По следам М.Р. - Раевский Борис Маркович - Страница 53

— Да, ни черта!

— Опять ноешь?

И Генька со злости так пнул ногой лежащую возле урны консервную банку, что она, звеня и дребезжа, поскакала по улице.

Глава VIII

ПЛОХО БЕЗ ФИЛИМОНЫЧА

«Прелестно, — думал Генька. — Великолепно. Вот так… Уперлись в стену лбом. И все… Хорош звеньевой! Здорово он ведет свое звено вперед, к новым победам!»

С Филимонычем бы посоветоваться… Но… До конца месяца осталось еще почти две недели.

И вдруг!..

Идея! Такая простая! Такая чудесная! Впрочем, известно — все гениальное просто.

Радио! Немедленно передать по радио просьбу. Вернее, не просьбу, а обращение:

«Граждане! Всех, кто знает хоть что-нибудь о немецкой пушке «Большая Берта» и, главное, — почему она не стреляла по Ленинграду, убедительно просят сообщить об этом по телефону…» — ну, и номер телефона. Свой или Олин.

Это обращение передавать дней десять подряд.

Конечно, в громадном Ленинграде отыщется хоть один человек, знающий, в чем заковыка с этой «Бертой». И все! Полный порядок!

Генька так обрадовался, что разбежался, подпрыгнул и достал рукой лампочку. Он всегда на радостях прыгал до лампочки.

Честно говоря, у Геньки была еще одна причина для радости… И, пожалуй, немаловажная. Генька, конечно, никому не признался бы, но…

Оля… Уже не раз, сидя на уроке или шагая из школы, Генька думал: а вот здорово бы… Выкинуть что-нибудь такое — остроумное, сногсшибательное, чтоб Оля сразу убедилась… И у него шарики крутятся, пусть Витя со своим «четким логическим» не задается!

Генька представлял себе, как Оля, широко открыв и без того огромные глаза, подойдет и скажет:

— Ой, Генька, какой же ты молодец! Я даже не ожидала!..

Или наоборот. Лучше наоборот. Она скажет:

— Ой, Генька, какой же ты молодец! Я всегда это знала!..

И великолепная коса будет чуть колыхаться на груди…

В тот же день, под вечер, Генька помчался в Дом радио. Возле служебного телефона висел список номеров.

Собравшись с духом, Генька набрал тридцать седьмой.

— Да, — прогудел в трубке низкий мужской голос.

— Мне главного, — сказал Генька. — Самого главного…

— Самого-самого? — трубка усмехнулась. — Ты не туда попал, мальчик. Звони один — двадцать шесть… — что-то щелкнуло, и в трубке послышались частые гудки.

«Вот так ария Хозе!» — Генька чуть не выругался.

Прошло несколько минут, пока он вновь собрался с духом и опять набрал тридцать седьмой.

— Я же тебе сказал, мальчик?! — «главный» уже сердился. — Звони в детское вещание…

— Дяденька! — завопил Генька, больше всего боясь, что тот опять положит трубку, так и не выслушав его. — У меня очень важное! Очень срочное! Государственное дело!.. Мне — не в детский! Мне — к вам!

— Гм… — трубка на минуту замолчала. — Как фамилия? Башмаков? Хорошо, закажу пропуск…

Вскоре Генька уже входил в кабинет «главного». Это был рослый, толстый мужчина.

— Ну, — сказал «главный». — Выкладывай. Какие у тебя государственные дела? Только — в темпе.

Генька торопливо рассказал ему о «Большой Берте». Он заранее аккуратно написал обращение «Ко всем ленинградцам» и теперь положил бумажку «главному» на стол.

— Роскошно! — сказал «главный». Прищурился и внимательно оглядел Геньку.

У «главного» была странная привычка: разговаривая, он все время мял, тискал, поглаживал, ощупывал свой подбородок.

«Если он каждый день так, — подумал Генька, — подбородку не поздоровится…»

— Роскошно! — повторил «главный» и тихонько засвистел себе под нос.

Генька сразу узнал песенку из «Укротительницы тигров».

«Несолидный какой-то «главный», — подумал Генька. — А мотивчик, между прочим, врет…»

«Главный» вдруг оборвал свист.

— Недавно, понимаешь, у одного гражданина украли «Волгу», — сказал «главный». — Так этот товарищ приходил к нам, просил передать сообщение:

«Граждане! Кто знает что-либо об автомашине «Волга», синего цвета, которую угнали прошлой ночью с улицы Марата, прошу сообщить» и так далее.

