Узбекские народные сказки. Том 2 - Афзалов Мансур Иноятович - Страница 57

Взяв нитки, ловкач Абдулла вынул из кармана десять серебряных монет и, отдав их Камиляхон, сказал:

– Вот вам, мамаша, пока десять монет а остальные получите у меня дома. Идите сейчас прямо, пройдете первую махаллю, потом вторую и там спросите, где дом Абдуллы, всякий сразу вам покажет.

Камиляхон, поверив словам Абдуллы, вернула лавочнику его деньги, а те, что дал ей Абдулла, положила в карман.

– Вы, мамаша, идите, у меня тут есть еще одно дело, я сейчас же вас догоню, – сказал Абдулла, сел на коня и уехал, но как только Камиляхон ушла, Абдулла, поручив своего коня одному полицейскому, пошел за ней следом, не выпуская ее из виду. Подойдя к дому Абдуллы, Камиляхон постучала в калитку. Никто не откликнулся. «Должно быть, люди сидят в комнате и не слышат», – подумала она и вошла во двор. Посмотрела вокруг, позвала хозяйку, прислушалась, никто не отозвался. «Значит, дома никого нет», – решила Камиляхон и повернула назад. Хотела она открыть калитку, а та не открывается. Стала Камиляхон стучать, думая, что кто-нибудь придет и откроет калитку, но не тут-то было. С улицы послышался голос Абдуллы:

– Не стучи! Я тебя не выпущу. Подождешь здесь немножко. А не хочешь ждать – попробуй улететь, если у тебя есть крылья. Только лучше подожди, на тебя хочет посмотреть один человек. Вот придет он и сразу скажет, та это женщина или нет. Если та, значит хорошо, а если нет, пойдешь домой.

– Ой, что же это такое? Почему вы меня здесь держите? У меня дома ребенок один остался. Пустите меня, откройте! – кричала Камиляхон.

Повесив собственноручно вора, Касым Палач направился прямо к Абдулле.

– Ну, что ты сделал? – спросил он его.

– Откройте калитку и посмотрите, – ответил Абдулла.

– Ладно, открывай сам, а я посмотрю, – сказал Касым.

Когда Абдулла открыл калитку, Касым Палач заглянул во двор и увидел ту самую женщину, которую он приказал привести. Он очень обрадовался и сказал Абдулле:

– Ну, молодец! Порадовал меня. Конь и сто тенег твои.

Касым Палач подошел к Камиляхон и сказал:

– Ну, так не годится! Открой-ка лицо, взгляни на меня! Ради тебя не пожалел я коня. Ищу я тебя давным-давно, денег у меня полным-полно. Сядем рядом, поговорим. Если ты согласишься посидеть со мной сегодня вечером с открытым лицом, я дам тебе десять тысяч серебряных монет!

– Да ты что?! С ума сошел? – вскричала возмущенная Камиляхон. – Десять тысяч монет?! Да если ты дашь мне и сто тысяч, я ни за что не покажу тебе свое лицо!

Касым Палач разозлился и хотел снять паранджу с Камиляхон силой, но молодая женщина размахнулась и дала ему пощечину.

Касым Палач впал в ярость и заорал:

– Эй, Абдулла! Открывай калитку! Поведем ее к царю! Я пойду впереди, а ты подгоняй ее сзади. Не я буду, если не добьюсь, чтобы царь ее казнил! Пусть тогда не называют меня Касым Палач.

– Ладно! – сказала Камиляхон. – Ведите меня к царю. – Пусть он нас рассудит. А если прикажет наказать, я согласна, пусть накажет!

Касым Палач и Абдулла привели молодую женщину к царю.

– В чем дело, мой любимый визирь Касым? Что это за женщина? – спросил царь.

– О великий царь, иду я вчера в полночь через махаллю Чорданак, – начал рассказывать Касым Палач, – вдруг слышу – из одного дома доносятся голоса, шум. Залез я на крышу и заглянул в дымоход, смотрю – вот эта самая развратница сидит в комнате, а вокруг нее сорок джигитов. Она сама наливает им вино, угощает, все ее гости пьяные, поют песни, кричат: «Ах, чтоб тебя, – думаю, – я тебе покажу, как гулять с джигитами! Не я буду, если не проучу тебя. Ты у меня не отвертишься! Пусть меня не называют больше Касым Палач, если я тебя сейчас не схвачу!» Слез я с крыши, кинулся к воротам и хотел войти, но ворота и калитка оказались запертыми изнутри. А развратница услышала шум и, пока я слезал с крыши, выпустила джигитов черным ходом, и они все убежали через сад. А потом эта развратница открыла калитку и спрашивает невинным голосом: «В чем дело? Кого тебе нужно? Ты, говорит, сам видел? Никого ты не видел, у меня в доме никого нет». Я ей говорю: «Где джигиты, которые сейчас сидели здесь, у тебя в михманхане?» А она отвечает мне дерзко да еще грозит: «Попробуй, говорит, поймай их сам своими руками и тогда доказывай!» Поэтому, о великий царь, я забрал ее и привел к нам. Я прошу вас примерно наказать ее, чтобы другим неповадно было!

