Тени в апельсиновой роще - Мванги Меджа - Страница 31

Всем был хорошо известен Аль Хаджи. Многие в разное время имели с ним какие-то сомнительные дела. У всех, однако, находилось доброе слово в адрес владельца «Апельсиновой усадьбы» — щедрый, хлебосольный хозяин, прекрасно играет в гольф и гений по части коммерции.

— Аль Хаджи лишь недавно стал кенийским гражданином, — пересказывал добытые сведения Фрэнк, попыхивая сигаретой. — До этого у него было американское подданство. Никто из моих осведомителей не знает ни его прежнего имени, ни того, где он жил в Штатах. Такое впечатление, что он сюда словно с неба свалился. Основал здесь преуспевающую импортно-экспортную фирму, постепенно занялся и другими доходными делами. Он словно клад нашел, внезапно разбогател, купил шестьсот акров земли в Масаиленде. Устроил там все на широкую ногу, построил дом по американскому образцу, оборудовал особые места для ловли форели, лодочную пристань, площадку для игры в гольф. Построил бассейн, теннисные корты — словом, все, что душе угодно.

Фрэнк отхлебнул пива и продолжал:

— Женщины находят его неотразимым. Меня предупредили, что и мужчинам с ним надо быть начеку, особенно вступая в деловые отношения. Один мой знакомый буркнул, что он законченный негодяй, но тут же повесил трубку. Несмотря на приемы, которые он устраивает у себя, и собственные выходы в свет, Аль Хаджи в целом производит впечатление замкнутого человека. Он живет в огромном особняке вдвоем со своей женой Мими... она родом из Момбасы, детей у них нет, она старается держаться как можно более неприметно. Кроме них, там горстка слуг и охранников. Кстати, я сказал тебе, что привратники были вооружены?

Кимати замотал головой.

— Эта рыбка покрупнее, чем я предполагал, — заметил он.

— Ты еще не знаешь, что я обо всем этом думаю, — интригующе произнес Фрэнк, подзывая официанта, чтобы снова заказать пива.

— Итак, — продолжал Фрэнк, — что мы имеем? Никому не известный американец внезапно объявляется в Найроби, берет себе суахилийское имя и суахилийскую жену, открывает импортно-экспортное предприятие. Водит дружбу с полицейскими и таможенниками; с ведущими политиками и бизнесменами на «ты». Прибавь к этому шестьсот акров частных земельных владений, охраняемых вооруженными патрулями, плюс несколько подручных головорезов, плюс белый телохранитель. И что же у нас выходит?

— И что выходит? — спросил Кимати.

— Да ничего хорошего! Мне этот парень не по вкусу. Помнишь, где мы видели желтый «ровер» в первый раз? У самых ворот заповедника, он был весь в пыли и заляпан грязью, словно бы исколесил весь национальный парк. Как раз в том районе браконьеры доставляют нам особенно много хлопот. С чего бы это вдруг столичным пройдохам вроде этого типа со шрамом наведываться в заповедник, что у них там могут быть за дела?

— Может, рубины ищут? — предположил Кимати.

— Это было бы правдоподобно, не будь в том же заповеднике такой армии браконьеров, — возразил Фрэнк. — Браконьеров с мощными автоматами и другим оружием. Отлично организованные отряды истребителей ценных зверей. Таких противников у нас раньше не было. Даже на границах с Сомали не захватывали столько оружия. Ежели хочешь знать мое мнение, то все это оружие доставляется через наши порты под самым носом у лопоухих таможенников. И нет удобнее канала для такой контрабанды, чем посредническое агентство, принадлежащее богатому и респектабельному гражданину.

— А доказательства? — потребовал Кимати.

— Доказательств пока нет, — развел руками Фрэнк, — и сыскать их будет нелегко. Но сложи все мои гипотезы с очевидным и не требующим доказательств богатством, властью, неразборчивостью в средствах, шантажом и вымогательством — что получается?

— Что?

— В лучшем случае подпольный преступный синдикат, скорее всего с разветвленными международными связями.

— И какова же тут наша роль? — спросил Кимати.

— Я тут вообще ни при чем, — ответил Фрэнк. — А вот ты... ты и твоя драгоценная лавочка. Ты-то полагал, что в столичном цивилизованном городе будешь в большей безопасности, чем на прежнем месте. Нет, старина, пусть уж лучше на меня охотится дюжина браконьеров, чем один богатый уголовник и два полицейских-взяточника. От браконьеров хоть разрешается отстреливаться...

