Кобзарь - Шевченко Тарас Григорьевич - Страница 58

58

Орская крепость, 1847 Москва, 1858 16 марта

СОЛДАТОВ КОЛОДЕЦ

Я. Кухаренко

«Зачем, ей-богу, жить на свете?…» «Что ж, утопись…» — «А как же дети, Жена?» — «Ну, то-то, не бреши, А сядь-ка лучше, запиши Одну бывальщину… Быть может, Она кой-что понять поможет. Пиши вот так: цвело Село… Да чтоб не шляться по чужбине, Пиши: у нас, на Украине. А в том селе вдова жила, А у вдовицы дочь была И сын семилеток. Имеючи деток, При достатке хвалишь бога… А вдове убогой Где молиться много?… Ну, словом, так вдове досталось, — Едва не пропала: Думала в черницы Или утопиться. Гак жаль ей малых деток стало! Известно, мать, что и сказать, Быть может, снился ей и зять: Уже Катруся подрастала… Что ж, ей без пары вековать, Напрасно молодость теряя?… Нет, девушка она не та! В селенье том же у хозяев (Сироты, говорят, — лентяи. Неверно!) вырос сирота Прилежный, Хоть жилось не сладко, Но так и сяк Поднакопил батрак деньжат, Одежду справил для порядка. Да не отсель и не оттоль — С того сиротского достатка Сад небольшой купил и хатку, Сказал спасибо за хлеб-соль И за науку добрым людям, Да к вдовьей дочке прямиком Тотчас же и пустился. Не то что барин, — не рядился Со сватами, договорился Без торга всякого с попом. И обвенчался сиротина — Вот чудеса! — за три полтины!.. Глаза просохли у вдовы. Вот так-то и живите вы, И весело на свете будет, И будет толк на свете жить, Когда научишься любить. Хоть и твердят тебе, быть может: Люби себя — и бог поможет. А как придется умирать? Сдыхать над золотом? Нет, все же Любовь — господня благодать. Люби, мой друг, жену, ребяток, Дели с убогими достаток, Так легче будет добывать. Повенчались горемыки, Удивлялись люди: Как безродный, бесталанный Жить на свете будет? Год прошел, другой проходит — Снова удивлялись, Что сиротские достатки Быстро умножались. И на поле, и в застолье, И в дому обновы; И сыночки, как цветочки, Сами чернобровы, Принаряжены, гуляют, Нищих зазывают На обед, а богатеи И так посещают. Посещали себялюбы, Сирот осуждали, Что сироты таким добром Нищих угощали. «Если гниет, так продали б. У них-то ведь дети!..» Ты послушай-ка, что часто Делают на свете Люди в зависти несытой! Ходили, ходили Да, жалея, темной ночью Хату подпалили. Не мудрено, что злоба гложет Панка, ученого вельможу, Не диво и не жаль — ведь так? Так нет же, серый наш серяк Лютует тоже. Брат, несладко Седым узнать людей повадку. Горше смолоду поддаться На гадючьи чары: Очарует змеиными Карими очами. Фу-ты пропасть! Забыл дурень, Что смерть за плечами. Хата, дети — все сгорело; Ни добра, ни сада. А соседи — и богатый И убогий — рады. Богатеи, вишь, довольны, Что богаче стали, А убогие довольны, Что с собой сравняли. Собрались на пепелище, Охали, рядили: «Жалко, жалко! Кабы ведать, Деньги бы копили, Вот и было б так и этак. Что ж, Максим, тужить-то? (Сироту Максимом звали.) Продавай пожиток, Приходи рядиться внаймы. Что будет, то будет, Снова, брат, зачумакуем, Пока выйдешь в люди, А там вновь…» Сказал спасибо Максим за советы: «Погляжу, как дальше будет, Подожду с ответом; Не уладится, придется Наниматься снова… Посоветоваться б с Катрей Моей чернобровой… Что всегда мне помогала И теперь рассудит!.. Но совет ее последний Мне помехой будет». Волы твои и коровы Вскоре разом пали, А солдаты Катерину С собой в поход взяли. Теперь вот так напишешь: что же Максим? Погоревал немного, Подумал, помолился богу, Промолвил дважды: — Боже, боже! — Ни слова больше… От царицы Пришел указ — в солдаты брить. «Не дал вдовице утопиться, Не дам же и с сумой ходить!» — Сказал Максим, село покинул; У той вдовы-то, видишь, сына В солдаты община сдала. Такие темные дела Творят везде тишком и ладом, А вас, ученых, бить бы надо, Чтоб не кричали: «Ах, аллах! На этом свете нет отрады!» Что ж темный не начнет кричать?

Второй

Так что ж: живут они и знают, Как вы сказали, благодать, Любовь…