Драмы. Стихотворения - Шиллер Фридрих Иоганн Кристоф - Страница 133

133

Елизавета

Прискорбно слушать ваши речи, сэр! Я знаю: помыслы у вас чисты, Вещает мудрость вашими устами; Но если мудрость требует кровавых Деяний, ненавистна мне она. Придумайте другой исход, милорды. Граф Шрусбери, подайте нам совет.

Толбот

Ты рвенье оценила, сердцем Берли Владевшее. Но, пусть мои уста Не столь красноречивы, мной владеют Не менее возвышенные чувства. На страх врагам и нам во славу царствуй! Пошли тебе всевышний многи лета! Да благоденствует с тобой народ! Таких счастливых дней страна не знала Под скипетром английских королей. Но счастье да не купится ценою Монаршей чести! Пусть, по крайней мере, Смежатся раньше Толбота глаза.

Елизавета

Избави бог нам честь свою пятнать!

Толбот

А если так, ищи другое средство Спасти свою державу. Казнь Марии Неправедна пред богом и людьми. Ты не вольна судить другой страны Владычицу свободную.

Елизавета

Так, значит, Ошибся мой парламент? В заблужденье Судебные палаты, вся страна, Признавшие за мной такое право?

Толбот

Суд большинства — не голос высшей правды, Парламент твой — не приговор потомства, Британия — еще не целый мир. Да и Британия сейчас не та, Какой вчера была и будет завтра: Изменчива приверженность народа, И столь же зыбок приговор его. «Необходимость!», «Подданных желанье!» — Слова, одни слова! Лишь захоти, И вскоре убедишься в полной мере, Что нет преграды воле королевской. Скажи, что крови не потерпишь ты, Что жизнь сестре желаешь сохранить. Непрошеным советчикам свой гнев Богоугодный покажи. И тут же Рассеется «необходимость». «Правду» Вчерашнюю — «неправдой» нарекут. Ты — судия! Никто, как ты! Тростник Неверный государю не опора. Доверься милосердью своему! Не строгость в сердце женское вложил Создатель. Те, что строили державу Английскую, к браздам правленья женщин Недаром допустили, почитая Не строгость высшей доблестью владык.

Елизавета

Усердного ходатая мой враг Находит в графе Шрусбери. Мне любы Советы тех, кто обо мне радеет.

Толбот

Нет у нее ходатаев! Никто, Страшась опалы, слова не промолвил Отверженной в защиту. Так дозволь Мне, старцу, обреченному могиле, Свободному от суетных расчетов, Защитником Марии Стюарт быть. Пусть мир не скажет, что в твоем совете Лишь раболепство и своекорыстье Имели голос, но не состраданье. На гибель ей соединилось все! Марии ты не видела ни разу, Она чужая сердцу твоему. Не обеляю дел ее. Толкуют, Она велела мужа умертвить И вышла — это верно — за убийцу. Тягчайший грех! Но брак был заключен В несчастливую, смутную годину, Под грозный рев мятежных пуритан, Когда ее, злосчастную, теснили Вассалы дерзкие и ужас влек В объятия к сильнейшему — быть может, Не без воздействия бесовских чар… Сосуд скудельный — женская душа.

Елизавета

Нет, не скудельный! Знает мир немало Отважных женщин. Не пристало, граф, При мне о женских слабостях твердить.

Толбот

Суровый искус бедствий ты прошла, [209] Не светлой стороною обернулась К тебе земная доля; не престол Вдали мерещился, а зев могилы. Вудсток и мрачный Тауэр — там тебя Благой отец творения наставил Нести — сквозь тьму невзгоды — бремя долга. Льстецы к тебе не проникали. Рано Ты научилась, в стороне от света Тщеславного, и мыслить, и страдать, И различать, что ценно в этом мире. Бедняжку бог не вразумил! Дитятей Ее свезли во Францию, где двор Вакхическим охвачен был весельем. Сквозь шум бесстыдных оргий до нее Суровый голос правды не донесся, Ее слепил греховной жизни блеск И завлекал в водоворот порока. Ей красоты достался бренный дар, Других красавиц Стюарт затмевала Не только родом, прелестью своей.

Елизавета

Опомнитесь, граф Шрусбери! Мы здесь Решаем государственное дело. Знать, прелести ее и впрямь опасны, Раз старец к ней любовью воспылал! Лорд Лейстер! Вы молчите? То, что графа На речь подвигло, вам уста сковало?

Лейстер

Молчу от изумленья, королева! Как смеют слух твой страхами терзать? Как смеют улиц лондонских молву, Смущающую чернь, нести в покои Монархини? Как может темный бред Мужей столь многоопытных тревожить? Мне не понять, открыто сознаюсь, С чего бы королева без владений, Которой не под силу было шаткий Престол свой удержать, вассалов буйных Посмешище, Шотландии отброс, Вдруг сделалась — в тюрьме, в цепях — опасной? Что — боже правый! — в ней пугает нас? Ее мечта о троне? То, что Гизы Монархиней тебя не признают? Ужель их неразумье что́ убавит В правах, тебе дарованных рожденьем И признанных парламентом страны? В последней воле Генриха Мария И не помянута. Ужель британцы, Вкусившие от блага новой веры, Падут к стопам отъявленной папистки И на нее, убившую Дарнлея, Монархиню любимую сменяют? Что от тебя безумные хотят, Преемницей опасной устрашая, Зачем тебя, об Англии радея, Стремятся выдать за любого принца? Иль не цветешь ты юной красотой, А та не клонится к сырой могиле? Даст бог, ты будешь много долгих лет Могильный прах Марии попирать И без того, чтоб в гроб ее низвергнуть.