– Ну, что ты скажешь? – спросил царь, обращаясь к Камиляхон. – Ты молодая женщина. Сама ведь знаешь, что тебя ожидает смерть за такие поступки. Я прикажу казнить тебя!

– О, властелин мира! Великий, всемогущий султан! – сказала Камиляхон. – Позвольте и мне сказать свое слово! Выслушайте мою просьбу!

– Говори!- сказал царь.

Камиляхон рассказала про свою жизнь, как муж ее уехал путешествовать, и вот уже прошло два с половиной года, а он все еще не вернулся, как она однажды, убаюкав ребенка, уснула и видела сон, как она пошла на базар и что с ней произошло после этого.

– Вот и вся моя вина, – сказала она в заключение.

– Эй, мой любимый визирь Касым, ты слышишь, что она говорит? – спросил царь.

– Государь, разве вор скажет, что он вор? Убийца тоже не скажет, что он убийца. Ни вор, ни грабитель, ни развратница ничего плохого про себя не скажут, – ответил Касым Палач. – Если вы ей верите, а мне не верите, воля ваша, сами знаете, что хотите, то и делайте.

Царь решил так:

– Если четыре свидетеля подтвердят, что эта развратница лжет, тогда я ее казню.

– Хорошо, я найду свидетелей и приведу их сюда, – сказал Касым Палач и вышел. Он отправился прямо в игорный притон, нашел там четырех проигравшихся игроков-оборванцев и повел их на базар. Придя в торговый ряд, он купил им хорошую одежду, отрезы белой кисеи на чалмы, ичиги с кожаными калошами. Отдав игрокам покупки, он сказал:

– Идите в баню, вымойтесь, наденьте новую одежду, намотайте на головы чалмы, чтобы каждый из вас был похож на муллу, потом приходите сюда на базар. Оборванцы пошли в баню, а через час оттуда вышли четверо благообразных мулл. Все были одеты в новенькую одежду, на ногах мягкие ичиги и кожаные калоши, а на голове у каждого была накручена чалма из белой кисеи. Касым Палач повел их всех в харчевню и накормил до отвала. Потом он научил их, что нужно говорить, и привел к царю.

– Вы зачем привели этих мулл ко мне, мой любимый визирь Касым? – спросил царь.

– Вы же сказали, чтобы я нашел свидетелей, вот я их и привел, – ответил Касым Палач.

– Вы свидетели визиря Касыма? – спросил их царь.

– Да, государь, мы свидетели Касыма Палача, – ответили игроки.

– Мой визирь Касым сказал про эту женщину, что она развратница, а она говорит: «Нет, я не развратница». Кто же говорит правду, визирь Касым или эта женщина? – спросил царь.

Игроки закричали в один голос:

– О, государь! Ради вас мы на все готовы! Касым Палач говорит правду. Мы знаем ее, это развратная женщина. Дайте ей любое наказание, она этого заслуживает.

– Хорошо, – сказал царь. – Вступив на трон, я установил в своем царстве такой порядок: если четверо свидетелей покажут на кого-либо, что это дурной человек, я обязательно приказываю дать ему наказание по заслугам, смотря по тому, какое преступление он совершил. А тебя – продолжал он, обращаясь к Камиляхон, – за развратное поведение казню. Сейчас прикажу или сбросить тебя с Минарета смерти, или повесить, или велю привязать к пушке и выстрелить. Выбирай любое из трех. Я хочу знать, какое наказание ты согласна принять. Ну, говори!

– О, государь! – взмолилась Камиляхон. – Вы слушали этих людей и поверили им, но ведь это же поклеп! Они со злым умыслом наговорили на меня напраслину, чего никогда не было. А я говорю правду, а вы мне не верите! Вам не понравились мои слова! Но если так, то выслушайте еще одну мою просьбу! Вот вам ключ от моего дома, – сказала она, вынув из кармана ключ и протянув его царю. – Дайте его кому-нибудь из своих людей, пошлите его ко мне домой. Пусть он откроет мою комнату, он увидит там в колыбели моего сыночка Карабая. Прикажите, пусть принесут мне его сюда! Если вы не прикажете принести ребенка и он останется дома один, голодный, и будет плакать, то не спрашивайте у меня согласия. Из трех казней я не выберу ни одной! А если принесут мне ребенка, тогда я не побоюсь подняться на минарет на сто восемьдесят аршин! Приказывайте, пусть меня сбросят с Минарета смерти!