Политика. Основные понятия - Елишев Сергей Олегович - Страница 29

— собственно народ или гражданское большинство населения (латинское «populus» или греческое «демос»);

— социальные низы, которые тоже могут называться по-разному в разные исторические эпохи, в разных языках, в разных политических системах (в лучшем случае — «плебсом», в худшем — «пролетариатом», но есть и еще худшие варианты, когда о социальных низах говорят «чернь» или, по-польски, «быдло»).

Одна из важнейших функций как общества, так и государства — противодействовать увеличению численности категории «социальные низы», т. е. деклассации общества, что довольно сложно и требует твердого общественного сознания и подчинения государства интересам общества. Общество и государство могут эффективно противодействовать «проваливанию» личности из народа в социальные низы двумя путями.

Во-первых, это — борьба со снижением профессионального уровня.

Наша нынешняя политическая система прегрешила непротиводействием деклассации граждан так, что ее можно даже не анализировать всерьез. Причем мы наблюдаем процесс разрушения профессионального и, в значительной степени, социального статуса не только тогда, когда профессиональный рабочий превращается в бродягу, но и тогда, когда профессиональный инженер или врач превращается в «челночного» торговца (он, конечно, повышает свой имущественный уровень, но все равно оказывается деклассированным). Должен сказать, что это не прерогатива нынешнего режима. Он представляет собой производное от коммунистического режима, далеко от него не ушел, а коммунистический режим весьма много прегрешил именно этим, что показывает следующий пример.

Римляне в имперские времена очень часто применяли в строительстве бетон. Бетонная техника технологически необычайно проста, и при возведении бетонных монолитов вместо профессиональных ремесленников можно было использовать рабов, хотя рабский труд всегда невысокого качества. При разрушении рабовладельческой системы в процессе христианизации общества в позднеантичной, а затем и в византийской строительной технике все меньше встречается бетон и все больше — кирпич. Причина тому социальная: кирпичное строительство требует относительно небольших групп высококвалифицированных ремесленников, т. е. по крайней мере потенциальных граждан. Мы же, наоборот, перешли повсеместно на сборный железобетон, когда в правление Н. С. Хрущева была провозглашена кампания тотального жилищного строительства (увы, провалившаяся: с коммунальными квартирами мы «переезжаем» в XXI век)! При этом желаемого сокращения рабочих рук не произошло, но они переместились со строительных площадок на заводы железобетонных изделий (ЖБИ), благодаря чему труд квалифицированных каменщиков, плотников, штукатуров сменился трудом рабочих ЖБИ, где может работать практически любая «пьянь», ибо необходимый уровень квалификации там предельно низок.

Во-вторых, это — вертикальная мобильность (путь менее эффективный). Тут государство помочь не может, может помочь только само общество. Общество честное и ответственное предоставляет возможность представителю низов подняться в категорию «граждан» точно так же, как и гражданину добиться вхождения в «элиту». Вертикальная мобильность — норма для гражданского общества, но общество может оказывать поддержку продвижению наверх.

И все же какие бы усилия ни прилагались любым обществом и государством (а их надо прилагать!), социальные низы остаются всегда. Рискну предположить, что они были даже в традиционных обществах, которые для нас сейчас уже не воспроизводимы и почти не сохранились, а во всех остальных системах они заметны куда в большей степени.

Проблема социальных низов связана в т. ч. и с религиозностью общества. Религиозные общества лучше противостоят формированию социальных низов. Вне всякого сомнения, из всех возможных религиозных обществ христианские общества наиболее успешно боролись с этим злом, но и в них образуются социальные низы.

Что же касается термина «массы», широко распространенного сегодня благодаря ряду исследователей, политиков, публицистов, то в их понимании он означает не социальные низы, а слитые воедино гражданское большинство (т. е. народ, по определению) и социальные низы. В результате получается некое аморфное целое. Тем самым термин «массы» становится опасен, а применяемый в практический политике и преступен — он разрушителен для гражданского общества. Дело не в закономерной эволюции «гражданского общества» в т. н. «общество массовое», а в сознательном стремлении ликвидировать гражданское общество и упростить систему.

Еще раз воспользуемся определением К Н. Леонтьева: «Всякое упрощение — всегда деградация». «Общество» всегда будет представлять собой более сложную систему, нежели «массы». Оно может существовать только в структурированном состоянии и в любом случае занимается структурированием. Массы же не только не нуждаются в структурировании, но и противодействуют созданию корпоративных и иных структур, исходя из основополагающего морального императива: «А я не хуже тебя»! Упрощению социума всегда нужно сопротивляться, и нейтральная позиция в данном вопросе достаточно безответственна; но уж сознательное упрощение социума, безусловно, тяжкое преступление и весьма напоминает проявление антисистем. Русские революционеры в XIX веке стремились смешать народ и социальные низы в одну категорию под лицемерным названием «народ». Их упростительную и антисоциальную деятельность следует квалифицировать как антисистемную. Однако подобное случалось в истории не только у нас, иначе X. Ортега-и-Гас-сет не выступил бы с серьезнейшим предупреждением европейцам в специальной своей работе «Восстание масс».

Демократия и охлократия. Когда общество подменяется массами, когда между понятиями «гражданин» и «житель» все более и более уверенно ставится знак равенства, когда гражданин нивелируется по меркам представителей пролетариата (социальных низов), демократия становится невозможна и сменяется охлократией. Большинство современных демократий Запада (может быть, за исключением швейцарской) за таковые не признали бы не только античные и средневековые историки, но и ученые-правоведы XIX века. Современные западные демократии лишь называют себя «демократиями», но, перейдя ко всеобщим прямым равным и тайным выборам, устранив цензы, они превратились в охлократии. И все же они существуют достаточно долго для охлократий. Аристотель и прочие античные авторы указывали, что охлократии недолговечны и весьма часто вызывают к жизни тирании. Осмелюсь выдвинуть мрачную гипотезу: охлократии живут столь долго потому, что везде сложились правящие их именем олигархии, которые лицемерно зовут охлократию «демократией» и подводят под нее потихоньку академическую базу в виде создания «массового общества».

Ныне история сословных систем закончилась, и только гражданское корпоративное общество с развитой внутренней структурой может обеспечить демократическую систему. То же самое относится и к составной политической системе. Например, если в системе, сочетающей демократию с монархией, гражданское общество не будет структурировано, получится не монархия с демократией, а монархия, от лица которой правит олигархия (что, вероятно, и хотели бы осуществить некоторые наши демократические публицисты, ратующие за восстановление романовской династии в виде ее нынешних, так сказать, представителей).

Рассмотрим еще несколько типологически важных элементов для сравнения демократии и охлократии.

1) Отношение к воинской службе. Для демократий воинская служба — всегда почетное право, которого они даже добивались. Причем военная служба переносила, как уже отмечалось, в демократии и чисто аристократические добродетели. Охлократия же военную службу не любит, хотя, подобно любой толпе, позволяет загонять себя в нее, а также гнать толпой в те места, где стреляют.

2) Отношение к вопросу о владении оружием. Гражданское общество, в котором граждане лишены возможности владеть оружием, не представимо. Это — не гражданское общество, и в таком обществе нет демократии. Тому есть множество подтверждений — от нашей отечественной традиции (русские люди всегда были вооружены) до таких известнейших образцов законодательства, как американский «Билль о правах» (глава 2). А охлократия оружия не любит и в своем страхе перед оружием готова согласиться на самую неприятную из всех возможных политических систем — полицейский режим.