Похищение века - Серова Марина Сергеевна - Страница 35

Я согласилась. Ободренная тетя Люба приступила ко мне еще ближе:

— Вот я и говорю! Дочка у меня хористкой в театре, тоже сейчас занята в «Онегине». Так вот, Коля редко дома сидит, когда спектакля нет или репетиции. Знай, туда-сюда мотается. Вот и вчера.

Вечер у него свободный был, там, в театре, этого знаменитого испанца встречали, Мартинеса, — слышала? — а Коля не пошел. Гляжу — отправился по каким-то делам. Я, говорит, тетя Люба, вернусь часа через два, если кто меня будет спрашивать.

Я навострила уши: кажется, разговор принимал интересный оборот.

— Чтой-то у тебя, Коля, — это я спрашиваю, — за пакет в руках? А он смеется: дело одно есть!

— Ну и что — вернулся как обещал? Или девушкам пришлось долго ждать? — спросила я шутливо.

— Да нет, вчера никто его не домогался. Вернулся, вернулся. Как раз перед девятью и вернулся — я шла из кухни «Время» включить. Гляжу: идет налегке, руки в карманы, кепчонка на глаза надвинута — чистый шпик! Веселый, насвистывает… «А где ж пакет?» — спрашиваю. Я еще думала поглядеть, что у него там. А он только смеется. Мол, в другой раз покажу… Ой, Мишутка, убежала наша с тобой каша, едрить твою! Заболталась бабка!

Тетя Люба кинулась в кухню и уже оттуда, ругаясь и гремя кастрюлями, прокричала:

— Ты проходи к нему, не стесняйся!

Я осторожно заглянула в кухню, откуда потянуло пригоревшим молоком.

— Может, неудобно, тетя Люба?

— И-их, милая! Неудобно только штаны через голову надевать. Коля мне говорит: женщинам, тетя Люба, — всегда зеленый свет! Если красивая — запускай смело, а там разберусь… — Она засмеялась, получше перехватив флегматичного Мишутку и пробуя кашу. — Так что проходи смело, дожидайся, коли он тебе нужен. Только уж если придет эта Лариса — сами разбирайтесь, я пас! Я б поболтала с тобой, да сейчас «Санта-Барбара» начнется. А то, может, хочешь «Санту» посмотреть, так пошли ко мне? У Коли телевизора нет, он ему ни к чему.

Отказавшись от «Санта-Барбары», я с чувством поблагодарила тетю Любу и сказала, что если не дождусь Николая, то оставлю ему записку. При этом на память мне пришла сакраментальная кедровская фраза о том, что болтун — находка для шпиона. По-видимому, «всеобщая тетушка» никогда об этом не задумывалась.

Я не стала больше искушать судьбу и нырнула за обшарпанную коричневую дверь с цифрой «II», грубо намалеванной химическим карандашом.

Нашарив выключатель, смело включила свет, чем привела в смятение полчища тараканов, чувствующих себя здесь в полной безопасности. Ну и ну… Должно быть, Коля Лебедев и в самом деле гигант секса, если его девицы не отказываются заниматься с ним любовью в таких антисанитарных условиях!

Что касается меня, то я с ужасом представила себе даже и то, что мне придется сейчас перетряхивать вещи в этой комнате, кишащей усатыми оккупантами. На большее моего воображения просто не хватило.

Но деваться было некуда, время поджимало.

К тому же в любую минуту могла появиться эта несчастная Лариса (я ей искренне сочувствовала!). Поэтому я не стала плотно прикрывать дверь, чтобы она не застала меня врасплох. Услышала, как тетя Люба проследовала к себе на просмотр «Санта-Барбары» с Мишуткой и спасенной кашей, и скрепя сердце приступила к делу.

Что в этой комнате нет плаща Радамеса — это я поняла еще до того, как переступила порог. Во-первых, опять же, надо быть идиотом, чтобы принести такую ценность в незапирающуюся комнату, охраняемую только досужей соседкой. Во-вторых, Лебедев ничего сюда вчера не приносил: он же пришел с пустыми руками! В пакете же, который он нес, отправляясь на «дело», были, конечно, женские вещи и шляпа с вуалью. А переодеться он мог где угодно по дороге — хотя бы прямо в собственном дворе, глухом и темном, за мусорными бачками…

Но что-то же должно быть в этой протараканенной комнате, хоть какие-то улики!

Черт, уж, во всяком случае, пустой стеклотары здесь и впрямь сколько угодно! Если бы только она мне подходила в качестве улик… Должна признать: абы что Лебедев не пьет, его вкусы требуют солидных доходов! Вот придурок, неужели ему трудно выбросить бутылки, ведь мусорный бачок прямо перед подъездом!

Одну косвенную улику я нашла почти сразу же: клетчатую фланелевую кепку. Наверное, в ней он ходит только по своим делам, а в театр одевается посолиднее. Кстати, в допотопном трехстворчатом шкафу, явно казенном, я обнаружила довольно приличный гардеробчик. Но в этом не было ничего удивительного: молодой артист, имеющий слабость к женскому полу, должен иметь и соответствующий прикид. Были тут, разумеется, и несколько курток, и джинсы (в количестве пяти штук, разной степени потертости)… В общем, вчерашнему пареньку с тяжелым пакетом, которого «агент ноль-семь» заметил в темном переулке близ «Астории», было из чего выбрать.

Ну, а кроме шкафа с тряпками тут и искать-то было негде. Примерно четверть комнаты занимала софа, которая, похоже, никогда не складывалась; подоконник подпирал облезлый полированный стол, под которым громоздилась большая картонная коробка из-под телевизора «Шарп»; в углу на тумбочке (внутри которой оказалась посуда, по преимуществу питейная) примостилась магнитола «Атланта», здесь же беспорядочной кучей были навалены кассеты. Пара полок с книгами (сборная солянка), а также дезодорантами, одеколонами и кремами. Раскрытый баул, наполовину заполненный какими-то тряпками. Холодильник у двери (в него я заглянула только для приличия, обнаружив лишь пиво, копченую колбасу и… богатый выбор презервативов). Словом, типичная конура молодого холостяка.

Я взглянула на часы, послушала у двери и, не услышав ничего подозрительного, со вздохом сунулась под стол и раскрыла коробку — заключительная часть моей программы. Надо было ухитриться не сдвинуть ее с места, так как вокруг лежал густой слой пыли. Бедный мой костюм… Бедная я!

Слава Богу, мне не пришлось перетряхивать этот «домик для тараканов» до самого дна; то, что меня заинтересовало, лежало прямо сверху, на куче старого бытового хлама вроде сломанных утюгов и будильников. Это был черный бумажный пакетик с фотографиями, небольшой, но туго набитый.