Казусы частного сыска - Серова Марина Сергеевна - Страница 27

У самого подъезда Кошкин вдруг остановился.

– Может быть, ты сходишь одна? А то мне как-то... Он ведь меня знает... с не очень хорошей стороны... И вдруг я приду – неудобно как-то...

Я на секунду задумалась. Потом сказала:

– Давайте зайдем в подъезд.

Я открыла свою сумочку и нащупала там тюбики с гримом.

Мы поднялись на первый этаж. Я поставила Кошкина у окна и наскоро наложила грим ему на лицо. Здорово получилось. Никакая спешка, конечно, на качестве моей работы не отразилась – из моложавого Кошкина получился Кошкин престарелый – лет этак шестидесяти с хвостиком.

– Ну, теперь и в люди можно, – обрадовался Александр Александрович, когда я показала ему зеркало, – совсем не я как-будто.

Троенько жил на третьем этаже. Уже у самой двери его квартиры Кошкин снова забеспокоился:

– А может быть, он дома сегодня, а не на работе?

– Справимся, – коротко ответила я.

– А может быть, у него сигнализация?

– Это у простого следователя?

– А может быть... – не унимался Кошкин.

На этот раз я не стала ничего отвечать. Позвонила в дверь. Через некоторое время послышались шаги, и сонный недовольный голос осведомился:

– Кто там?

Глазка в двери не было.

– Дома... – прошептал Александр Александрович дрожащим голосом.

Чего это он так боится всех представителей закона? Помнится, на главпочтамте он вел себя несколько вольнее.

– Троенько Михаил Владимирович? – строгим деловым голосом спросила я. – Из городской прокуратуры.

– От Борисова Анатоль Анатолича, – шепотом подсказал мне Кошкин, – он начальник у них.

– От Борисова, – повторила я.

Дверь тут же открылась. Из квартиры сразу потянуло чем-то кислым. На пороге стоял щуплый невысокий человечек в застиранной майке и длинных семейных трусах. Он подозрительно щурился на нас:

– Ну?

Чтобы не тратить лишних слов и не шуметь на лестнице, привлекая внимание соседей, я резко ударила следователя в узкую грудь, втолкнув его внутрь квартиры, шагнула следом. Пропустив еще Кошкина, быстро захлопнула дверь. Александр Александрович тут же бросился на кухню – решил, наверное, начать поиски стульев оттуда.

Вот так. Этот самый Троенько даже и пикнуть не успел. Он упал на покрытый нечистыми половиками пол и испуганно уставился на нас, даже не пытаясь подняться.

– В квартире есть кто-нибудь еще? – быстро спросила я, больше для того, чтобы посильнее напугать несчастного следователя: и так было ясно по общему состоянию квартиры, что Троенько – холостяк.

– Не-ет, – проблеял он с пола.

– Вставай, иди на кухню, – приказала я.

Следователь, с опаской посматривая на меня, поднялся и прошел на кухню, шарахнувшись по дороге от Кошкина, который как раз оттуда выходил.

– Ну чего? – спросила я.

Александр Александрович развел руками:

– Пойду посмотрю в других комнатах.

Я кивнула ему и шагнула за Троенько. Тот стоял посреди кухни. Теребил в растерянности семейные трусы. Колени у него заметно дрожали.

Вот уж никогда не думала, что работники прокуратуры такие... совсем не похожие на ментов-суперменов, которых часто показывают по телевизору. А впрочем, нередко так бывает – человек без мундира, в майке и трусах, разительно отличается от самого себя при всех регалиях и в служебном кабинете.

– Да вы присаживайтесь, – указала я ему на стул.

Так, наверное, он частенько говорил своим подследственным. Ничего, пусть теперь хоть немного побудет в их шкуре.

Он сел на краешек стула.

– Дело предпринимателя Кошкина помните? – начала я свой допрос.

– Помню, помню, – с готовностью закивал Троенько.

– Очень хорошо. Вам, конечно, известно, что имущество его конфисковали? Да? Меня в данный момент интересует его гарнитур из двенадцати стульев. – Я на время замолчала, прикуривая сигарету. – Так вот, куда потом делись эти стулья?

Троенько хотел что-то ответить, даже открыл для этого рот, как вдруг осекся от истошного крика Кошкина откуда-то из глубины комнат:

– Нашел!! Нашел, твою мать!!

