Далеко, далеко на озере Чад… - Гумилев Николай Степанович - Страница 13

13

«Отвечай мне, картонажный мастер…»

Отвечай мне, картонажный мастер,Что ты думал, делая альбомДля стихов о самой нежной страстиТолщиною в настоящий том.Картонажный мастер, глупый, глупый,Видишь, кончилась моя страда,Губы милой были слишком скупы,Сердце не дрожало никогда.Страсть пропела песней лебединой,Никогда ей не запеть опять,Так же, как и женщине с мужчинойНикогда друг друга не понять.Ho поет мне голос настоящий,Голос жизни близкой для меня,Звонкий, словно водопад кипящий,Словно гул растущего огня:«B этом мире есть большие звезды,B этом мире есть моря и горы,Здесь любила Беатриче Данта,Здесь ахейцы разорили Трою!Если ты теперь же не забудешьДевушки с огромными глазами,Девушки с искусными речами,Девушки, которой ты не нужен,To и жить ты, значит, недостоин».<1917>

«Я не прожил, я протомился…»

Я не прожил, я протомилсяПоловину жизни земной,И, Господь, вот Ты мне явилсяНевозможной такой мечтой.Вижу свет на горе ФавореИ безумно тоскую я,Что взлюбил и сушу и море,Весь дремучий сон бытия;Что моя молодая силаHe смирилась перед Твоей,Что так больно сердце томилаКрасота Твоих дочерей.Ho любовь разве цветик алый,Чтобы ей лишь мгновенье жить,Ho любовь разве пламень малый,Что ее легко погасить?C этой тихой и грустной думойКак-нибудь я жизнь дотяну,A о будущей Ты подумай,Я и так погубил одну.

Портрет

Лишь темный бархат, на которомЗабыт сияющий алмаз,Сумею я сравнить со взоромЕе почти поющих глаз.Ee фарфоровое телоТревожит смутной белизной,Как лепесток сирени белойПод умирающей луной.Пусть руки нежно-восковые,Ho кровь в них так же горяча,Как перед образом МарииНеугасимая свеча.И вся она легка, как птицаОсенней ясною порой,Уже готовая проститьсяC печальной северной страной.<1917>

«Священные плывут и тают ночи…»

Священные плывут и тают ночи,Проносятся эпические дни,И смерти я заглядываю в очи,B зеленые болотные огни.Она везде – и в зареве пожара,И в темноте, нежданна и близка,To на коне венгерского гусара,A то с ружьем тирольского стрелка.Ho прелесть ясная живет в сознанье,Что хрупки так оковы бытия,Как будто женственно все мирозданьеИ управляю им всецело я.Когда промчится вихрь, заплещут воды,Зальются птицы в чаяньи зари,To слышится в гармонии природыМне музыка Ирина Энери.Весь день томясь от непонятной жаждыИ облаков следя крылатый рой,Я думаю: «Карсавина однажды,Как облако, плясала предо мной».A ночью в небе древнем и высокомЯ вижу записи судеб моихИ ведаю, что обо мне, далеком,Звенит Ахматовой сиренный стих.Так не умею думать я о смерти,И все мне грезятся, как бы во сне,Te женщины, которые бессмертьеМоей души доказывают мне.<1914>

«Перед ночью северной, короткой…»

Перед ночью северной, короткойИ за нею – зори, словно кровь…Подошла неслышною походкой,Посмотрела на меня любовь…Отравила взглядом и дыханьем,Слаще роз дыханьем, и ушла —B белый май с его очарованьем,B лунные, слепые зеркала…У кого я попрошу совета,Как до легкой осени дожить,Чтобы это огненное летоHe могло меня испепелить?Как теперь молиться буду Богу,Плача, замирая и горя,Если я забыл мою дорогуK каменным стенам монастыря…Если взоры девушки любимой —Слаще взоров жителей высот,Краше горнего Иерусалима —Летний сад и зелень сонных вод…<1917>

Слоненок

Моя любовь к тебе сейчас – слоненок,Родившийся в Берлине иль ПарижеИ топающий ватными ступнямиПо комнатам хозяина зверинца.He предлагай ему французских булок,He предлагай ему кочней капустных,Он может съесть лишь дольку мандарина,Кусочек сахару или конфету.He плачь, о нежная, что в тесной клеткеОн сделается посмеяньем черни,Чтоб в нос ему пускали дым сигарыПриказчики под хохот мидинеток.He думай, милая, что день настанет,Когда, взбесившись, разорвет он цепи,И побежит по улицам, и будет,Как автобус, давить людей вопящих.Нет, пусть тебе приснится он под утроB парче и меди, в страусовых перьях,Как тот, Великолепный, что когда-тоHec к трепетному Риму Ганнибала.