Они расстались лишь час спустя, выпив еще по две бутылки пива и надсадив в споре глотки.

Фрэнк укатил на всю ночь к одной из своих подружек. Кимати отправился домой пешком — до Гроген-роуд было рукой подать.

Выйдя на соседнюю Ривер-роуд, он увидел огромную толпу зевак, привлеченную пожаром. Горел магазин тканей «Шах», пожарники беспомощно толклись на мостовой. Магазин полыхал, как смоченная бензином тряпка; клубились тучи черного дыма: длинные языки пламени лизали небо, угрожая соседним лавкам.

В некотором отдалении от пожарных машин, карет «Скорой помощи» и возбужденных зрителей стоял хорошо знакомый ярко-желтый «ренджровер».

Кимати бросился бежать, стремглав промчался по проулку и, обливаясь холодным потом, выскочил на Гроген-роуд.

Дядя Едок скучал в одиночестве за прилавком, углубившись в свежий номер «Тайфы».

— Где Софи? — задыхаясь, выкрикнул Кимати.

— Наверху, — ответил старик, не отрываясь от газетного листа.

Софи лежала на кровати и читала книгу. Кимати плюхнулся рядом и обнял ее, словно защищая от незримого обидчика.

Глава 18

Субботним вечером в шесть часов Курия позвонил на «Апельсиновую усадьбу» и доложил, что магазин «Шах» полыхает как спичечный коробок в назидание твердолобым хозяевам.

— У него жар, — сказал Курия в трубку так, чтобы посторонний ничего не мог понять.

— О'кэй, — ответил Аль Хаджи.

— Читайте завтрашний номер «Санди Нейшн», — добавил Курия.

— Ладно, — буркнул Аль Хаджи и повесил трубку.

Несколько десятков тонн тканей превратилось в дым и пепел. Это должно образумить всех лавочников на Ривер-роуд. Аль Хаджи раскурил сигару, приготовил себе коктейль и, устроившись поудобнее в кресле, стал ждать звонка из Нью-Йорка. Ум его напряженно работал. Он отправил почти всю партию слоновой кости, обещанную Джузеппе Делори и китайской мафии в Гонконге. Не хватает какой-то сотни килограммов, она уйдет через неделю. Счастливчик Джо не станет поднимать шум из-за такого пустяка.

За окном на лужайку спускалась вечерняя мгла. Окна кабинета были распахнуты, и прохладный ветерок выдувал из комнаты вязкую духоту, скопившуюся в течение необычно знойного дня. Суховей с равнин Ахти, окаймлявших «Апельсиновую усадьбу», дул с утра и утих лишь под вечер.

Аль Хаджи снял ботинки, вытянулся на кушетке и постарался расслабиться. День выдался нелегкий. Все утро ушло на разговоры с таможенным чиновником в Момбасском порту. Аль Хаджи упрашивал своего очередного приятеля и должника поторопиться с оформлением отправки в Гонконг нескольких ящиков деревянной скульптуры. На самом же деле в ящиках было двести килограммов контрабандной слоновой кости.

В полдень Аль Хаджи завтракал с Хамади, твердым как кремень предводителем отряда браконьеров, попытавшимся его на-дуть и присвоить целых два ящика американских винтовок АР-10 под тем предлогом, что они якобы устаревшего образца и патроны, присланные к ним, имеют не тот калибр. Хамади строил свои расчеты на том, что хозяин «Апельсиновой усадьбы» ничего не смыслит в оружии. Но Аль Хаджи живо поставил его на место, пригласив этого наглеца в тир, оборудованный в подвале дома, и предложил опробовать винтовку АР-10, которую он хранил в своем сейфе.

Выслушав затем небольшую нотацию Аль Хаджи, Хамади обещал, что через три дня последняя партия бивней покинет тайник на территории заповедника «Восточное Цаво» и отбудет в Момбасу, чтобы оттуда плыть морем на Дальний Восток. Завтрак закончился в прохладной обстановке.

Рикардо — в который раз — ворвался в кабинет Аль Хаджи без стука и захлопнул за собой дверь.

— Что тебе?

— Потолковать надо, — ответил Рикардо.

— Убирайся! — рявкнул Аль Хаджи. — Я устал и занят!