«Ну вот, – немного устало подумала я, – вот и ответ. Дальше допрос продолжать бессмысленно. Теперь-то я, наверное, получу свой гонорар».

– Нашел!! Все тут, мать... Все двенадцать штучек!..

Кошкин, размахивая руками, вбежал на кухню. На секунду он остановился, озираясь вокруг сумасшедшими сверкающими глазами, потом прыгнул к скорчившемуся на табуретке следователю и схватил его за грудки:

– Ты чего же, шалава, стулья по накладным не отправил?! А, скотина? Себе хотел оставить?! Пожить хотел красиво?!

Троенько захлопал губами, как рыба, вытащенная рыбаком из сетей. Я усмехнулась – человечишко он, конечно, как выяснилось... так себе, а, оказывается, пожить на дармовщинку не дурак.

Как просто все объяснилось! Надо было мне сразу догадаться – всегда нужно принимать во внимание национальные особенности страны, в которой родился и живешь.

– Вы проверьте лучше, все ли на месте, – сказала я Кошкину, – может быть, товарищ следователь уже того... поживился.

Александр Александрович сразу отпустил Троенько, посмотрел на меня бессмысленными глазами и, всплеснув руками, убежал обратно в комнату. На полдороге вернулся, бросился к кухонным ящикам, извлек оттуда топорик для рубки мяса и снова убежал.

Через некоторое время из глубины комнат раздались тяжелые удары.

Троенько, вцепившись руками в стул, мелко дрожал. Почему-то – непонятно почему – меня тоже начало охватывать беспокойство. От Троенько, что ли, заразилась?

Да нет, тут что-то другое. Опять мое шестое чувство. Интуиция...

– Вы кого-нибудь ждете сегодня? – спросила я у следователя.

Он отрицательно замотал головой.

Ну да, как же, так он и сказал мне! Я открыла свою сумочку, порылась в ней и достала большой перстень. Кстати, совсем мужское украшение – металлический такой, сделан под серебро. На внутренней стороне кольца находилась крохотная кнопочка. Нажимаешь – р-раз – и у противника в черепе торчит свинцовый брусочек длиной в три сантиметра. Своего рода одноразовый пистолет.

Так будет поспокойнее.

Кошкин в комнате что-то затих.

– Александр Александрович, – крикнула я ему, – что там у вас?

– Все в порядке! – спустя несколько секунд ответил он голосом, немного дрогнувшим на словах «в порядке».

Я опять насторожилась – такое ощущение, что Кошкин не знал, что ответить, и ответ ему кто-то подсказал.

– Нашли? – снова спросила я, сделав вид, что ничего не заметила.

– Нашел, – уже более естественным голосом ответил он.

Похоже, в квартире есть еще кто-то, кроме нас...

Прежде чем покинуть кухню, я снова открыла сумочку. Достала оттуда маленькую ампулу и протянула ее Троенько:

– Проглотите!

– За... Зачем? – осмелился засомневаться в моих благих намерениях следователь.

Не было времени объяснять ему, что к чему. Я просто молча одной рукой схватила его за горло, а другой запихнула ему в рот ампулу. Троенько судорожно сглотнул, потом закатил глаза и повалился. Я подхватила его и аккуратно уложила на пол.

Вот так. Для него же лучше. Поваляется тут сутки и очнется, как огурчик. Только форточку надо закрыть, а то простудится еще на полу-то.

– Александр Александрович, – снова крикнула я, – подождите, я сейчас с этим товарищем закончу и к вам подойду!

– Хорошо, – уже даже каким-то полузадушенным голосом ответил Кошкин.

Я подошла к раковине и открыла воду. На всю открыла, чтобы было побольше шуму. И тихонько, стараясь ступать неслышно, вышла в прихожую.

Неплохая квартирка у этого Троенько, хоть и запущенная. Трехкомнатная. В какой же комнате Кошкин? Я вспомнила, какие звуки доносились, когда он рубил стулья топориком для мяса. Глухие звуки. И еще... Так-так... Понятно – вон та, дальняя комната!

Я направилась туда. Когда проходила мимо входной двери, то увидела, что она приоткрыта. Я же точно помню, что закрывала ее после Кошкина. Теперь совершенно ясно – в комнате с Александром Александровичем кто-то был.