Время теней (Правила абордажа) - Самаров Сергей Васильевич - Страница 78

Пока сообразят перехватить ночную оптику, следует перебежать. Быстро. В нормальном состоянии такие заборы не перепрыгнуть с маху. А сейчас — шутя.

Так. Если и взяли уже бинокль у убитого, то смотрят на то место, откуда он ушел. Теперь тихо, неслышно — дальше в сторону. Дальше, к крайнему дому, за угол.

Отдышаться. Эх, водочки бы рюмашку. Хотя в такой-то компании и без водочки не соскучишься.

Теперь, на открытом месте, они видны ему. Спрятались за тела своих же парней. Переговариваются. Похоже, ругаются. И не знают, как себя вести. Вслушиваются в звуки боя у ментовки.

Один приподнимается. Согнувшись, осторожно, перебегает. Куда? А сюда. Прямо к Сохно. Хочет с тыла обойти. Обходи, дружок. Тебя очень ждут в этой стороне.

Чеченец пробегает до палисадника. За домом он чувствует себя увереннее. Выпрямляется. Высокий, стройный, узкобедрый, с красивой посадкой широких плеч Бабам такие — ox! — нравятся.

Нравились! — подумал Сохно и поднялся, одновременно выбрасывая вперед руку с лопаткой. В лоб, поперек зеленой повязки. Чеченец по инерции упал вперед, куда бежал. Только разрубленной до носа головой взбрыкнул. А капитан встал на его спину коленом и выглянул. Последний противник смотрел то на угол, за которым скрылся его товарищ, то левее, в сторону, откуда Сохно стрелял раньше. Ствол «винтореза» поднялся медленно. Толик навел прицел на голову, задержал дыхание и плавно нажал на спусковой крючок. И смело вышел из укрытия. Здесь все кончено. Шестнадцать человек. Столько же, а может быть, и меньше, еще стреляли в центре станицы, около ментовки. Но оттуда уже доносятся и тяжелые, разухабисто рвущие воздух выстрелы дробовиков.

Казаки вступили в бой. И бой, чувствуется, смещается сюда. Бандиты хотят соединиться.

Оттуда им должен быть виден противоположный берег реки с оставленной под паром пашней, грунтовая дорога вдоль берега, а на ней... Там красивым и эффектным факелом горит машина. Их машина, на которой они рассчитывали отсюда убраться, прихватив с собой голову отставного спецназовского капитана. Казаки сработали чисто. И ракеты пускают — веселятся. Пожалуй, хватит уже ракет. Не забыли бы — неопытные! — охранение выставить. Чтобы подкрепление не прозевать, если вдруг нагрянет.

Стрельба смещается заметно. Приближается сюда. Ага! Они-то думают, что здесь шестнадцать человек справились с одним. Они уверены в этом.

А вот это что-то новое. Звук другой... Погуще.

Посерьезнее. Хорошо знакомый, почти любимый звук. «Калашников», только не современная пукалка, а старый и добрый, калибра 7,62. Откуда такие появились? И с какой стороны подошли? Вроде бы плыл звук автомобильного двигателя? Или показалось?

«Калашников» 7,62... Интересно. Если бы погранцы подоспели, то и у них не должно быть такого оружия.

Скорее всего — чеченское подкрепление. Не сообразили казаки, а он не подсказал. На дороге следовало устроить засаду.

Сохно вышел за угол. Ракеты хорошо освещали путь отступления чеченцев. От котельной дорога в сторону центра станицы поднималась на пригорок.

И из-за пригорка, хорошо видимые — и ночного прицела не надо, — показались чеченские бандиты. Капитан неторопливо, уверенно вышел почти к дороге, прислонился к большому тополю плечом и поднял «винторез». И за секунду снял двоих из отступающих.

Соображать надо — кто же уходит посреди дороги...

На пригорок понадеялись. Понадеялись, что здесь свои их дожидаются.

Но дальше пошло хуже. Дорога нырнула вниз.

К тому же она делала изгиб, который мешал видеть передвижения бандитов вдоль заборов. Мешали деревья, кусты. За пригорком что-то загорелось. Ночной прицел «винтореза» — штука шибко капризная.

Он не любит яркий встречный свет. И отблески огня мешают различить фигуры.

Бандиты — Сохно насчитал восемь человек — выбрались из ложбины и миновали изгиб дороги. Казалось бы, стреляй — не хочу. Сохно приготовился.

Но тут на одну линию с ними вышли местные менты и казаки. Здесь работа для профессионального снайпера, а не для спецназовца. Толик не рискнул. Чуть дрогнет рука, и своего свалишь. Подходить ближе — опасно. Место слишком открытое. Пришлось ждать.

И все-таки он снял двух. Выбрал момент перебежки. Стрелял только наверняка. И его самого чуть не сняли. Скорее всего свои же. Они стреляли по бандитам. Очередями. Две пули угодили в ствол дерева, к которому Сохно прислонился. Если менты на одной линии с чеченцами, то для ментов он тоже на одной с ними линии. А они его не видят. Стрелять не перестают. Тоже двоих уложили.

Но вот бандиты и прибыли. Они прямо против котельной. И поняли наконец, что помощи им ждать неоткуда. Нет второй половины их отряда. Еще до того, как они начали действовать, Сохно понял, что произойдет. Он хорошо знал, что такое бандиты.

И просчитал их ходы. Высокий и сутулый, в мохнатой шапке, крикнул что-то. И все четверо оставшихся ринулись в ближайший дом. Обычная для чеченцев тактика — взять заложников. Прикрываться юбками, как Басаев в Буденовске. А ближайший к котельной дом стоит напротив. Тот самый дом, где живет Глаша.

Капитан отбросил «винторез» и схватил автомат.

Он успел дать очередь, кажется, кого-то задел. По крайней мере, один споткнулся и упал на колено, но его подтащили за локти. И они скрылись в доме.

Он подбежал туда, сначала прячась за деревьями, потом совсем не прячась. Менты и казаки уже заняли позицию. Они не стреляли. Не стреляли и чеченцы.

Двое ушли в дом. Один остался в дверях, показывая всем Глашу, которую взял на руки. Пистолет был наставлен девочке под подбородок. Даже если и попробовать снять ему голову точным выстрелом, где гарантия, что он в судороге не нажмет на спусковой крючок. Четвертый — сейчас Сохно рассмотрел его лучше — тот самый сутулый, с длинной бородой клином, не поднялся даже на крыльцо.

Он положил на землю автомат и поднял руку.

— С кем говорить будем?

Голос смелый и наглый, надменный голос, презрительный. Когда в руках заложники, бандиты всегда становятся смелыми и наглыми.

Вышел начальник райотдела милиции. Но Сохно отодвинул его в сторону. Положил на землю автомат.

Шагнул к штакетнику. Чеченец в ответ шагнул ему навстречу. Они смотрели глаза в глаза. Чеченец, казалось, готов был рассмеяться. Он чувствовал себя победителем. А капитан был зол. Он давно уже не злился по-настоящему. До сегодняшнего дня.