А вчера приплелась старушка: у нее песик пропал.

Любимый песик. Тоже просила передать в эфир. «Граждане, кто знает что-либо…»

Генька насупился.

— Но у меня же не песик, — пробормотал он. — У меня государственное…

— Ты не куксись, парень! — сказал «главный» и опять стал мять и корежить подбородок. — Пойми. В Ленинграде три миллиона жителей. Даже с гаком. И каждый день — сотни всяких историй, загадок. Если все в эфир выплескивать… — «главный» развел руками.

На столе у него зазвонили сразу два телефона.

— Пропуск давай, — сказал «главный» и взял трубку.

Он говорил по телефону и одновременно подписывал Генькин пропуск.

— Шагай, следопыт, — сказал он, зажав трубку ладонью. — А насчет «Большой Берты» — интересно. В самом деле: почему она не стреляла?

Больше новых идей у Геньки не появлялось.

Все сейчас раздражало его. И особенно — Витя. Ходит по школе вялый какой-то, полусонный.

— Эй! — сказал ему Генька. — Проснись!

Только плечами пожал.

Вот именно! Когда нужно изо всех сил шевелить извилинами, он только плечами дергает. Работничек!

— Экзема несчастная! — в сердцах пробормотал Генька.

Недавно он был в кожном диспансере (на шее вскочил какой-то волдырь), и там на стенах висели очень выразительные плакатики про кожные болезни. С того дня Генька, когда совсем уж невтерпеж делалось, выражался диковинно: «Лишай! Экзема! Фурункул!»

Витя сразу вспомнил прошлогодний уговор: за каждое «выражение» отвешивать Геньке щелчок. Вроде как помогло — Генька почти отвык ругаться. А теперь — здрасте пожалуйста! Опять!

— По-ученому… это называется… рецидив, — пояснил Витя, крепко стукая Геньку ногтем по лбу.

— Ай да звеньевой! Стыд, позор! — сказала Оля и слегка коснулась пальцами Генькиного лба.

Ну, таких-то щелчков можно хоть сотню стерпеть. Даже приятно. А Витька, дьявол, лупит без жалости!..

Щелкнул, повернулся и на ходу бросил:

— Некогда мне…

Махнул рукой и ушел.

Оля задумчиво ковыряла пальцем старую замазку на окне.

— Витя последние дни какой-то хмурый, — сказала она. — Знаешь… Зайдем к нему завтра. И отца его навестим. Давно мы у него не были.

…Ребята поднялись по лестнице к Витиной квартире и уже хотели нажать кнопку звонка, но дверь вдруг сама распахнулась.

Оля даже вздрогнула.

Однако никакого чуда не было: просто Катюшка выскочила на лестницу — шла гулять.

— А Витя дома? — спросила Оля.

— Дома, спасибо! — закричала девочка и, бухая ботами, побежала вниз.

Катюшка вообще была очень вежливой. Даже выходя с мамой из автобуса, никогда не забывала сказать водителю:

— Спасибо, дядя!

Ребята вошли. В прихожей было тихо. Только из Витиной комнаты неслись какие-то странные звуки. Трак- трак! Трак-трак!

— Можно? — постучала Оля.

— Трак-трак! — ответил кто-то. — Трак-трак!

Оля приоткрыла дверь. Заглянула в комнату и, приложив палец к губам, — тихо, мол! — поманила Геньку. Он тоже осторожно глянул в комнату.

Там, у станочка, на круглой табуретке сидел Витя. Совал в прорезь станка полоски латуни. Трак-трак! И из щели выскакивал готовый значок.

«Вот почему ему некогда!» — подумал Генька.

Поглядел на Олю. Та кивнула. Да, все ясно.

Ребята вошли. Витя смутился. Но быстро оправился.

— Я сейчас, — и продолжал штамповать значки.

Оля подошла к кровати Александра Борисовича.

А Генька оттер плечом Витю и вставил в прорезь металлическую полоску. Нажал ногой педаль.

— Трак-трак! — из щели бойко выскочил значок.

Генька засмеялся. Лихо! Снова вставил полоску.

— Трак-трак!

Еще значок!

Движения Геньки были еще неуверенные, но с каждой минутой он все больше входил во вкус.

— А я?! — крикнула Оля.