Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне - Монтвила Витаутас - Страница 108

108

414. «Я иногда завидую жестоко…»

Я иногда завидую жестоко: Ведь мне б, тоску скитаний утолив, Дышать, как море, — ровно и глубоко, Непобедимо, как морской прилив. 1940

СЕРГЕЙ СПИРТ

Сергей Аркадьевич Спирт родился в январе 1917 года в Киеве. Его отец — юрист, участник первой мировой войны.

Со школьной скамьи Сергей увлекался поэзией — русской, украинской, французской (с детства владел французским языком). Переводил украинских и французских поэтов, сам писал стихи.

Способный юноша, отлично знавший литературу, Сергей Спирт сразу же после семилетки был принят на русское отделение факультета языка и литературы Киевского педагогического института. После окончания института работал редактором литературного отдела на Киевском радио и заочно учился в аспирантуре. Одновременно собирал материал для книги о Лермонтове, которую хотел написать. Выступал также как прозаик и критик.

Стихи Спирта печатались в «Киевском альманахе» и журнале «Советская литература», издававшемся в Киеве. К весне 1941 года Спирт подготовил стихотворный сборник, не увидевший света в связи с началом войны.

24 июня 1941 года Сергея Спирта вызвали в военкомат. Он состоял на воинском учете как переводчик с французского языка. Но переводчики с французского не требовались, и Спирт пошел рядовым бойцом. Он погиб летом 1942 года.

415. ГОРОД КОМСОМОЛЬСК

Погоди! Я раскошелюсь, Ира, Свистом бурь и грохотом ветров. Не страшись затейливого пира, Мы с тобой пройдем дорогой мира Вдоль крутых амурских берегов. Не страшись! Разбросаны по склонам Толщи бревен, камни на тропе. Я могу назвать их поименно. Как топор гулял неугомонно, Расскажу без вымысла тебе! Тыщи верст в сугробах холодели, Тыщи лет всем были не с руки, Как же их теперь на самом деле Мы прошли в конец и песни пели, Как входили клином в мощь тайги? Как же так от устья до истока Сплав пускали, вырубивши лед; Как летели голубями строки На просторы Дальнего Востока, Как встречали золотой восход? Здесь бы выйти вместе! Стать у дома. Снег идет. И воздух стал иглист. Всё свое, до близости знакомо, — Отдаленный отголосок грома, Шум деревьев и таежный свист. Здесь бы петь, как я не пел доныне, Мне б сейчас охапку новых слов! Вот родился город на равнине; На упругость этих слитных линий Я смотреть до полночи готов. Я стою. Под ветром крепче голос. Ты о чем мечтаешь? Расскажи! Мы пришли сюда — здесь было голо, Мы растили город Комсомола,— В нем уже гуляют малыши! Я стою. Мы рядом. Кривобокий Ветер разгулялся возле стен. Видишь искры звездного потока, Этот вечер синий и глубокий, — Мы по праву властвуем над всем! <1935>

416. ПУШКИН

Языческая красота лесов, Снежинки крупные, как сливы. И бег саней, и шум подков, И вдалеке — рукав залива. И снег, лежащий пеленой, И ветер под кустом; и город, Звучащий каменной струной, Воспетый им; ночные споры, Горящие от пунша губы, Белесый северный рассвет… И Пушкин сбрасывает шубу — И поднимает пистолет. 1935

417. В ГОРАХ

Кругом снега. Я ими скован. Они назойливы. Крепись! Я начал день не просто словом, А сказочным полетом ввысь. Тропинка шла, в провалы тычась, Сквозь редкий строй березняка. Внизу, по-птичьему курлыча, Текла звенящая река. И это громкое соседство Под легкой дымкой снеговой Мне снилось сызмальства. И в детстве Меня пленяло новизной. Но только оценив громады, Врезавшиеся в небосвод, Я понял страстную отраду Того, кто создал самолет. Он бредил, поднимая плечи, В прозрачной синей густоте Своей тоской нечеловечьей По безъязыкой высоте. И в гуще этих летних марев, Нависших каменных пород Он жил сказаньем об Икаре, Как липкой почкой садовод. Он знал, что только нам сулили И эту мысль, и этот шаг, И первое рожденье были, Легендой ставшее в веках. <1936>

418. «Он с нами был. Он вечно будет наш…»

Он с нами был. Он вечно будет наш, Курчавый, страстный и суровый. Накидка. В кулаке зажат лепаж; Вокруг истоптаны сугробы. И мне б, когда, согнув колени, Он сразу выстрелить не смог, Вскричать: «Остановись, мгновенье!» — И самому спустить курок. 1936

419. ТВОРЧЕСТВО

На свете пути не найдете другого, Седой океан уж не так постарел. Колумб! Ты вернешься в Америку снова, Чтоб ветер хлестал паруса каравелл. Ты снова поднимешься — грозным, великим — И шторм укротишь поворотом руля. Ты мир всколыхнешь своим вихревым криком, Настойчивым криком: «Земля!» Мне тоже припало широкое море, Мне тоже судьба моя с детства велит Как белке вертеться по старым просторам Сырой, и округлой, и жадной земли. Мне тоже шататься и глохнуть от жажды, Искать, убеждаться и не находить, Теряться в догадках — и, может быть, дважды Всё той же дорогой, как новой, ходить. 1939