2144 года.