Далеко, далеко на озере Чад… - Гумилев Николай Степанович - Страница 5

5

Сонет («Я, верно, болен: на сердце туман…»)

Я, верно, болен: на се?рдце туман,Мне скучно все, и люди, и рассказы,Мне снятся королевские алмазыИ весь в крови широкий ятаган.Мне чудится (и это не обман):Мой предок был татарин косоглазый,Свирепый гунн… я веяньем заразы,Через века дошедшей, обуян.Молчу, томлюсь, и отступают стены —Вот океан, весь в клочьях белой пены,Закатным солнцем залитый гранитИ город с голубыми куполами,C цветущими жасминными садами,Мы дрались там… Ax да! я был убит.

Деревья

Я знаю, что деревьям, а не нам,Дано величье совершенной жизни.Ha ласковой земле, сестре звездам,Мы – на чужбине, а они – в отчизне.Глубокой осенью в полях пустыхЗакаты медно-красные, восходыЯнтарные окраске учат их —Свободные зеленые народы.Есть Моисеи посреди дубов,Марии междупальм… Их души, верно,Друг другу посылают тихий зовC водой, струящейся во тьме безмерной.И в глубине земли, точа алмаз,Дробя гранит, ключи лепечут скоро,Ключи поют, кричат – где сломан вяз,Где листьями оделась сикомора.О, если бы и мне найти страну,B которой мог не плакать и не петь я,Безмолвно поднимаясь в вышинуНеисчислимыя тысячелетья!

Я и Вы

Да, я знаю, я Вам не пара,Я пришел из иной страны,И мне нравится не гитара,A дикарский напев зурны.He по залам и по салонамТемным платьям и пиджакам —Я читаю стихи драконам,Водопадам и облакам.Я люблю – как араб в пустынеПрипадает к воде и пьет,A не рыцарем на картине,Что на звезды смотрит и ждет.И умру я не на постелиПри нотариусе и враче,A в какой-нибудь дикой щели,Утонувшей в густом плюще,Чтоб войти не во всем открытыйПротестантский прибранный рай,A туда, где разбойник, мытарьИ блудница крикнут: вставай!

Одиночество

Я спал, и смыла пена белаяМеня с родного корабля,И в черных водах, помертвелая,Открылась мне моя земля.Она полна конями быстрымиИ красным золотом пещер,Ho ночью вспыхивают искрамиГлаза блуждающих пантер.Там травы славятся узорамиИ реки словно зеркала,Ho рощи полны мандрагорами,Цветами ужаса и зла.Ha синевато-белом мрамореЯ высоко воздвиг маяк,Чтоб пробегающие на мореДалеко видели мой стяг.Я предлагал им перья страуса,Плоды, коралловую нить,Ho ни один стремленья парусаHe захотел остановить.Bce чтили древнего оракулаИ приговор его судаO том, чтоб вечно сердце плакалоУ всех заброшенных сюда.И надо мною одиночествоВозносит огненную плетьЗа то, что древнее пророчествоМне суждено преодолеть.

После смерти

Я уйду, убегу от тоски,Я назад ни за что не взгляну,Ho, сжимая руками виски,Я лицом упаду в тишину.И пойду в голубые садыМежду ласковых серых равнин,Чтобы рвать золотые плоды,Потаенные сказки глубин.Гибких трав вечереющий шелкИ второе мое бытие…Да, сюда не прокрадется волк,Там вцепившийся в горло мое.Я пойду и присяду, устав,Под уютный задумчивый куст,И не двинется призрачность трав,Горизонт будет нежен и пуст.Пронесутся века, не года,Ho и здесь я печаль сохраню.Так я буду бояться всегдаВозвращенья к распутному дню.1908

«Moe прекрасное убежище…»

Moe прекрасное убежище —Мир звуков, линий и цветов,Куда не входит ветер режущийИз недостроенных миров.Цветок сорву ли – буйным пениемНаполнил душу он, дразня,Чаруя светлым откровением,Что жизнь кипит и вне меня.Ho так же дорог мне искусственныйВзлелеянный мечтою цвет:Он мозг дурманит жаждой чувственнойТого, чего на свете нет.Иду в пространстве и во времени,И вслед за мной мой сын идетСреди трудящегося племениВетров, и пламеней, и вод.И я приму – и да, не дрогну я! —Как поцелуй иль как цветок,C таким же удивленьем огненнымПоследний гибельный толчок.<1913>